Название: Точка отсчета
Канон: Air Gear
Автор: Скотч
Иллюстратор: Baby Face
Персонажи: Бенкей, Ёшицуне, Спитфайр, Макигами Ине, братья Такеучи, Симка, ОМП, ОЖП
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG
Размер: 17397 слов
Саммари: «Трезубец» – сильнейшая ветка «Генезиса», контролирующая весь Кансай. Однако много лет назад его генералы, известные под именами «Бенкей» и «Ёшицуне», были всего лишь талантливыми новичками.
Ссылка для скачивания: .txt, .doc (без иллюстраций); .pdf, .doc (с иллюстрациями)
0
Когда Ёшицуне еще был жив, над Осакой темнел вечер. Пожар будет хорошо смотреться в новостях — красное пламя, черное небо, силуэты людей, как будто вырезанные из плотной бумаги. Бенкей мельком подумала об этом и сразу же выбросила из головы; она не думала вообще ни о чем, просто поворачивала руль, бросая мотоцикл из стороны в сторону.
Все вокруг было подернуто черным бархатом, из темноты выплывали неестественно яркие фонари и подсвеченные снизу рекламные щиты; Бенкей даже не поднимала на них взгляда, неподвижно уставившись перед собой. Глаза слезились, то ли от ветра, то ли от скорости, с которой мимо проносились разноцветные пятна. Глаза слезились, но Бенкей не плакала.
Боли почему-то не было: она пульсировала где-то вдалеке, тупая, ноющая, настырная, не имеющая ровным счетом никакого значения, — раздробленные кости, наспех перевязанная рана, чистый срез. Управлять мотоциклом теперь было неудобно, и Бенкей сжимала пальцы все крепче, как будто это могло помочь.
Она так привыкла и к шороху шин, и к рокоту мотора, что вечер казался ей сном, но она знала, что врет себе. Кто-то обернул дорогу в тихое шуршание, копошение, звуки помех. Бенкей ни о чем не думала.
1
Когда Бенкей и Ёшицуне встретились в первый раз — это было, кажется, сотню лет назад, — он еще ничего не знал об АТ, а она не собиралась когда-нибудь становиться "Кансайской Бишамонтен".
Родители Бенкей сорвались с места и переехали из Токио в Киото на второй неделе после начала учебного года, так что Бенкей пришлось переводиться в новую школу; история их встречи с Ёшицуне была самой обычной — он сидел на третьей парте у окна перед единственным в классе незанятым местом. Да и даже если бы он и сидел где-то еще, Бенкей все равно обратила бы на него внимание из-за осветленных волос. Она поддернула на плече вечно сползающую сумку. Спустя всего две перемены Бенкей поняла, что их парты можно было легко называть зоной отчуждения; Ёшицуне сидел, уткнувшись в толстую книжку, а к Бенкей, новенькой, никто не подходил, и она рассматривала школьный двор внизу.
Еще через урок молчание ей надоело, и она заговорила первая:
— Что ты читаешь?
Сначала он посмотрел на нее немного удивленно, но потом ответил:
— "Повесть о Ёшицуне", — и гаденько ухмыльнулся. — Не думаю, что ты знаешь.
Бенкей фыркнула.
— Это о жизни Минамото Ёшицуне. О том, как он сражался с Тайра.
— И о Бенкее, — добавил Ёшицуне.
Бенкей пожала плечами, решив, что больше не собирается общаться с этим чокнутым. Ёшицуне думал так же, так что они развернулись обратно, каждый в свою сторону.
Стояла ранняя весна, и школьный двор заливал солнечный свет. Асфальт был расчерчен темными полосами от чужих АТ, на которые Бенкей смотрела, улыбаясь. Ни наклейки, ни команды, ни даже прозвища у нее, конечно, не было, но она все равно собиралась получить школу себе — тренировочная площадка была нужна ей позарез. АТ она носила в специальном мешке, и сейчас он висел на одном крючке с полупустой школьной сумкой — когда Бенкей случайно задевала его, она чувствовала его приятную тяжесть.
Переезд не значил для Бенкей ничего: пока она могла бежать быстрее и быстрее, она была счастлива.
После уроков учитель задержал ее, и Бенкей выслушала знакомую до последнего слова лекцию о том, как важно адаптироваться в современном обществе, и оценках и старании, которых от нее ожидали. Напоследок ей вручили белый лист.
— Если хочешь вступить в какой-нибудь клуб, то тебе лучше поторопиться и отнести это заявление, — объяснил учитель, и Бенкей кивнула:
— Я подумаю.
Она порвала заявление за ближайшим же углом, а когда подняла глаза, оказалось, что Ёшицуне любопытно рассматривает ее. Он ничуть не смутился и ушел, ничего не сказав.
В Киото Бенкей не знала ничего, кроме дороги до школы, да и ту — только из окон электрички, и, когда она вышла из ворот, она сразу же заблудилась. Вправо и влево уходила совершенно одинаковая ровная дорога, обсаженная низкими кустами. Занятия закончились рано, и улица была пуста, куда Бенкей бы ни посмотрела. Мама просила ее вернуться пораньше, и Бенкей так бы и сделала, если бы знала, куда идти, но, к сожалению, оставалось только ехать наугад. Она села на краешек бордюра и переобулась. Застежки на лодыжках громко щелкнули, одна за другой.
Асфальт ощущался под колесами привычной мягкой тяжестью, Бенкей поправила сумку, закинутую за спину за обе ручки, и сделала широкий первый шаг.
Вечером она долго не могла заснуть: закат торжественно угасал, высвечивая на стенах ее комнаты золотые квадраты, и из открытого окна ей чудился запах солнца, сырости и пыли. После Токио Киото казался маленьким и низким, а его улочки продувались насквозь — и в обоих концах той улицы, по которой такси ехало до их дома, неприступной стеной вставали горы, поросшие лесом и как будто перекликающиеся между собой.
— Нравится? — Спросила мама, и Бенкей что-то согласно буркнула в ответ. О Токио она не жалела, Киото — не радовалась.
На второй день Ёшицуне заговорил с ней сам — повернулся, постучал по парте костяшками пальцев, привлекая внимание спящей Бенкей. Он спросил:
— Ты одна из этих штормрайдеров?
Бенкей кивнула.
— Как ты узнал?
— Я часто гуляю в тех местах, где ты вчера носилась.
Она пожала плечами, показывая, что ей, в общем-то, наплевать.
— А ты?
— Нет, конечно, только время тратить, — рассеянно ответил Ёшицуне.
К концу первой недели — для остального класса она была третьей, а еще они учились вместе уже несколько лет, — Бенкей узнала, что Ёшицуне не любят за то, что он странный и выпендрежник; цвет волос у него натуральный; и еще на тестах он получает лучшие баллы, особенно на истории.
