A potentia ad actum, Tennis no Ouji-sama, джен, преслеш, PG-13; aoi_kaze и казу;

[aoi_kaze]

Название: A potentia ad actum
Канон: Tennis no Ouji-sama
Автор:  aoi_kaze
Иллюстратор:  казу;
Беты:  j-morny,  Тамриэлла Эн.
Пейринг: Атобе Кейго/Шишидо Рё
Персонажи: Атобе Кейго, Шишидо Рё, Санада Геничиро, Юкимура Сеичи, Отори Чотаро, Хиёши Вакаши, Ошитари Юши
Категория: джен, преслеш
Жанр: приключения, спорт, романтика
Рейтинг: PG-13
Размер: ~29 000 слов
Саммари: Атобе хочет победить на Императорском кольце, главных гонках страны, но для этого ему нужен идеальный гонщик и команда.
Предупреждения: стимпанк!АУ
От автора: — A potentia ad actum, лат. «От возможного к действительному»
— вторая иллюстрация в конце текста (полный размер по клику)
Ссылка для скачивания: doc, txt, pdf

Заезд первый
Токио, Хакодате,
август-сентябрь 1889

– Атобе, уже прошел месяц. Ты так и собираешься оставаться взаперти и предаваться английской меланхолии?

Ошитари вошел в полутемную библиотеку, где Атобе в глубокой задумчивости сидел с закрытой книгой на коленях. Света было так мало, для чтения не хватало, и, видимо, Атобе не поднимал книгу с наступления темноты. Ошитари решительно добавил газа в светильник, а потом присел в соседнее кресло. Атобе взглянул на него и вяло улыбнулся.

– Не этим ли мы занимались в Британии?

Ошитари покачал головой:

– Насколько я помню, ты в Британии только и занимался, что прозябал в клубах, шатался по приемам и заводил знакомства с тамошней инженерной элитой.

– О, эти люди гениальны. Если бы такие умы нашлись в Японии, Империя давно процветала бы.

Атобе отложил на столик книгу – его любимый сборник стихов лорда Байрона.

– Империя идет к своему процветанию, и твоя семья прикладывает к этому немалые усилия, – отозвался Ошитари. Атобе взглянул на него с улыбкой.

– Снова разговаривал с отцом? О выброшенных на ветер деньгах и непутевом сыне, который никак не хочет взяться за голову?

Ошитари не стал отвечать, подождал немного, пока взгляд Атобе медленно скользил по полкам и остановился, в конце концов, на чернеющем проеме оставленного открытым окна. Из сада доносился стрекот цикад и редкое пенье птиц.

– И все же, я думаю, есть кое-что, что может тебя взбодрить, – Ошитари вынул из внутреннего кармана тщательно сложенную в несколько раз афишу.

На бумаге грубой выделки красовались неряшливые письмена и аляповатая картинка, выполненная черной и красной краской, изображающая нечто, по замыслу художника, призванное быть автомобилем.

«Главный заезд Императорского кольца состоится двадцать первого дня месяца августа. Самые быстрые гонщики и самые умелые инженеры покажут свое искусство перед лицом Его Императорского Величества».

Атобе глянул на афишу без особого интереса, но в следующий миг уже вырвал ее из рук Ошитари, чтобы тщательно изучить.

– Это же через неделю! Почему ты раньше не сказал?!

– Что и в Японии есть автомобильные гонки? Даже не знаю, ты с таким живописным выражением лица запирался в библиотеке с английской литературой и так показательно не интересовался всем, что происходит на родине, что я не решался рассказать об этом.

Ошитари довольно ухмыльнулся, Атобе одарил его испепеляющим взглядом и живо вскочил из кресла. Он оправил полы сюртука, провел рукой по волосам и заявил:

– Едем. Сию же минуту едем, хочу видеть, что из себя представляют местные гонщики.

Ошитари расхохотался. На Атобе это не произвело ни малейшего впечатления, он направился к дверям, и Ошитари пришлось преградить ему дорогу, чтобы остановить.

– Извини, сегодня уже действительно слишком поздно. Но завтра мы можем наведаться в Токийский технический университет, там располагается гараж фаворитов этого года.

Атобе нахмурился, но потом вздохнул и согласился:

– Хорошо. Разбуди меня пораньше, отправимся туда сразу после завтрака. И да, имей в виду, – добавил он, взглянув на Ошитари с выражением неудовольствия, – я пока не простил тебя за то, что ты только сейчас соизволил рассказать мне об этом.

Ошитари склонился на европейский манер, приложив руку к груди. Атобе кивнул и ушел, оставляя его одного.


На следующий день Ошитари вошел в комнату Атобе на рассвете и обнаружил, что тот уже почти полностью одет – в легкий светлый костюм: именно так он обычно одевался, когда отправлялся на гонки в Англии.

– Удивительно, – кивнул Ошитари вместо утреннего приветствия.

– Единственное, на что я действительно рассчитываю, что это Императорское кольцо окажется не менее занимательное, чем Виндзорский заезд, – Атобе строго глянул на Ошитари: – Ты все еще не прощен.

За завтраком Атобе поддерживал с отцом оживленный разговор о погоде и ценах на хлопок. Атобе-старший уважительно косился на Ошитари, справедливо полагая, что перемена в настроении сына должна быть зачислена на его счет.

После возвращения из Англии Атобе пребывал в настроении, совсем не походящем для наследника, который счастливо воссоединился с семьей и должен постигать премудрости управления семейным делом. На Ошитари, как секретаря и друга, возлагались большие надежды, и теперь, похоже, он наконец-то их оправдывал.

Сам Ошитари не стал уточнять, что перемена в настроении связана исключительно с тем, что Атобе предвкушал грядущее погружение в мир автомобильных гонок.

В Англии автомобильный спорт в последние годы стал более популярен, чем даже лошадиные бега. Секрет успеха заключался в том, что на каждый заезд участники выводили совершенно новые автомобили. Новые модели изобретались с невиданной скоростью, и далеко не все из них были пригодны к эксплуатации, огромное число их заканчивало свою жизнь большим взрывом еще на стартовой черте. И все же публика ждала гонок с нетерпением, которое подогревалось букмекерами и предприимчивыми дельцами, зарабатывавшими на ставках тысячи фунтов. Самым масштабным событием ежегодно были Виндзорские гонки, на которых присутствовала королевская семья и цвет аристократии.