— Я попросила как-то раз помочь мне с подготовкой, — пересказывала блондинка со второй парты, имя которой Бенкей не запомнила, историю, знакомую всем вокруг, — а он только посмеялся и сказал, что все надо было делать вовремя. Ха! Не хотел помогать, так так бы и сказал…
Из этих же источников Бенкей узнала, что школа принадлежит команде "Рейнджеров" из соседней академии. Она подумала, что название дурацкое, хуже некуда, но не она его выбирала — зато разрушать собиралась она.
Бенкей играла только на эмблемы; ей нравилось смотреть на лица противников, когда они понимали, что целая команда не может выиграть у одной девчонки. Сейчас, впрочем, куда важнее эмблемы и мифической гордости стояла территория, которую Бенкей хотела заполучить. Планы пришлось отложить еще ненадолго, потому что "Рейнджеры" днем тренировались где-то в другом месте, в школе было столько народу, что оставить записку с вызовом попросту не получилось бы, а мама переживала из-за перевода и ждала Бенкей к ужину.
В понедельник она сидела на своем месте у окна и рассматривала черные следы внизу. Кто-то кружился там — Бенкей знала это движение, но асфальт после него должен был оставаться идеально чистым — ведущие колеса не соприкасались с его поверхностью, разворот выполнялся на пятках. Она решила, что ее будущие соперники не представляют из себя ничего особенного, если не могут объяснить новичку даже этого. Ёшицуне обернулся к ней, как будто прочитав ее мысли:
— Говорят, они сильные.
— Кто? — Переспросила она, сначала даже не поняв.
— Эта команда, "Рейнджеры". Ты собралась к ним вступать, что ли?
— Еще чего. Я раздавлю их в пух и прах.
Ёшицуне скептически поднял брови.
— О, я еще хотел спросить, — вспомнил он. — Тебе волосы в рот не лезут, когда ты катаешься?
— Нет, — фыркнула Бенкей. Вопрос был откровенно дурацкий — потянуть время, прощупать обстановку, и по тому, как ухмыльнулся Ёшицуне, Бенкей догадалась, что они друг друга поняли.
— Главарь "Рейнджеров" говорил, что, если кто-то захочет бросить им вызов, пусть оставит его на воротах, — Ёшицуне потянулся и отвернулся к книге, раскрытой на столе. Математика тянулась целую вечность, и надписи на доске окончательно слились в глазах Бенкей в одно длинное полотно, равномерно усеянное повторяющими закорючками. Ей не сиделось на месте, и больше всего на свете она хотела распахнуть окно и выпрыгнуть в него, но даже когда урок закончился, Бенкей позволила себе только взять в руки АТ.
У ворот она замешкалась, придумывая, что оставить в качестве вызова, но ничего так и не пришло в голову, и она оставила листок, на котором было написано время, вывешенным так высоко на стене, как она могла прыгнуть.
На следующее утро листок пропал, и Бенкей застыла на месте, рассматривая то место, где он был. На столбе появился еще один черный росчерк, так что это можно было считать согласием. Ёшицуне налетел на нее сзади.
— Ты чего?
Бенкей широко ухмыльнулась, и он посмотрел туда же, куда смотрела она, и предсказуемо поднял брови.
До класса они дошли в полном молчании, но Бенкей едва замечала это — все ее мысли были заняты предстоящей гонкой. Ёшицуне задумчиво смотрел в окно, вниз, наверняка не замечая самого главного; темных отрывистых линий на асфальте стало больше, как будто кто-то готовился принять вызов. Бенкей зажмурилась и откинулась на спинку стула. Уроки были еще невыносимее, чем обычно, как будто учитель хотел оставить их в классе навсегда.
"Рейнджеры" оказались группкой третьегодок из старшей школы, не особенно уверенно стоящих на АТ. Обычно Бенкей предлагала такие типы сходок, в которых победу мог одержать и одиночка, вроде нее — точнее, она не предлагала, а смотрела на отказывающихся противников свысока, подстрекая их не сдаваться одной малявке, — типа "воздух" или "шар", но против "Рейнджеров" хватило бы, пожалуй, и обычного забега.
— Стартуем от ворот, — сказал их капитан, не очень уверенно разглядывавший Бенкей. Его сокомандники уверенно перешучивались, уже вычеркнув ее из списка стоящих противников. Бенкей знала, как изменятся их лица после отмашки. — За школьным корпусом, в конце территории, есть здание, знаешь?
— Библиотека, — уверенно кивнула Бенкей, хотя понятия не имела, что располагается там внутри.
— Тогда надо просто обогнуть его и вернуться сюда первым.
Бенкей кивнула и принялась разминать ноги.
На первом же повороте капитан остался далеко позади — Бенкей тормозила, чтобы поменять направление, низко наклонившись к земле, а он копошился где-то у старта. Он делал много лишних движений, и, похоже, давил на ведущие колеса слишком сильно. Бенкей оттолкнулась от земли налокотником, одним рывком поднимаясь.
Школа перешла к ней, и, когда они пожимали руки после забега — это была инициатива капитана, а не Бенкей, — капитан выглядел ошарашенным. Не дожидаясь, пока "Рейнджеры" провалятся куда-нибудь, Бенкей наклонилась к сумке и достала оттуда баллончик с черной краской.
В Токио территории, принадлежащие безымянным одиночкам — эра АТ только начиналась, и таких все еще было много, — помечались пятиконечной черной звездой где-нибудь на самом видном месте. Команды обклеивали периметр наклейками со своими эмблемами.
На следующее утро уже Бенкей наткнулась на застывшего перед воротами Ёшицуне.
— У меня такое ощущение, что это твоя работа, — пробормотал он, показывая на черную звезду в потеках краски. Бенкей не стала отвечать.
Так началась ее школьная жизнь — уроки днем, отработка трюков вечером, когда школа опустевала. Пару раз ей бросали вызов, но все эти команды не шли ни в какое сравнение с токийскими райдерами.
0
Ее мотоцикл не был украшен эмблемой или чем-то подобным, но Бенкей слышала, как кто-то говорил, что он уже стал символом непоколебимости "Трезубца" сам. На секунду Бенкей заинтересовалась, останется ли "Трезубец" таким же после того, как две из его трех опор рухнули.
Бенкей пошатывало — может быть, от усталости, может быть, от потери крови. Длинное полосатое ограждение, тянущееся вдоль дороги, навевало на нее сон. Никто не преследовал ее — никто и не думал, что это понадобится, да и регалия, которую Бенкей везла, уже стала бесполезной.
И все-таки она могла пригодиться — не в Осаке, в Токио, человеку, который даже не думал в ней нуждаться и которому она была нужна, как воздух. Поэтому Бенкей ехала в Токио.
2
Однажды с утра Бенкей разминулась у ворот со странным мальчишкой, который рассматривал ее звезду, задрав голову. Вместо формы на нем были какие-то дурацкие разноцветные шмотки. Бенкей прошла мимо, но он окликнул ее.
— Эй, подожди!
— Чего?
Он нахмурился, отчего его глаза, и так прищуренные, превратились в тонкие полоски.
— Кого ни спрошу в этой школе, никто не может мне сказать, кто нарисовал эту эмблему, — Он ткнул большим пальцем в столб.
— Какая разница?.. — Мальчишка перебил ее:
— Девчонка? Это была девчонка?
— Да, а…
Он расплылся в усмешке, игнорируя ее вопросы. Когда он развернулся, Бенкей заметила за его спиной сумку для АТ, на которой были густо налеплены значки. На верхнем клапане была закреплена жестяная токийская башня, и Бенкей пару секунд рассматривала его, предвкушая гонку против сильного райдера.
— Как тебя зовут? — Неожиданно для себя спросила она. Мальчишка остановился, обернулся, удивленно подняв брови, а потом хитро улыбнулся.
— Можешь называть меня Нике, если хочешь. А что, ищешь компанию для прогула школы?
Бенкей медленно покачала головой. Нике. Это имени она никогда не слышала, хотя, судя по количеству эмблем, красовавшихся на его сумке, должна была хотя бы разок.
Они с Ёшицуне сидели рядом, и дежурили тоже вместе; в тот день Бенкей откладывала дела, как могла, чтобы побыстрее дождаться того часа, когда в школе никого не оставалось. Ёшицуне тоже не торопился.
— Ты не собираешься домой? — Нетерпеливо спросила его Бенкей, и Ёшицуне осклабился:
— Чтобы ты потом нажаловалась, что я не помогал? Нет уж. И вообще, у меня плохое предчувствие.
Он говорил об этом с таким апломбом и уверенностью, что Бенкей рассмеялась против воли.
— Тебе пять лет?
— Давай уже заканчивать, а?
Она покачала головой. Оставалось еще много времени, но его она, пожалуй, могла провести, тренируясь за зданием библиотеки позади корпуса — тогда она ответила капитану "Рейнджеров" наугад, потому что не толком не представляла себе территорию школы, но это здание действительно оказалось библиотекой.
Бенкей думала, что Нике появится где-то к вечеру, как это происходило обычно. В раздевалке она долго затягивала шнуровку на АТ, пока Ёшицуне закрывал шкафчик с школьной сменкой. Не поднимая головы, Бенкей слушала, как он идет мимо нее к выходу. Он уже потянулся к дверной ручке, когда вдруг напряженно замер.
— Там человек на крыше, — сказал он глухим голосом и рванул дверь на себя. Бенкей, побледнев, вскочила на ноги. Она никогда не видела самоубийства своими собственными глазами, но слышала, что такое часто случается в школах.
Их класс располагался в правом конце буквы "П", которую представлял из себя школьный корпус, и главный выход почему-то был обращен к двору. Планировка прежней школы Бенкей была совсем другой, но ее прежняя школа осталась в Токио.
Солнце зависло над корпусом для классов постарше, и лицо человека, стоящего на крыше — не просто стоящего на крыше, а балансировавшего на краю ее ограды, раскинув руки в сторону, — скрывала густая тень. Он смотрел куда-то вниз, между выскочившим во двор Ёшицуне и нагнавшей его за несколько секунд Бенкей.
Бенкей не увидела, а почувствовала его ухмылку, когда он заметил, как она двигается, но времени подумать об этом у нее не хватило. Человек покачнулся — раз, другой, и Бенкей показалось, что ограда под его ногами дрогнула, проседая. Бенкей застыла на месте. Его тело опасно накренилось над асфальтом в нескольких этажах внизу, и он окончательно потерял равновесие.
Ёшицуне заорал первым, и это привело Бенкей в чувство. Она легко обогнала Ёшицуне, судорожно вдавив ведущие колеса в асфальт и чувствуя, как привычно и мощно отвечают АТ.
Она видела, что не успевает — человек и не думал спасаться, он падал головой вниз, держа руки в карманах, но Бенкей продолжало казаться, что она чувствует на себе его внимательный взгляд.
Это было как в кошмаре, а потом он одним рывком перевернулся. Взвыли моторы АТ.
В воздух поднялось облако пыли, Бенкей закашлялась и зажмурилась, а когда она открыла глаза, пыль уже осела, и человек — темноволосый и растрепанный — неподвижно стоял внизу, совершенно невредимый. Она застыла с протянутой рукой.
— Что это было? — Выдохнул позади Ёшицуне.
Бенкей с удивлением узнала в самоубийце своего утреннего знакомого, Нике.
— Ты с ума сошел! — Начала она одновременно с Нике:
— О, так это ты. Мне сказали, это твоя звезда на воротах.
Он ее не узнал.
Он говорил так лениво, как будто устал еще до того, как вообще открыл рот:
— Черненькая, неплохо. Подходит. Говорят, ты сильная. Может быть, ты даже Газиль, а, Газиль?
— Кто? — Спросил Ёшицуне позади, но Нике проигнорировал его, а Бенкей была все еще слишком ошеломлена, чтобы ответить. Нике снова наклонил голову, прищурился, требовательно спросил:
— Эй, Газиль, это ты? Сама знаешь, у меня не очень хорошее зрение, так что просто скажи да или нет, ага?
— Газиль? — Повторила Бенкей, и в следующую секунду Нике сорвался с места, как будто отпустили зажатую пружину. Разделявшее их расстояние — добрую половину двора — он преодолел на секунду. Бенкей не увидела его движения, но его АТ рассек воздух прямо перед ее глазами — она едва успела уклониться, выставив перед собой руку. Предплечье прошило острой болью, она пошатнулась.
— Не Газиль?
Нике легко выпрямился и запрокинул голову, и Бенкей показалось, что он вздрогнул. Он надул губы и разочарованно прогнусавил:
— А-а, черт, небо опять ведь привяжется. Столько времени и зря… Эй, почему бы тебе не оказаться Газиль? Мы, знаешь ли, так ищем тебя и твою регалию.
Бенкей закусила губу. В голове металась единственная мысль: "Да о чем он?". И еще где-то позади стоял застывший от ужаса Ёшицуне. Бенкей видела как-то раз в Токио, что осталось от обычных людей, перешедших дорогу какому-то сумасшедшему райдеру — его так и не нашли.
— Да что уж поделаешь…
Нике пропал так же мгновенно, как и появился перед ней. Бенкей повернулась, ожидая следующего нападения. Тень метнулась справа, и Бенкей бросилась влево, с силой оттолкнувшись ногой, — она должна была успеть уйти от удара, но почему-то оказалось слишком поздно. Колеса АТ Нике проехались в добрых двадцати сантиметрах от лица Бенкей, но ощущение было такое, как будто воздух уплотнился и догнал ее непробиваемой стеной.
Это было похоже на чувство, появляющееся, если разгоняться достаточно быстро — Бенкей иногда ездила на скоростных автотрассах и знала, как это бывает, но там воздух раздвигался перед ней, а здесь он был попросту непроницаемым, как Бенкей ни старалась преодолеть его сопротивление.