Атобе же в гонках нашел свою настоящую страсть. Его безмерно увлекала магия горячего пара, приводившего в движения невероятные по форме и размерам аппараты, – иногда казалось немыслимым, что подобные творения рук человеческих вообще способны двигаться. Атобе сошелся со многими инженерами и механиками, вкладывал деньги в постройку автомобилей и даже пытался сам податься в гонщики, но Ошитари удалось убедить его отказаться от безумной затеи.

Вернувшись в Японию, Кейго скучал не только по привычной самостоятельности, но и по гонкам, и это было видно. Ошитари, не без участия родителей Кейго, полагал, что юношеское увлечение пройдет, и наследник возьмется за семейные дела – ради чего он, в первую очередь, и отправлялся когда-то на обучение в Англию. Но время шло, Атобе практически не выходил из библиотеки и, несмотря на все увещевания отца, не проявлял никакого интереса к исполнению своего сыновнего долга. Укоры и даже угрозы не действовали, и в конечном итоге Ошитари решил испробовать последнее средство.

Японские инженеры, в отличие от английских, только начинали нелегкий путь к вершинам, заимствовали идеи у своих западных коллег, перерабатывали их и наполняли новым смыслом. Ошитари успел взглянуть на работы мастеров Токийского технологического и не сомневался, Атобе они понравятся. По крайней мере, вернут радость жизни, а оттуда и рукой подать до заинтересованности в семейной хлопковой империи.

Здания технологического университета располагались в новой части Токио и были достроены всего десять лет назад. Высокие европейские строения, разделенные каменными мостовыми и крошечными скверами, напомнили вдруг университет, в котором учился Атобе.

– А ведь мы уехали уже после того, как этот университет открылся, – сказал Ошитари оглядываясь. Атобе осматривался, скрестив руки на груди.

– Я чувствую, что здесь можно встретить выдающихся людей. Итак, где у них гаражи?

Ошитари был здесь уже однажды, поэтому повел Атобе вглубь корпусов к стоящим чуть в отдалении низким длинным зданиям из темного кирпича. За ними располагалось большое поле, в котором можно было безошибочно определить тренировочный трек, а внутри после яркого света летнего дня было темно, еще более жарко и сильно пахло машинным маслом.

Их встретил высокий человек в темно-синей робе механика и вежливо поклонился.

– Мы ждали вас.

Ошитари улыбнулся и представил того Атобе.

– Старший механик и лучший инженер современной Японии, Янаги Рендзи, – закончил Ошитари.

– Ни в коем случае не лучший, лишь один из. Мой коллега Инуи Садахару принимает ничуть не меньшее участие в последних разработках, – ответил Янаги.

Атобе с интересом вглядывался в лицо Янаги и, когда с формальностями было покончено, шагнул вглубь здания.

– Итак, что у вас есть?

– Насколько я понимаю, вас интересуют наши возможности, а также размах Императорского кольца и японского парового спорта в целом?

Атобе нетерпеливо кивнул, и Янаги сделал широкий жест, приглашая в полутьму за его спиной.

– Могу показать вам наши достижения прошедших лет, – сказал он с улыбкой.

Здание представляло собой один большой крытый ангар, освещенный газовыми светильниками, спускавшимися с потолка. Определить на глаз размеры помещения не представлялось возможным, просто потому что все здесь было заставлено верстаками с инструментами, длинными столами и шкафами, а также – механизмами.

Без ошибки можно было узнать назначение лишь нескольких систем, остальное же оставалось совершенно неузнаваемым. Ошитари обратил внимание на несколько фигур механических кукол, лежавших на столах с раскрытыми внутренностями, словно настоящие мертвые тела в анатомическом театре. Зрелище почему-то было не самое привлекательное.

– Мы получили заказ на трех механических кукол по образцу немецких болванчиков, – пояснил Янаги. – До сих пор нам не удавалось создать достаточно сложный механизм, способный соревноваться с европейскими аналогами, но теперь, я думаю, мы действительно на пороге прорыва. К сожалению, больше не могу ничего сказать, заказчик должен быть первым, кто увидит новые возможности наших игрушек.

Ошитари понимающе кивнул, отмечая, как разгорелись глаза у Атобе. Вне всяких сомнений, он уже решил, что такая механическая кукла будет идеальным дополнением к его любимой библиотеке.

Из-за столов вышел еще один человек, он был в такой же робе, что и Янаги, и в полутьме показалось, что он возник из ниоткуда.

– А вот и мой коллега, доктор Инуи, – пояснил Янаги.

Инуи кивнул, заинтересованно глядя на Атобе.

– И все же, я полагаю, вас больше интересуют механизмы другого рода, – продолжил Янаги.

– Да. Покажите, как вы укротили пар.

Янаги и Инуи переглянулись и повели посетителей дальше по лабиринту между столами, пока перед ними не открылось свободное пространство, занятое лишь автомобилем.

– Это победитель Императорского кольца в прошлом году, – сказал Янаги, поведя рукой.

Большую часть конструкции занимал огромный паровой котел, сейчас безжизненный, как будто спящий. Несмотря на тяжесть, силуэт можно было бы назвать изящным. Черное железо гармонично переплеталось с медью, кожаной и деревянной отделкой. Автомобиль не был похож на европейские, и только паровой котел, сердце машины, отдаленно напоминал английские конструкции, хотя и претерпел столько изменений, что почти превратился во что-то новое.

– Он великолепен, – прошептал Атобе, подходя ближе. Протянул руку, но так и не прикоснулся к гладкой поверхности исполина. Несколько минут он просто стоял и смотрел, а потом обернулся, и Ошитари узнал блеск в его глазах.

– Разумеется, автомобиль, который вы готовите к этому году, я не увижу, – сказал Атобе. Янаги и Инуи одновременно склонили головы в неглубоком поклоне.

– Это не важно, потому что уж лучше увидеть его в деле, через неделю. Но слушайте и запоминайте, сейчас вы смотрите на человека, чей автомобиль выиграет следующее Императорское кольцо!