Ее протащило по асфальту. Кожа на правом колене горела. Нике остановился рядом, но нападать снова не спешил — он развлекался, с ужасом поняла Бенкей. Стена пропала, но она все еще не могла ничего поделать. Как она могла сражаться с ветром?
Бенкей закусила губу, заставляя себя собраться. Пока Нике оставался расслабленным, у нее был шанс сделать хоть что-то. Страх скручивал внутренности. Бенкей застыла, как будто не могла пошевелиться, припав к земле и выжидая время для подсечки. Нике поднял ногу, собираясь наступить на Бенкей, и она развернулась на руках, выбрасывая вперед правую ступню, чтобы дотянуться до места под коленом. Опорную руку снова прошило болью, но она достала.
Нике завалился назад. На секунду в его глазах промелькнула животная ненависть, и Бенкей попросту не могла заставить себя сдвинуться с места, как будто бы она была мышонком, которого змея приковала к земле одним только взглядом. Бенкей знала, что он потерял равновесие ненадолго и вот-вот выпрямится, но Ёшицуне, взявшийся непонятно откуда, бросился Нике под ноги, обхватив его за колени, и лицо Нике превратилось в страшную гримасу. Он взмахнул руками. Это не помогло остановить падения — Нике ударился спиной, замер, а Ёшицуне медленно встал с его тела.
— Круто, да… — начал он, но Бенкей выкрикнула:
— Беги!
Нике за его спиной вскочил на ноги, взбешенный, и Ёшицуне стоял к нему спиной.
Ёшицуне бы не успел, и Бенкей сама не поняла, как она оказалась рядом с ним, отшвыривая его в сторону. Невидимый удар — какая-то техника, связанная с воздухом, — предназначенный для Ёшицуне, сшиб ее с ног.
Нике стоял на носочке правой ноги, высоко занеся левую. Одно из колес его АТ раскрылось, как шипастый цветок, и медленно вращалось. От него по креплению с треском разбегались искры.
Бенкей стиснула зубы и попыталась встать, но лодыжка подвернулась, и она снова повалилась на землю бесформенной грудой.
— Ну, хотя бы одно насекомое, — процедил Нике сквозь зубы, бешено оскалившись, но в его движения вернулась ленца. Он больше не обращал внимания на Ёшицуне, как будто забыл про него, потер рукой затылок, и у Бенкей хватило сил, чтобы оскалиться.
Пока Бенкей сбегала от его ударов, они переместились в угол двора, с двух сторон зажатый стенами. Последним трюком — Бенкей прикусила губу, понимая, что не может назвать это никак по-другому, что это было больше всего похоже на магию, — Нике отшвырнул ее на стену, и у Бенкей вышибло воздух из легких. Левый бок горел.
Нике подошел, остановился, глядя на нее сверху вниз. Ёшицуне застыл, подняв голову, на том месте, куда его оттолкнула Бенкей.
Нике легко вздернул Бенкей за шкирку, поставил на ноги у стены и разжал руки. У Бенкей ослабли колени, но осесть вниз она не успела, потому что Нике размахнулся, прокручиваясь на колесе, и его АТ замер в сантиметре от ее шеи.
— Эй, не такая уж ты и сильная, да?
Она стояла на носочках, боясь пошевелиться, а Нике вдавливал ее горло в стену. Ведущее колесо почти касалось бетона. Бенкей гадала, сколько осталось до того момента, как оно начнет вращаться и разнесет ее шею на куски. Было так страшно, что она не могла даже заставить себя зажмуриться. Каждый вдох давался через силу, и Бенкей царапала пальцами плиту.
Лицо Нике почему-то неуловимо изменилось. С него как будто разом выцвела все бешенство и желание раздавить ее прямо здесь.
— Убить бы тебя, но небо опять докопается, — с сожалением выдавил он и убрал ногу.
Бенкей упала на колени и надрывно закашлялась.
Ёшицуне поднялся, держась за бок, и теперь стоял, как вкопанный. Нике повернулся к нему и хмыкнул:
— Эй, перепуганный котенок, можешь бежать — звать на помощь.
У Бенкей все потемнело перед глазами, но она успела увидеть, как Нике отворачивается, набрасывая на голову капюшон, и через пару длинных шагов прыгает.
0
Бенкей пропустила поворот — может быть, задремала, — съехала куда-то на боковую трассу, и пришлось потратить полчаса, чтобы вернуться. Ей показалось на секунду, что справа она видит зарево над Осакой, но это было чушью, потому что она уехала уже слишком далеко.
Ёшицуне приказал ей сбежать, и она сбежала, оставив его умирать на глазах у Нике.
Осознавать, что Нике просто не посчитал ее стоящим противником, было муторно, и Бенкей сосредоточилась на сером пятне асфальта, которое выхватывали из темноты фары.
3
Ёшицуне не убежал. Мир кружился, и Ёшицуне кружился вместе с ним, наклонившись над Бенкей.
— Эй, очнись! Очнись! Вот черт…
Хотелось спать, так сильно, что сначала Бенкей даже не поняла, где она. Потом панический ужас, который она подавляла все то время, пока пыталась сражаться с Нике, вернулся и затопил ее внутренности холодной волной, и она выпалила, пытаясь подняться:
— Он ушел?
— Да. Ты в порядке?
Правую руку прошило острой болью, когда Бенкей попробовала опереться на нее, и она повалилась бы, если бы Ёшицуне не успел ее подхватить с испуганным выражением на лице. Бенкей закашлялась.
— Эти сходки… — Неуверенно начал Ёшицуне, пытаясь улыбнуться, чтобы ободрить ее. Выходило жалко; в его голосе было больше бравады, чем уверенности. — Это всегда так происходит?
Бенкей покачала головой. Это даже не было сходкой. Они не установили никаких правил, не ставили ничего на кон; Нике просто сорвался с места и начал атаковать, как будто так и надо было, а потом смылся. Бенкей снова замотала головой.
— Помоги мне встать.
На этот раз она осторожно переносила вес на левую руку. Все было в порядке. Бенкей подтянула к себе ногу. Лодыжка распухла и взорвалась болью, когда Бенкей попробовала ее потрогать.
— Компресс бы, — сказал Ёшицуне, Бенкей снова ткнула пальцем в полоску кожи над АТ, не слушая его. — Хватит!
Он замолчал, обдумывая что-то.
— Школьный лазарет в главном корпусе. Медсестра обычно уходит поздно, но если ее уже нет, я просто залезу через окно и отопру дверь.
— Это прекрасно, но как я пойду? — Бенкей знала, что ее голос звучит беспомощно, но ничего не могла с собой поделать.
— Я донесу тебя.
Бенкей нахмурилась.
— Стой-ка. А что ты собираешься объяснять медсестре?