Янаги и Инуи переглянулись, Ошитари улыбнулся, когда Атобе обводил присутствующих привычным взглядом, преисполненным уверенности.


За окном экипажа неторопливо проплывали центральные улицы Токио, запруженные пешеходами, конными повозками, рикшами и велосипедами, которые становились все более популярными. Атобе смотрел на эту кипучую жизнь с улыбкой и тем мечтательным выражением, которое, Ошитари знал, не предвещало ничего хорошего.

– Итак, позволь уточнить, как ты собираешься выиграть следующую гонку? Думаешь, действительно сможешь построить достойный мотор, при конкуренции в лице лучших инженеров страны?

– Отец хочет, чтобы я вникал в семейный бизнес, – проговорил вдруг Атобе. – Ты ведь поэтому все затеял?

– Ты вернулся больше месяца назад, и неудивительно, что твоя семья разочарована полным отсутствием в тебе какого-либо интереса и энтузиазма. Обычно молодые люди возвращаются из Европы, чтобы служить Империи. А ты только лишь читаешь романтиков и хандришь, – отозвался Ошитари.

– Ну, теперь все изменится, – Атобе пожал плечами. – Отец как-то говорил, что планирует вложить деньги в железную дорогу, построить линию в Канагаве. Но мы-то с тобой понимаем, что будущее этой страны за автомобилями!

Можно было бы возразить, приведя в качестве аргументов доводы аналитиков, делавших ставки на железные дороги по всему миру. Автомобили, безусловно, были интересным изобретением, а гонки – прибыльным занятием, и все же никто всерьез не верил, что такой ненадежный и опасный способ передвижения может тягаться со стремительно развивающимися железными дорогами.

И все же Ошитари не стал ничего говорить, он прекрасно знал, что спорить с Атобе, когда тот увлечен идеей, абсолютно бесполезно.

– На железных дорогах работает точно такой же пар, что и в автомобилях, – заметил он.

– Локомотивы неповоротливы и громоздки, двигаются только по проложенным маршрутам и совершенно беспомощны, когда заканчиваются рельсы. А их скорость? Автомобильные гонки уже показали, что предела у скорости не существует. Ты можешь себе представить железнодорожную гонку?! Абсурд и нелепица. Нет, будущее принадлежит автомобилям, укрощенный пар будет служить людям именно через них.

Иногда Атобе превращается в совершенно невыносимого романтика, подумал Ошитари и усмехнулся.

– Как скажешь. Твой отец увидит и поддержит деловую перспективу, если она существует. К тому же, если ты найдешь дело, которое будет приносить прибыль.

Атобе рассмеялся, всем видом выражая уверенность.

– Но, главное, мне нужен гонщик. Тот, кто победит, – сказал он, после короткого молчания.

Ошитари пожал плечами.

– Императорское кольцо – событие большое, но не единственное. Заезды проходят по всей стране с весны до осени. Ты удивишься, но, кажется, соревнований здесь больше, чем в Англии: в каждой префектуре свои собственные внутренние гонки. Не всем ведь хватает средств на Кольцо, а некоторые префектуры не принимают в нем участия исключительно из гордого упрямства.

Атобе резко выпрямился и сурово посмотрел на Ошитари, но тот лишь поправил очки и уточнил:

– Ты не спрашивал.

– Итак, решено! – Атобе откинулся на спинку сиденья и сложил ладони домиком. – Мы отправляемся на поиски моего идеального гонщика. Ошитари, распорядись.

– Непременно.


Оставшиеся дни до Императорского кольца Атобе провел в метаниях по городу между разными лабораториями и компаниями, к концу недели знал всех токийских инженеров и их работы. Почему-то особенно его заинтересовали механические куклы. Таких впечатляющих, как в Токийском технологическом, он не нашел, но все равно собрал обширную коллекцию классических японских персонажей.

– Качество почти на уровне того, что можно было видеть в мастерских Вены или Лондона, но, согласись, фантазия у японских мастеров куда богаче, – говорил Атобе.

Ошитари оглядывал мифических драконов, классических гейш и даже ремесленников и с сомнением качал головой.

Но вот настал день вожделенного заезда, Атобе с удовлетворением отметил, что по размаху событие ничуть не меньше, чем Виндзорские гонки. Императорская чета по традиции почтила присутствием огромный стадион, подавая пример аристократам и чиновникам самых высших рангов, и Атобе сразу же оказался в привычной обстановке. Он расточал улыбки, жал руки, отвечал на вопросы о здоровье отца и справлялся о делах чужих компаний. Ошитари, тенью следовавший за ним, с удовольствием отмечал, что от былой меланхолии не осталось и следа.

А потом началось самое главное. На стартовой черте красовались изобретения самых лучших механиков столицы. Автомобили не слишком сильно отличались друг от друга объемами котлов, но украсить свои детища инженеры постарались со всей фантазией, которую Атобе еще недавно так хвалил. Солнце отражалось от позолоты, эмали, инкрустации так, что слепило глаза.

Автомобиль Токийского технологического «Фалькон» как будто терялся на фоне остальных, но именно на него делали самые большие ставки.

– Кто за ними стоит? – спросил Атобе. Ошитари только пожал плечами: несмотря на все усилия, ему так и не удалось разузнать, кто покровительствовал инженерному гению Янаги и Инуи.

Раздался громкий револьверный выстрел, и тут же стадион потонул в реве тысячной толпы. Все одиннадцать автомобилей рванули с места, пар их котлов потянулся к трибунам, застилая трек. На первом же повороте «Фалькон» вырвался вперед, постепенно наращивая скорость и оставляя соперников позади. Еще один поворот, скрежещущие и извергающие пар и гарь автомобили пронеслись мимо ложи Атобе, оставляя после себя тяжелую мелкую пыль и жар, и устремилась к финишной черте. «Фалькон» до последнего мгновения не уступил своего первого места.

– Ожидаемо и закономерно, – сообщил Ошитари. Атобе лениво кивнул и взглянул на Ошитари с улыбкой, полной уверенности:

– В следующем году все будет иначе.