У Ёшицуне на лице отразилось сначала недоумение, а потом понимание.
— Упала с лестницы? — Неуверенно продолжал он. Сил спорить у Бенкей не осталось, и она просто махнула рукой. — Но тогда надо оставить АТ здесь.
Бенкей отчаянно посмотрела на него, и Ёшицуне поднял руки, защищаясь.
— Я заберу их с собой домой, если ты не сможешь, ладно? Ты же не можешь появиться в лазарете в них.
Она кивнула, и Ёшицуне сел перед ней, расшнуровывая конек. Бенкей только сейчас заметила, что из разодранного правого колена течет кровь. Сначала один, а потом и другой АТ скрылись в сумке, и ноги стали ужасно легкими. Бенкей чувствовала себя так, как будто была готова снова потерять сознание в любой момент. Ёшицуне возился с застежками на сумке, хмурясь, а потом молча подставил спину и сказал:
— Держись.
Он несколько раз пытался встать, один раз пошатнулся так, что Бенкей уже подумала — упадет, но в конце концов выпрямился. Бенкей судорожно вцепилась в его пиджак.
— Это недалеко, — уверенно сказал он, убеждая то ли ее, то ли себя самого.
Страх из его голоса почти пропал, но Бенкей знала, что он просто сдерживается. Она повернула голову и уткнулась лицом в его плечо. Ее мелко трясло. Ёшицуне медленно шагал, стараясь идти ровно.
— Прости меня, — вдруг сказал он. — Если бы я не испугался так…
— Ты и так сделал больше, чем надо, придурок. — Бенкей закусила губу, пережидая приступ боли. — Зачем ты вообще полез? Он бы просто тебя убил.
Ёшицуне сердито дернулся.
— Да о чем он вообще думал? Кто он такой? Ты его знаешь?
Бенкей не ответила, и Ёшицуне тоже замолчал, смотря себе под ноги. Школа была необычно пуста.
— Я обещаю, — начал Ёшицуне тихо, и в его голосе Бенкей с удивлением услышала злость. — Он еще поплатится у меня. Я собираюсь стать самым сильным райдером в Киото.
Бенкей рассмеялась и охнула от боли, зажмурилась, ожидая, когда станет легче.
— Ёшицуне, — пробормотала она. — Стань Ёшицуне. Тебе же он нравится?..
Ёшицуне усмехнулся и кивнул.
— Тогда тебе придется постараться стать моим Бенкеем.
— Заметано, босс.
— Не босс, а генерал, — насмешливо протянул Ёшицуне и посмотрел на нее через плечо. Бенкей показалось, что сразу стало легче дышать.
0
Надо будет обратиться в больницу, чтобы позаботиться о ране; можно даже не в больницу, а позвонить Ине, она не будет задавать лишних вопросов. Но это все потом.
Хотелось курить, и Бенкей не выдержала. Она остановилась на ближайшей же заправке, стараясь держаться в тени: наверняка ее стали бы останавливать, если увидели. Трубка чуть не выпала из ее дрожащих пальцев — сказывалась долгая поездка и ночной холод. Бенкей цыкнула, представив, как ей пришлось бы наклоняться за ней. Она не была уверена в том, что смогла бы снова встать.
Бенкей заставила себя доставать зажигалку осторожно и медленно. Когда вверх поднялся первый белый в неоновых отсветах заправки клуб дыма, стало немного легче, и узел в груди как будто ослабел. Бенкей устало оперлась на руль. Асфальт под каблуком был восхитительно реальным.
4
Медсестра оказалась на месте, и, увидев Бенкей, она охнула и всплеснула руками. Ей дали что-то выпить, насильно всунув в руки стакан, перевязали разодранное колено. Медсестра хмурилась, сначала осматривая ее ногу, а потом — локоть.
Бледный как смерть Ёшицуне стоял у входа. Бенкей старалась не поднимать на него глаз: он выглядел гораздо решительней, чем звучал его голос, и ей впервые пришло в голову, что, возможно, его обещание было серьезным. Медсестра подошла к нему, что-то тихо сказала на ухо — Бенкей не поняла, что, но Ёшицуне кивнул и вышел за дверь. Через полчаса в дверь ворвалась ее мама, растрепанная и испуганная. Ёшицуне шел за ней по пятам.
Бенкей все еще не могла идти, и поэтому ее отнесли до машины. У доктора из больницы, когда он увидел Бенкей, лицо вытянулось так же, как и у медсестры.
У нее оказалась сломана рука, колено пришлось зашивать. В школу Бенкей вернулась только через несколько недель, и то с гипсом. Об АТ можно было забыть, но Ёшицуне ждал ее с сумкой, где лежала ее пара.
Мама, может быть, и подозревала, что произошло на самом деле, но Бенкей потребовала не расспрашивать ее, и ей пришлось смириться. Бенкей даже не задумывалась о том, как ей повезло — на школьный двор выходили окна всех корпусов, но никто не видел Нике. Нормально поговорить с Ёшицуне у них не получилось с того момента, когда он расшнуровывал ее АТ во дворе, но назвать это разговором у Бенкей не повернулся бы язык. Она ждала вопросов и была порядком удивлена, когда Ёшицуне промолчал и просто протянул ей сумку, как будто они так и оставались просто одноклассниками.
Они уже успели перейти на летнюю форму, и короткий рукав открывал свежие синяки и ссадины на руках Ёшицуне. Весь первый урок Бенкей не могла понять, откуда они взялись, но потом она случайно выглянула в окно.
Ёшицуне на парте спереди спал, положив голову на скрещенные руки. Черные росчерки, которые успели стереться с тех пор, как "Рейнджеры" ушли в прошлое, снова красовались на асфальте, выдавая райдера еще более неуклюжего, чем раньше. И звезда на воротах осталась нетронутой. Бенкей не стала дожидаться конца урока.
— Ты начал кататься? — Прошипела она, дернув Ёшицуне за рубашку. Он удивленно посмотрел на нее и кивнул. — Это из-за Нике?
Ёшицуне пожал плечами.
— Может быть, мне всегда хотелось быть райдером.
Бенкей была уверена, что он врет, но она не понимала, зачем — и не понимала, почему он вообще решил встать на АТ.
— Это неправильно!
Их разговор прервал звонок, и Ёшицуне просто вытянул рубашку из ее хватки и насмешливо протянул:
— Просто смотри, как я становлюсь лучшим.
Он тренировался в школе с молчаливого согласия Бенкей, которая подолгу сидела и смотрела. Гипс еще не сняли, и он ужасно мешался.
Становиться лучшим у Ёшицуне не получалось, как бы он ни старался. Когда Бенкей впервые увидела, что именно он отрабатыет, она почти решила прекратить объявленный бойкот и объяснить ему, что начинать надо с основы — с шагов, правильной позиции при движении. У Ёшицуне определенно был талант — он умел то, что Бенкей называла "чувствовать асфальт", он интуитивно восстанавливал равновесие, но тратил на это слишком много сил. Бенкей прикусила язык и стала ждать, пока Ёшицуне не сдастся.