Через два дня личный дирижабль Атобе «Лоэнгрин» поднялся в воздух, оставляя столицу позади и направляясь в сердце страны. Погода выдалась прекрасная, жаркий август как будто уже готовился уступить место осени и иногда баловал прохладой.

После Императорского кольца Ошитари составил план: они должны были успеть посетить немногие оставшиеся заезды в других префектурах и увидеть на Хоккайдо гонки, закрывающие сезон.

Первым пунктом назначения стал Киото. Атобе настоял на том, что хочет увидеть прежнюю столицу. Соревнования здесь уже закончились, но все еще можно было посмотреть на автомобили и встретиться с их создателями и шоферами. И главное, что интересовало Атобе больше всего, – увидеть мотор – победитель этого года.

– Вот уж воистину – величие императорской столицы, – пробормотал Ошитари, глядя на гиганта, горящего на солнце полированными медными боками. Атобе одобрительно кивал головой, обходя вокруг автомобиля, который был выше него в два раза.

– Голиаф! – высказался он. – Настоящая сила! Неудивительно, что он выиграл, такой котел способен двигать поезд.

– И все же они не попали на Императорское кольцо. А ведь мотор Токийского технического был куда меньше.

– Потому что, несмотря на все величие, оплатить взносы Кольца им было не под силу, – ответил Атобе. – Вложили в пар слишком много, ничего не осталось.

– Мог бы хотя бы сделать вид, что предполагаешь, а не читаешь историю команды по медному борту.

– Именно по медному, – улыбнулся Атобе, и Ошитари все понял.

Автомобиль был огромен, но он был полностью сделан из меди, тогда как моторы, участвовавшие в Императорском кольце, щеголяли украшениями – словно кричали о богатстве своих владельцев.

Следующим пунктом путешествия стала Осака. Атобе не был в восторге от региона, но соблазнился, наслушавшись историй об удивительно талантливых местных механиках и популярности, которой здесь пользовались паровые гонки.

Они прибыли в город в день последнего заезда сезона и не без удивления обнаружили, что гонки здесь – общенародное увлечение. На улицах можно было видеть глашатаев с флагами разных команд, старающихся перекричать друг друга.

– Вот уж кому нет дела до Императорского кольца, так это Кансаю, – задумчиво проговорил Атобе, изучая газету, где красным контуром были отпечатаны портреты главнейших городских механиков, а черным – гонщиков.

И все же заезд Атобе действительно впечатлил. Ничуть не уступавший по размаху Кольцу, только куда более шумный, яркий и безвкусный.

Кансайские автомобили на первый взгляд были такими же, как и публика, но только лишь на первый. Как только они выкатились из гаражей, толпа взвыла в неистовом восторге, а Атобе заинтересованно подался вперед. Здесь действительно было на что посмотреть.

Во-первых, цвета. Традиционные медные корпуса были полностью закрашены, автомобили сияли, словно радуга. В каждом сочеталось нечто несочетаемое, и все равно это было красиво.

Во-вторых, формы. Таких автомобилей никто не видел никогда, и можно было не сомневаться, что больше не увидит нигде. Один корпус походил на слона, вместо одного котла автомобиль обзавелся двумя и они располагались по бокам, словно уши неправильной формы. Другой – на кита, таким он был мягким и обтекаемым. Третий грозил небу идеальной копией горы Фудзи, четвертый оказался Буддой.

– Это безумие, – проговорил Атобе, но Ошитари явно видел, что он заинтересовался.

Когда началась гонка, стало ясно, что местные инженеры с юмором отнеслись не только к внешнему исполнению. Во время движения их моторы издавали звуки. Рычание тигра, крик раненой птицы и фальшивое пение пьяного актера.

– Безумие, – повторил Атобе, когда финишную черту пересек гигантский кузнечик темно-синего цвета.

– Практически неотличимое от гениальности, – ответил Ошитари, опуская хронометр. – Они на полторы секунды уступили рекорду Кольца.

Разговаривать с инженерами-победителями Атобе не стал. Вернувшись на дирижабль, он распорядился о немедленном отправлении и потребовал бокал портвейна.

– Жалование вычитывать я не буду, – сообщил он, когда бокал опустел. – Ради такой скорости можно было и потерпеть. И все же в следующий раз тебе следует быть осторожнее в выборе. Не понимаю, как боги их не покарали.

Ошитари покачал головой:

– Не сомневайся, следующий заезд тебе понравится.

Атобе изогнул бровь и с сомнением сложил руки на груди.

– И куда же мы теперь направляемся?

– На Хоккайдо.


Северный остров встретил «Лоэнгрин» дождем и штормовым предупреждением. Дирижабль нещадно качало, Ошитари с тоской вспоминал железные дороги, пролегавшие где-то далеко внизу, и надеялся, что мастерство команды, нанятой еще в Англии, спасет их от катастрофы.

– Господин, нет никакой возможности добраться до Саппоро в такую погоду, – капитан смотрел на Атобе со смешанным выражением тревоги и уважения. – Мы отклонимся от курса и переждем бурю в Хакодате.

Атобе, к облегчению Ошитари, только кивнул в знак согласия – спорить с очевидным он не собирался.

– Если непогода затянется, можем сесть на поезд, чтобы не опоздать к заезду, который через два дня, – сказал Ошитари, как будто обращаясь сам к себе. Атобе только фыркнул в ответ.

Однако, по прибытии в Хакодате, выяснилось, что буря уходит на север и для дирижаблей путь закрыт. Атобе уже согласился на продолжение путешествия на поезде, когда Ошитари вдруг сообщил, что в городе, который не так давно еще был столицей острова, тоже проводятся гонки.

– В память, – пояснил Ошитари.

– Лучше помнить о республике , чем снова видеть ее становление, – кивнул Атобе.

И все же гонки в Хакодате оказались зрелищем поистине стоящим. Когда Атобе увидел автомобили, выстроившиеся у стартовой черты, он улыбнулся Ошитари:

– Сила воображения. Что я тебе говорил?

Ошитари кивнул. За последние недели они увидели столько удивительных разнообразных и не похожих друг на друга моторов, что сложно было представить что-то еще. Однако, теперь перед их глазами снова было что-то удивительно.

Прозвучал сигнальный выстрел, и в клубах пара автомобили ринулись вперед. Атобе внимательно следил за их продвижением, полускрытым за густыми клубами пара, который из-за неудачного направления ветра почти совсем не поднимался от трека. По всей вероятности пар мешал не только зрителям, но и гонщикам, потому что среди монотонного гула моторов вдруг раздался устрашающий скрежет и грохот, и послышался крик. В этот же миг трек накрыло сильным порывом ветра, разом разогнавшим пар и открывшим устрашающую картину.

Один из автомобилей превратился в сноп дыма и пара, котел его оказался совершенно раскурочен взрывом. Из-за плохой видимости с поврежденной машиной столкнулись три другие. Ветер изменил направление, клубы дыма сносило теперь на последний поворот, на мгновение оставшиеся четыре автомобиля полностью скрылись из вида. Ошитари привстал нетерпеливо, чтобы увидеть, как один из них вырвался вперед, обошел главного соперника всего на четверть корпуса – и финишировал.

– Но почему взрыв? – сказал Атобе, наблюдая за неуклюже столпившимися медными гигантами. – Настолько перегрелся котел?

Ошитари предположил, что, возможно, дело в неисправности предохранительного клапана. Для одного из гонщиков, судя по всему, все закончилось плачевно. На трек уже спешили люди, зрители беспокойно шумели.

– Идем, – Атобе подхватил трость и направился к выходу из ложи. – Хочу поговорить с победителем.

Ошитари поспешил за ним. Взволнованная толпа вилась вокруг, кто-то громко обсуждал взрыв, кто-то – ставки и неожиданный исход гонки.

– Не самое лучшее время с кем-либо разговаривать! – прокричал Ошитари, продираясь сквозь толчею вслед за Атобе, стараясь не упустить его из виду. Атобе прокладывал себе дорогу, как будто учился этому в каком-нибудь Ист-Энде.

– Другого не будет! – бросил он через плечо, Ошитари с трудом его расслышал.

У гаражей суеты было меньше. Зрителей сюда не допускали, но как посетитель ложи для высокопоставленных лиц Атобе имел право здесь находиться. Смущенный охранник беспрекословно пропустил его, услужливо приподняв веревку ограждения, и посоветовал быть осторожнее, ведь «никогда не знаешь, когда эти дьяволы снова рванут».

– Деревенщина, – вздохнул Атобе.

Ошитари первым заметил автомобиль, заинтересовавший Атобе. Трое человек с видимыми усилиями заталкивали уже безжизненный механизм в ангар. Атобе довольно улыбнулся и подошел ближе.

– Я хочу вас купить, – заявил он, сразу переходя к делу.


Несмотря на свежий кровоподтек, красующийся под глазом, Атобе все равно выглядел довольным. Напротив на кожаных диванах кают-компании «Лоэнгрина» расположилась команда, только что выигравшая заключительный заезд сезона города Хакодате.

Гонщика звали Шишидо Рё, и именно он ударил Атобе. В тот момент, как щедрое предложение Атобе повисло в воздухе, отреагировать быстрее Шишидо не успел никто. В принципе, Ошитари его не винил – в общении с Атобе привычка играла значительную роль.

Справа от Шишидо, который сейчас раздраженно мял свою кожаную кепку и исподлобья смотрел на Атобе, сидел его старший механик – Отори Чотаро. Высокий, с вежливыми манерами и хорошей реакцией, он тогда опоздал лишь на секунду и смог только оттащить Шишидо, не прекращая сыпать извинениями.

Слева расположился еще один механик – хмурый Хиёши Вакаши, он то ли разделял негодование Шишидо, то ли просто не считал нужным вмешиваться. Когда Отори удалось оттащить Шишидо на безопасное расстояние, Ошитари готов был поклясться – Хиёши разочаровано вздохнул.

И вот теперь они находились на борту дирижабля, пили китайский черный чай из фарфоровых чашек и молчали.

– Итак, – начал Ошитари, взглянув на Атобе и получив благосклонный кивок. – Предложение господина Атобе заключается в том, что он предлагает вашей команде поддержку.

– На черта? Мы и сами отлично справляемся, – буркнул Шишидо.

– Именно поэтому. Но с возможностями господина Атобе вы выйдете на совершенно новый уровень, – ответил Ошитари. Помедлил немного и добавил: – Императорское кольцо.

Они переглянулись. Ошитари не сомневался, что от такого предложения отказаться они не смогут. Правда, учитывая Шишидо, наверняка сначала поломаются.

– Но почему мы? – спросил Отори. – В стране немало других прекрасных инженеров и гонщиков.

Ошитари покосился на Атобе. Тот раскинул руки на спинке дивана и улыбался, глядя только на Шишидо, который, судя по всему, пытался прожечь взглядом ковер. Несколько секунд в каюте висела тишина, а потом Атобе встал и прошел к иллюминатору. За круглым окошком догорали последние лучи заката, раскрашивающие облака в невероятные красно-оранжевые цвета.

– Потому что вы думали, – ответил, наконец, Атобе. Он так и стоял у иллюминатора, глядя на краски угасающего дня.

– Думали? – переспросил Отори.

– Думали. В вашей гонке были все элементы, которые обычно становятся гарантами неудачи, но вы использовали их и победили. Котел ваш меньше по объему, чем почти все остальные, с таким стартом шансов у вас было меньше всего. И тем не менее, из-за погоды и плохой видимости вы победили. Ведь так?

Атобе отвернулся от окна и снова взглянул на Шишидо. Тот еще в начале его речи оторвался от ковра и теперь только кивнул, соглашаясь.

– Вы мыслите не так, как остальные. Поэтому я и уверен, что Императорское кольцо вы выиграете, – закончил Атобе.

Ошитари улыбнулся. Атобе мог не интересоваться делами отца, мог игнорировать семейный хлопковый бизнес. Но управлял людьми он виртуозно – это было у него в крови.

Как бы отвечая его мыслям, Шишидо встал и подошел к Атобе.

– Мы соберем новый мотор и победим на Кольце от вашего имени. Но это не значит, что вы нас покупаете.

Атобе усмехнулся и протянул руку. Шишидо недоуменно уставился на нее, и Отори отчаянно зашептал: «Рукопожатие, Шишидо-сан! По-европейски!» Ошитари подумал, что теперь, наконец-то, начинается настоящее веселье.