Но он начинал движение — очевидно, подсмотренное у Нике, — падал, садился, потирая бок, и снова вставал, и все повторялось снова и снова.
Потом Бенкей думала, что она признала его тогда, когда он впервые назвал себя Ёшицуне, тогда, когда он впервые рассказал ей о "Трезубце", или даже после этого, но на самом деле это произошло тогда, когда она вдруг спросила:
— И как у тебя получается?
Не то чтобы она не видела.
Ёшицуне вытянул вперед руку, всю в ссадинах.
— Паршиво.
— Самое главное — это правильно распределять вес.
Тренировку, которую придумала себе Бенкей еще в Токио, можно было описать как "танец на банках". Так она и сказала:
— Хочешь научиться — танцуй на банках.
Ёшицуне посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
Это упражнение, в общем-то, не имело никакого отношения к АТ; Бенкей подсмотрела его, когда они с мамой однажды гуляли в городе. На одной из торговых улиц в уютном закоулке расположились танцоры. Их резкие и просчитанные движения были такими завораживающими, что мама подвела Бенкей к ним.
На асфальте были рассыпаны пустые банки — кола, чай, газировка — и ребята в разноцветных шапках лихо вскакивали на них. Банки гремели и перекатывались, а танцоры дергали руками и меняли центр тяжести так, чтобы всегда оставаться наверху. И каждый раз, когда казалось, что они вот-вот упадут, под ногой каким-то чудом оказывалась еще одна банка.
Бенкей была так очарована, что решила научиться этому. Почти сразу же она узнала, что банки разлетаются в разные стороны, что даже стоять на них сложно, и что падать — больно и неожиданно далеко.
Но Бенкей была бы не Бенкей, если бы сдалась так просто. Идеального танца у нее так и не получилось, но потом, когда ей купили АТ, оказалось, что и в трюках и в танцах используется один принцип.
— По-моему, это бесполезно, — сказал Ёшицуне в следующий раз. На его лице прибавилось пластырей.
Бенкей пожала плечами.
— Так ты научишься владеть своим телом. Потом можно будет переходить и к трюкам, и поверь, это будет намного проще. Черт, как я завидую.
Ёшицуне помахал у нее перед носом рукой в синяках и скривился.
0
Бенкей поймала себя на том, что неосознанно оттягивает момент, когда ей придется продолжить путь, как будто она не хотела оставлять Осаку за спиной. Сначала она не думала об этом — она сбегала с поля боя с драгоценным грузом, прижатым к груди, хотя все внутри пылало от старой ненависти.
Когда-то давным-давно Нике был тем, кто показал Бенкей изнанку мира, и она ненавидела его и искала мести еще тогда, когда не знала ничего ни про "Спящий лес", ни про Небесную регалию.
Бенкей не знала, в какой момент они с Ёшицуне стали плясать под дудку Нике и угрозы, которую он воплощал, но понимание этого оставляло во рту горький привкус. Сколько они делали вдвоем, чтобы сохранить мир, чтобы обезопасить Кансай; и каждый раз это оказывалось напрасно.
Поэтому она ехала в Токио: Ёшицуне поверил в Икки, как и Спитфайр и сама Бенкей.
Ёшицуне сказал как-то раз, усмехнувшись: "Может быть, принципу ветряной мельницы как раз не хватало этого. Ветра. Шторма".
5
Бенкей не любила Сеть: слишком много лишнего и отвлекающего, слишком много непроверенной информации; она старалась не пользоваться ей, даже когда назначала сходки, хотя сначала все известные форумы вырастали из этого — сходок.
Ёшицуне недолюбливал Сеть, как и она, но проводил ночи, стараясь выделить из слухов на форуме здравое зерно. Гипс на руке Бенкей сняли, и они начали тренироваться вдвоем. Бенкей было сложнее, чем когда-либо — она еще никогда не делала таких долгих перерывов.
К концу дня Бенкей так выдыхалась, что у нее не оставалось сил замечать, что происходит с Ёшицуне: он выглядел все измотаннее с каждым днем, и даже его дурацкая прическа, зачесанные назад волосы, смотрелась не так по-пижонски, как обычно. На уроках он клевал носом.
Бенкей поняла, что что-то не так, когда однажды Ёшицуне не смог повторить простое движение, которое он тренировал несколько месяцев. Ошибку, которую он совершил — не рассчитал поворот, — мог совершить новичок, а не он, и Бенкей впервые за несколько недель присмотрелась к Ёшицуне повнимательнее. Под глазами у него залегли черные тени. Он стоял, ероша волосы.
— Что ты делаешь по ночам?
Ёшицуне вздрогнул, как будто не понял, что Бенкей обращается к нему.
— Сеть, — ответил он, махнув рукой, как будто это все объясняло.
Вечером того же дня, встревоженная его рассказом, Бенкей залезла на форумы, адреса которых он дал ей, и потом долго сидела, не выключая света.
Большую часть того, что сказал тогда Нике, она посчитала чуть ли не сектантским бредом — он искал какую-то девчонку со странным именем "Газиль" и, кажется, хотел получить от нее регалию. Потом, когда Бенкей лежала в больнице, она от скуки даже пробовала искать, что бы это могло значить, но не нашла ровным счетом ничего, а теперь, спустя всего несколько месяцев, тема "короли и регалии" висела в топе просмотров. В комментариях сомневались по поводу того, реально ли так усовершенствовать ролики, кто-то смеялся, что переставлял колеса — и что, у него теперь тоже регалия?, кто-то верил; Бенкей волновало не это, а то, откуда информация вообще всплыла.
У нее было ощущение, что кто-то поднял ее и оторвал от земли, и все, что она может — это плыть по течению вместе с сотнями таких же, как она, несчастных, даже не понимающих, что что-то идет не так. Короли и регалии, регалии и короли. Газиль. Нике. Какое они имели ко всему этому отношение?
Голова начинала раскалываться.
Система регистрации сходок тоже успела измениться: с чьей-то подачи и типы заездов, и команды оказались разделены на классы, от F, низшего, до высшего A. Зачем это было сделано, Бенкей узнала через пару тревожных недель, когда стало слишком холодно, чтобы кататься.
Ёшицуне сказал:
— Что-то есть еще за этими рангами. Не думаю, что оно появится прямо сейчас, — он сидел, закинув ступню на колено и раскручивая заднее колесо. Солнце опускалось за школой, высвечивая металлические поручни красным. Они с Бенкей тренировались на лестнице позади основных строений. — Но через пару недель или больше — почему и нет.
Он закусил губу.
— Кому-то очень хочется заставить все плясать под свою дудку.
Под словом "все" он имел в виду мир штормрайдеров.
"А вы слышали о Небесной регалии?" — написал кто-то.