Интермедия первая
Токио,
октябрь 1889

В комнате стоял сильный запах свежей типографской краски, Санада решил, что Юкимура, должно быть, скупил все утренние газеты, включая самые дешевые бульварные листки. Оглядевшись, Санада увидел, что они сваленны в неаккуратную стопку в углу, видимо, ничто из утренних новостей Юкимуру не заинтересовало. Пройдя в соседнюю комнату, Санада обнаружил его самого прислонившимся спиной к опоре на открытой террасе.

– Доброе утро, – сказал Юкимура, не поворачиваясь. Санада не удивился, что его присутствие не осталось незамеченным, несмотря на то, что двигался он совершенно бесшумно.

– В этом городе все время что-то происходит, но я об этом ничего не знаю, – пожаловался Юкимура, обернувшись. Он слегка наклонил голову и улыбнулся грустно. – Я надеюсь, что господин офицер полиции принес мне интересные новости.

Юкимура повел рукой, и Санада отстегнул меч и присел на указанное место. Ему нравился сад Юкимуры, в котором, в отличие от сада в его семейном поместье, непринужденно сочетались европейские и японские традиции. Санаде вообще нравилась непринужденность, которая сопровождала все, что делал Юкимура.

– Мое дело касается взрывов паровых автомобилей, – сказал Санада. Юкимура кивнул.

– Я читал. Наверняка несчастные случаи. В этих демонических изобретениях, как ты знаешь, действуют силы, которые человек не понял до конца, так нет ничего удивительного, что они взрываются.

– Это не попало в газеты, – пояснил Санада. – Тщательное расследование показало, что во всех трех случаях имел место саботаж.

Юкимура изогнул бровь и подался было вперед, Санаде показалось, что он заинтересовался, но в следующий миг Юкимура снова расслабленно откинулся назад и легко кивнул.

– Рассказывай, – потребовал он.

И Санада рассказал. Так же, как делал всегда, когда сталкивался с проблемой, которую не мог разрешить собственными силами, он обращался к другу детства, которому нравилось решать сложные задачи. На этот раз все усугублялось тем, что за ходом расследования следил сам начальник полиции, который докладывал непосредственно Императору, а в деле не наблюдалось никаких существенных подвижек уже почти месяц.

– Жертвами стали влиятельные семьи. Текстильщик, владелец каменоломен и банкир. Их автомобили взорвались прямо на треке в разгаре гонки. Один гонщик погиб, два других серьезно ранены, разъяренный пар все-таки страшная штука.

– На месте общественности я бы вообще прекратил все эти развлечения, – заметил Юкимура, прищурившись.

Санада подумал, что его друг, несмотря на острый ум и удивительную наблюдательность, слишком плохо умел подстраиваться под меняющуюся жизнь. Паровые гонки в Японии действительно были новинкой, но за несколько лет они набрали популярность, и нельзя было всерьез надеяться, что из-за несчастных случаев – и без взрывов их всегда было достаточно – от гонок могли бы отказаться.

– Продолжай, – сказал Юкимура. – Кто осматривал обломки автомобилей?

– Мы привлекли инженеров из Токийского технологического, они считаются лучшими экспертами в паровых механизмах. Они говорят, – Санада достал из внутреннего кармана мундира сложенный лист и прочитал: – «Коррозия предохранительного клапана, приведшая к деформации и критическому накоплению перегретого пара в резервуаре».

Юкимура задумчиво кивнул. Он смотрел в сад, где под вишневым деревом распустились какие-то красивые осенние цветы, от них исходил сильный незнакомый сладкий аромат. Их яркие пятна выглядели почти неуместно в увядающем октябрьском пейзаже. В саду Юкимура всегда работал сам, подчиняя своей воле законы природы и садового искусства. Но именно так отражался его характер и отношение к любому делу, которое ему действительно нравилось: вкладывать душу и добиваться результата даже тогда, когда это кажется невозможным.

– Они определили, что вызвало коррозию?

Санада отрицательно покачал головой. Юкимура обернулся к нему.

– Хорошо, едем.

– Куда?

– В Токийский технологический, конечно. Они ведь лучше всех смогут рассказать, что происходит внутри этих дьявольских изобретений.

Санада встал вслед за Юкимурой, который уже загорелся энтузиазмом.

– Предчувствую, что это будет интересно. Я исключительно благодарен, господин офицер, что вы развеяли мою скуку.

Санада проходил через комнаты дома к выходу, раздумывая, когда же Юкимура прекратит обращаться к нему с этой иронией и снова, как в далеком детстве, будет просто звать по фамилии.

@темы: категория: слэш, категория: джен, рейтинг: G-PG-13, ББ-2015, канон: Tennis no Ouji-sama

Comments

[aoi_kaze]

Заезд второй
Токио,
октябрь 1889

В жизни, думал Шишидо, следует сделать четыре вещи: родиться, найти свое призвание, достойно выполнить свой долг и умереть. С первыми двумя пунктами у него не было никаких проблем – с рождением разобрались за него родители, а призвание нашлось само, когда еще подростком Шишидо впервые увидел паровой автомобиль.

Но вот с достойным исполнением долга дело как-то застопорилось.

И не потому, что Шишидо был плохим гонщиком. Вовсе нет, в Хакодате ему и его команде удавалось уверенно побеждать на протяжении всего последнего года. В будущем они не видели никаких серьезных препятствий для других побед и, в целом, были довольны своим положением.

Пока не появился Атобе со своим дерзким предложением.

Шишидо ни минуты не жалел, что ударил его, даже после того, как получил выволочку от Отори и разъяснения от Хиёши, на кого именно замахнулся.

– Подумаешь, богатей, – пожал Шишидо плечами. – Раз такой богатый, мог бы и манерам поучиться.

Ни Отори, ни Хиёши ему тогда не ответили, и в их молчаливом согласии Шишидо услышал достаточно. И все же, потом все втроем они оказались на борту дирижабля – и Шишидо было не очень хорошо от мысли о высоте, на которой они находятся, и тонкой деревянной перегородке, отделяющей их от этой высоты.

Шишидо слушал Атобе и смотрел под ноги – он видел то, о чем говорил Атобе. Видел все эти волнующие перспективы и не мог соврать даже самому себе, что Императорское кольцо его не интересует. Именно поэтому предложение Атобе, с молчаливого согласия Отори и Хиёши, он принял. Принял, согласившись поверить в мечту.

А Кольцо было мечтой, вершиной, к которой стремились все, и далеко не каждый мог до нее добраться. И вот появился Атобе, а мечта стала казаться осуществимой. Шишидо согласился почти не раздумывая, даже несмотря на то, что Атобе с первой минуты раздражал своей уверенностью и прямотой.

– По-моему, мы влипли, – поделился Шишидо, когда они втроем снова стояли на твердой земле и наблюдали отправление дирижабля с непроизносимым европейским названием.

– Ты соглашался, ты и влип, – пожал плечами Хиёши. Шишидо вскинулся было, но Отори стоял между ними невозмутимой стеной, и ругаться расхотелось.

– Но мы ведь всегда об этом мечтали, – сказал Отори с улыбкой. – Об Императорском кольце и о том, что покажем всем, в чем настоящая сила Хоккайдо.

– И пара, – добавил Шишидо.


В Токио они отправились через месяц. Нужно было собрать и упаковать все инструменты в их гараже, все разработки и чертежи, а главное – их последний мотор, тот самый, который принес победу в последнем заезде. Хотя они и собирались строить новый, но Атобе настоял на том, чтобы перевезти этот автомобиль в Токио.

– Для изучения, – сказал он с улыбкой. Шишидо тогда с трудом удержался от спора, да и только благодаря тому, что Отори успел заговорить первым.

Но вот приготовления были окончены, крепко заколоченные ящики погружены на пароход, и огни Хакодате уже исчезали за кормой. Шишидо и Отори стояли на палубе и смотрели на родной город с чувством легкой тоски, которую не считали нужным скрывать. Хиёши, никогда не любивший долгих прощаний, остался в каюте.

– Как думаешь, мы еще вернемся? – спросил вдруг Шишидо.

– Странные мысли, – в голосе Отори явно была слышна улыбка. – Конечно, вернемся. Победим в Императорском кольце и вернемся.

В этом был весь Отори. Когда несколько лет назад Шишидо познакомился с ним и Хиёши, первым бросилось в глаза его спокойствие, неувядающий оптимизм и вера в лучшее в человеке. Поначалу Шишидо смеялся над нам, но потом понял, что Отори не просто говорит, действительно верит – и в людей, и в то, что все в конечном итоге будет хорошо. И понял, что за нелепыми словами стоит сила воли такая, которой сам Шишидо мог только завидовать.

Так они стали друзьями, и Шишидо даже мирился с Хиёши, хотя общий язык с ним находить было гораздо сложнее. К тому же, вместе с дружбой у них появилось общее дело, с которым могли справиться только они втроем.

Хиёши и Отори были искусными механиками. И хотя Шишидо и сам неплохо разбирался в автомобилях, но у него никогда не получалось придумать что-нибудь новое – с чем Хиёши и Отори справлялись виртуозно. Но так вышло, что именно Шишидо мог с их изобретениями управиться.

Год назад они выиграли свою первую гонку. Год назад Шишидо окончательно признал, что его жизнь навсегда связана с паром. И вот теперь они держали путь в столицу, которую намеревались покорить.

– Я думаю, это судьба, что господин Атобе нашел нас. Вы же знаете, что он оказался в Хакодате случайно? – спросил Отори, отвлекая Шишидо от воспоминаний.

– Да уж как не знать, он сам об этом повторил это несколько раз.

– Поэтому я рад, что мы сейчас вместе, – закончил Отори.

Шишидо хмыкнул тихо. Когда Отори говорил о судьбе, это всегда означало, что он говорит о Боге, – семья Отори приняла католичество еще в период Эдо и только недавно получила возможность исповедовать свою веру открыто, хотя и не особенно к этому стремилась. Отори не стыдился своего отличия от большинства японцев, но и никогда не подчеркивал его даже в мелочах – и это была еще одна маленькая черта в его характере, которая вызывала у Шишидо уважение и даже восхищение.

Огни Хакодате скрылись из вида, вокруг разливалось темное море, холодный осенний ветер ерошил волосы. Отори поднял воротник своего пальто и глянул на Шишидо вопросительно. Тот бросил последний прощальный взгляд в темноту за кормой, и вместе они спустились в каюту, которую делили с Хиёши. Разговоры как-то сами собой сошли на нет, оставляя место созвучным мыслям.


Атобе встретил их широкой улыбкой хозяина, и Шишидо пришлось напоминать самому себе, ради чего он все это затеял и какая поставлена цель. О том, как уживаться с Атобе, он раздумывал уже больше месяца, но все еще не был уверен, что знает ответ.

– Игнорируй, – легко сказал Хиёши, когда они вдруг случайно заговорили об этом. – Игнорируй и жди момента, когда сможешь ударить с наибольшей вероятностью победы.

Отори, конечно, тогда возмутился и заявил, что бить господина Атобе никто больше не будет и что и в первый-то раз это был верх неприличия, и удивительно, что после всего, они по-прежнему могут работать на него.

– Игнорируй, – еще раз кивнул Хиёши, и Шишидо решил, что для него это должно быть лучшим выходом.

Как оказалось, игнорировать Атобе было очень сложно.

– Добро пожаловать, – улыбнулся Атобе, изящным жестом приглашая садиться.

Шишидо в первый раз пришлось оказаться в подобном доме. Конечно, он был хорошо знаком с европейской обстановкой, даже ездил в Англию однажды – всего на год, но больше его семья просто не могла себе позволить. И он предполагал, что Атобе с его европейскими манерами и французскими дорогими костюмами ни за что не поселится в традиционном японском доме. И все же особняк превзошел самые смелые ожидания Шишидо.

– Да Букингем меньше, – пробормотал он, когда дворецкий вел их за собой по бесконечной анфиладе парадных залов, убранных с роскошью и блеском. От золота, бархата, хрусталя и масляных полотен рябило в глазах, было страшно неправильно вздохнуть, и когда, наконец, перед ними открылась последняя дверь, Шишидо был уже окончательно раздавлен.