Это был первый раз, когда Небесная регалия, о которой хоть раз, но мечтал каждый райдер, появилась в разговоре. Первое время —целую зиму — Бенкей казалось, что все останется по-прежнему.
Весна и высохшие дороги поставили все на свои места: Киото погрузился в хаос. Теперь сходки называли "Войной запчастей", и это действительно была война. Ранги и регалия, которая должна была достаться лучшему — никто даже не знал, где она спрятана, — оказались достаточной приманкой. Восемь королей и восемь дорог, и штормрайдеров бросало из стороны в сторону.
Ёшицуне с каждым днем хмурился все сильнее. Бенкей никак не могла вернуть себе форму, каждый раз, когда она выполняла трюк, ей казалось, что из-за поворота вот-вот появится Нике, или Газиль, или тот, кто слил информацию о Небесной регалии в Сеть, и она торопилась и падала. Им, Ёшицуне и Бенкей, обоим казалось, что земля уходит из-под ног. Им — Бенкей — повезло что школа, где они тренировались, никому не понадобилась. Они бы наверняка проиграли. Бенкей была уверена в этом.
А потом Ёшицуне вызвал ее на гонку.
0
Она медленно убрала трубку в футляр, защелкнула его и убрала на свое место. Это было ее своеобразным ритуалом, и, сама этого не осознавая, она цеплялась за него теперь, когда все то, чем она жила так долго, посыпалось, как карточный домик.
Бенкей оттолкнулась левой ногой, взревели моторы, и ночь, обступавшая ее, пока она стояла, снова раздвинулась над дорогой. Когда мимо пролетали фонари, под колесами мелькала исчезающая почти сразу же тонкая полупрозрачная тень. Бенкей закусила губу, почувствовав свою усталость. Она постаралась отбросить это все в сторону — холод и боль.
Почему-то вспомнилось ее поражение — Бенкей думала, что победить Ёшицуне не составит никакого труда, но не успела она понять, что происходит, как проиграла. Тогда он и стал ее капитаном. Потом Ёшицуне…
Ёшицуне развел в стороны руки с растопыренными пальцами.
— Вот оно, небо.
Бенкей пожала плечами, но Ёшицуне не обратил на нее ровным счетом никакого внимания.
— Эй, Бенкей, слушай. Я собираюсь достать это чертово небо.
Бенкей усмехнулась, задирая голову вслед за ним.
— Зачем?
Она знала, что Ёшицуне собирается сказать, еще до того, как он открыл рот, но ей все равно казалось, что она слышит это в первый раз — что целый мир затих в ожидании, маленький, как стеклянный шар.
— Потому что я хочу.
Он радостно и бешено улыбнулся Бенкей, и та кивнула, сжав вытянутую вперед ладонь в кулак.
— Возьми его, генерал.
— И не просто так, — эхом откликнулся Ёшицуне. — Я собираюсь сделать так, чтобы в Кансае и не слышали про войны запчастей. Я собираюсь сделать так, чтобы Киото сражался, как одна команда. Какая бы чертовщина там ни творилась.
Солнце слепило Бенкей, но она, не отрываясь, смотрела вверх.
— Я назову эту команду "Трезубцем".
Бенкей подумала, что стало с ним теперь. Достал ли он его, небо, хотя бы в самом конце? На дороге было пусто и тихо.
6
— Я сильнее тебя, — с ехидной ухмылкой протянул Ёшицуне. Он требовал называть себя так и перестал обращаться к Бенкей нормально. Постепенно она так привыкла к прозвищу "Бенкей", что оно заменило ей имя.
Они тренировались еще больше, чем обычно, и Ёшицуне оттачивал трюки, которые он придумал специально для того, чтобы противостоять Нике. Он долго выпытывал у Бенкей все, что она помнила о странных атаках Нике, и его приемы основывались на принципе "ветряной мельницы". Бенкей сомневалась, что у него получится, но Ёшицуне только посмеялся.
Первого соперника Ёшицуне выбрал наугад, просто ткнул в старую карту, испещренную пометками. У команды, в которую он попал, за плечами был не один месяц тренировок.
Бенкей отнесла наклейку "Трезубца", такую новую, что от нее еще пахло типографией, днем, и приклеила на самом видном месте. Уже через пару часов пришел запрос на регистрацию сходки. Ёшицуне заполнял его под пристальным присмотром Бенкей; "Не сделаешь — не научишься," — сказала она, и Ёшицуне пришлось согласиться.
Дальше события развивались так быстро, что в памяти Бенкей они остались только вереницей ярких картинок: Ёшицуне, болтающий ногой и поглядывающий на часы, короткий путь на сходку. От волнения захватывало дыхание, хотя они не могли проиграть — не такой сильный райдер, как Ёшицуне.
Рукопожатие Ёшицуне и Сабуро, девушки-капитана, выше Ёшицуне на несколько сантиметров и старше на несколько лет. Когда она увидела Ёшицуне и Бенкей, она нахмурилась.
— Вы точно хотите участвовать в этом?
— Абсолютно, — нахально ответил Ёшицуне.
— Это сходка типа "шар".
— На что-то другое нам не хватило бы людей. — Ёшицуне угрожающе сощурился. — Не считайте, что вы легко выиграете только потому, что вы старше. В конце концов, вы-то слабаки.
Он рассмеялся, и Бенкей покачала головой. Парень за спиной Сабуро выглядел по-настоящему взбешенным.
Когда они стояли на старте, внутри было пусто и морозно холодно. Упал желтый платок, и Бенкей сорвалась с места. Она все еще была не слишком хороша в воздухе, но бои на земле были ее стихией, и сейчас она могла только расчистить Ёшицуне дорогу.
Сабуро она пропустила наверх, потому что Ёшицуне просил об этом, и Бенкей успела заметить удивление в ее глазах. Потом оставалось только ждать — шар поднимался вверх, покачиваясь. Ветер гнал его к тонкой стреле крана.
"Шар" был типично токийским типом забега — там, в городе небоскребов, схватка могла тянуться долго, но здесь все должно было решиться в каких-то полчаса. На кране появилась одна фигура, затем — другая. С земли они выглядели болезненно медленными и несерьезными, но Бенкей представляла себе ветер, выдувающий слезы из глаз, и дрожание опорных конструкций под ногами.
Сабуро затормозила, а Ёшицуне прыгнул — в пустоту, совершенно не заботясь о том, как он будет приземляться, выбрасывая руку навстречу белому шару. На секунду он неподвижно завис в воздухе, а потом раскрутил тело, как пружину, пытаясь дотянуться до стены здания рядом. Он коснулся одним колесом, с силой надавил; Бенкей смотрела, сжимая руки в кулаки, как он восстанавливает равновесие, наклоняясь к стене, и отталкивается от нее. Ёшицуне спустился по столбу, выпрямился и пошатнулся.
В полной тишине Бенкей, ее поверженные противники и маленькая Сабуро наверху смотрели, как Ёшицуне поднимает над головой кулак с зажатыми в нем эмблемами и улыбается так, как будто сам себе не верит.
Это была первая победа ее генерала.
— Хорошо. Мы проиграли.
Сабуро гордо вздернула голову, распахнула куртку; эмблему она нащупала не глядя, открутила, нервно дергая ткань.
Железка со звоном покатилась под ноги Ёшицуне, металлически поблескивая, и остановилась. Ёшицуне подтолкнул ее колесом, потом наклонился и поднял.
— Я распускаю команду, — громко сказала Сабуро. Кто-то позади нее повесил голову, но ее взгляд не изменился. Ёшицуне вертел эмблему в руках, как будто не подозревал, для чего она нужна, а потом протянул ее Сабуро.
Та сжала кулак почти машинально, а Ёшицуне вздохнул.
— О чем это вы? — Ёшицуне сел, вытащил из внутреннего кармана пакет с зубочистками. Он всегда занимал чем-то руки, когда нервничал. Пальцы его не слушались, и несколько минут все молча смотрели на то, как он пытается открыть его, дожидаясь продолжения. Наконец он разобрался и усмехнулся:
— Мы не собираемся вас распускать.
Сабуро скосила глаза на наклейку, поверх которой красовался трезубец.
— Вы же выиграли! Хватит издеваться! — Выплюнула она.
Бенкей закрыла глаза, и в ее маленьком мирке остались только звуки. Голос Ёшицуне был очень красивым и спокойным, когда он говорил.
— Мы не договаривались об этом в условии. Нам нужна только территория, где мы могли бы тренироваться. К тому же, у нас есть предложение получше.
Бенкей снова открыла глаза, огляделась, часто моргая. Солнце заходило за горб горы. Ёшицуне смотрел на нее, как будто ждал, что она продолжит его слова, и она улыбнулась.
— Присоединитесь к "Трезубцу".
— Что?
— Вы можете сохранить свою эмблему и команду. Было так сложно создавать ее, ведь так? — У Бенкей внутри бурлила тихая радость от того, что первый шаг уже был сделан, от того, что Ёшицуне впервые признал свои намерения открыто, но она не позволяла улыбке появиться на лице, чтобы проигравшая команда, смотревшая на них в десять глаз, не подумала, что она смеется над ними. — Мы просто хотим, чтобы вы перестали калечить себя, участвуя в борьбе за Тропаем. Пусть дерутся в Токио, но нам, в Кансае, нечего делить. Вы будете первыми, кто присоединился к моей команде, но однажды весь Кансай встанет под мой флаг.
Он всегда начинал говорить пафосно, когда слишком волновался.
— Ну, мир? — Ёшицуне гаденько улыбнулся и протянул Сабуро руку. Та помедлила и вложила в нее свою ладонь.
Начало было положено.
Сначала Сабуро косилась на Ёшицуне настороженно, но Ёшицуне не обращал на это никакого внимания, а Бенкей и подавно было наплевать. Потом она пропала на несколько дней, и Бенкей уже думала, что план провалился, но Сабуро снова объявилась и уже никуда не пропадала.
Она настаивала на том, что вся команда должна тренироваться вместе, и в конце концов Ёшицуне уступил. Сабуро не доставляла особенных неудобств, но те из ее команды, кто согласились присоединиться к "Трезубцу" — пусть даже это и звучало значительней, чем было на самом деле — плелись где-то позади.
Ёшицуне становился все недовольнее с каждым днем — он не показывал этого при остальных, но Бенкей снова распределили в один класс с ним.
— Зря мы все это затеяли. Мне придется все это терпеть, — он сидел вполоборота к окну. — Я хочу смотреть шоу. Появился новый комик, ты знаешь?
За время их знакомства Бенкей уже научилась пропускать всю его болтовню мимо ушей.
— Кстати, я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась.
Бенкей подняла голову, вопросительно глядя на него, а Ёшицуне потер переносицу каким-то очень взрослым жестом.
— Вообще-то, Сабуро не первый член "Трезубца".
— И с кем же ты дрался за моей спиной? — Поинтересовалась Бенкей.
— Да он не то что бы райдер, — Ёшицуне откинул голову назад, бессмысленно уставившись в потолок. — Я просто подумал, что когда-нибудь он мне пригодится. Он хакер. Зовут Китидзи. Мы были друзьями в детстве. Очень полезный.
Бенкей пожала плечами, ни с чем не соглашаясь.
— Отмени тренировку сегодня, а? Черт, команда — это так обременительно…
— Сначала объясни, зачем тебе хакер.
Ёшицуне посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
— Он умеет работать с Сетью.
— Ты думаешь, там есть что-то еще по регалиям? — С сомнением спросила Бенкей. — Мы же перерыли все, что возможно…
Ёшицуне помолчал.
— Ты никогда не думала о том, кто изобрел АТ?
Бенкей нахмурилась. АТ просто появились — в один прекрасный день они оказались на прилавках всех спортивных магазинов, хотя никто не говорил о разработках; и никто так и не признался, что это он был изобретателем.
— Они просто появились, так? — Спросил Ёшицуне, читая ее мысли. — А потом в один прекрасный момент просто появились слухи о регалиях? И о Небесной тоже? И о восьми королях? Это все не может быть просто так. Слухи не берутся из ниоткуда. Кто-то распространяет их — специально. И черт возьми, ты же помнишь.
— Нике знал о регалиях, — кивнула Бенкей.
— Не просто знал. Он пользовался одной.
У Бенкей перед глазами пронеслись воспоминания — вот он замахивается, ее сшибает стена воздуха, а он стоит, высоко занеся левую ногу, и колесо его АТ медленно прокручивается, шипастое и раскрытое, как цветок. Тогда она не обратила на это внимания, но…
— Все связано с Небесной регалией, — с застывшим взглядом пробормотал Ёшицуне. — Завязано на ней одной. Я думал, что это приманка.
Он покачал головой, склонившись над картой.
0
Он был прав: Небесная регалия существовала на самом деле. И Сора хотел заполучить ее больше всего на свете.
Когда Ёшицуне впервые понял это, он весь вечер нервно расхаживал по комнате из угла в угол, а его приставка — тогда он уже увлекся играми — мигала на столе, совершенно забытая.
Бенкей знала его лучше всех, так же, как Ёшицуне знал ее; вместе, плечо к плечу, они прошли столько, сколько другим и не снилось. Ёшицуне тренировался по вечерам, играл в шута днем; Бенкей привыкла к нему, разодетому в дурацкие выпендрежные шмотки, несерьезному, лучшему стратегу, которого она знала.
Интересно, что стало с Осакой? Искали ли их в Киото, или Нике доложили о том, что они перенесли штаб? Скорее всего, среди людей Таке-чана были шпионы, но теперь это все осталось в прошлом, как и "Трезубец", сильнейшая команда райдеров запада.