Атобе принимал их в небольшой гостиной, в которой преобладали розовые тона. В шелковом турецком халате, какие носят английские джентльмены, он возлежал на резной кушетке и выглядел так естественно и расслабленно, что Шишидо только еще больше смутился. Отори и Хиёши, по всей видимости, чувствовали себя точно так же.

[aoi_kaze]

– Как прошло ваше путешествие? – осведомился Ошитари, и только тогда Шишидо вообще заметил, что секретарь Атобе тоже здесь.

– Спасибо, прекрасно, – с готовностью отозвался Отори. Шишидо молча уставился в наборный паркет, предоставив разговоры остальным.

– Я слышал, вчера море слегка штормило? – продолжил Ошитари. В голосе его даже почудились заинтересованность и участие.

– Нам повезло, самый сильный шторм обошел стороной, нас лишь слегка покачало, – ответил Отори.

Шишидо хмыкнул. Его раздражал бессмысленный обмен любезностями.

– Когда вы будете готовы приступить к работе? – подал голос Атобе, и Шишидо поднял на него глаза.

– Как только наши инструменты будут распакованы, – сказал Отори, опередив Шишидо всего на мгновение. – И мы еще не видели мастерской, в которой нам предстоит работать.

– Тогда идемте, я все покажу, – и к немалому удивлению Шишидо Атобе легко поднялся на ноги и решительно направился к дверям. Ошитари последовал за ним, и Шишидо заметил, что он ухмыляется.

Путь к мастерской оказался довольно долгим, и за это время Шишидо осознал, насколько устал после путешествия и как сильно Атобе его в действительности раздражает. Если бы не Отори, каждый раз успевавший заговорить раньше, Шишидо, вне всяких сомнений, устроил бы сцену, которую ему потом самому же было бы стыдно вспоминать. И все лишь потому, что Атобе шел впереди, полы его халата развевались, напоминая крылья диковинной птицы, и он – говорил.

В основном о том, что хочет видеть в команде, которую оплачивает. Сколько механики должны работать, как гонщик должен тренироваться, какой материал должен использоваться при строительстве двигателя и чем все они должны питаться. Часть из того, что было сказано, оказалось непосредственными указаниями, и Ошитари, шедший на шаг позади, все записывал в объемный блокнот.

– Жить, разумеется, вы будете в крыле для прислуги, – Шишидо стиснул кулаки и глухо зарычал, так что не только Отори, но даже Хиёши придержал его за локоть. – Во-первых, отсюда открывается прекрасный вид на новый трек, а во-вторых…

– Трек? – переспросил Шишидо, и это было первое, что он сказал в этом доме.

– Трек, – повторил Атобе, не оборачиваясь. – Должен же гонщик где-то тренироваться.

– На постройку мотора уйдет время, и, может быть, обкатывать его мы будем уже перед самыми соревнованиями. Так всегда бывает, фактически, машина действительно гоняет всего один раз, – Шишидо чувствовал раздражение оттого, что напыщенный позер Атобе не понимал основного принципа паровых гонок. – Никто не тренируется ради этого.

Атобе остановился, резко развернулся и шагнул к Шишидо. Он был не намного выше, и все-таки смотреть на него приходилось снизу, это смущало. Атобе слегка прищурился, наклонился и улыбнулся:

– Но ты ведь не такой, как остальные. И автомобиль, который построят для тебя, тоже будет не такой как все. Эра одноразовых моторов должна остаться в прошлом.

Шишидо снова уставился в пол. Атобе раздражал, и теперь еще и потому, что смотрел в самую душу, читал мысли.

– Итак, – Атобе отвернулся. Они миновали последние двери и вышли на улицу, направляясь к отдаленным низким строениям из темного дерева. – Из крыла прислуги можно быстрее добраться до мастерских, которые, вне всяких сомнений, вам понравятся.


Мастерские были великолепны. Как ребенок, получивший заветный подарок, Отори метался от одного стеллажа к другому, восхищенно перебирая инструменты, материалы, заготовки.

– Кто здесь работал? – спросил он, переходя к верстаку с аккуратно разложенными шестернями и пружинами.

– Я не назвал бы это работой, – Ошитари поправил очки. – Так, увлечение. Мне интересны некоторые принципы механического взаимодействия.

Завязалась беседа, к содержанию которой Шишидо прислушиваться не стал, ушел вглубь мастерской. Хиёши уже давно скрылся где-то в ее недрах, увлеченно бормоча себе под нос что-то про путь к совершенству, и Шишидо, честно признававший, что механика не является его сильной стороной, просто оглядывался по сторонам. В одном углу он заметил их собственный мотор, все еще укрытый тканью, но этот силуэт Шишидо узнал бы и с закрытыми глазами.

Его больше интересовали автомобили. И не как совершенные механизмы, которые можно собирать, протирать маслом, разбирать и точно знать, что заставляет биться их медные сердца. Нет, они интересовали его как средство – средство достижения скорости. Потому что именно скорость была настоящей страстью Шишидо.

Когда-то давно, впервые увидев паровой автомобиль, Шишидо замер в восхищении и долго смотрел ему вслед, забыв закрыть рот. В тот день в изрыгающем пар чудовище он увидел мечту, которая не могла быть реальной. Увидел скорость, о которой можно мечтать, ограниченную только лишь человеческим воображением. И стал гонщиком.

Только позже Шишидо понял, что воображение у людей на самом деле исключительно скудное, потому что – он был уверен – пар способен на большее, но ему не дают возможности себя проявить. Люди превращали автомобили, настоящие чудеса, порожденные разумом, в неуклюжих тихоходцев, от которых не ждали ничего, кроме кратковременного развлечения. Шишидо знал, что мотор – и пар – способен на большее. Встреча с Отори и Хиёши показала, что он прав.

Так родилась мечта, о которой они не говорили, потому что она была слишком большой и слишком серьезной, чтобы тратить ее на слова. Мечта, в которой автомобили двигались быстрее, чем самые резвые скакуны, изрыгали клубы пара и доказывали небу, что человеческое воображение не знает границ.

И когда Шишидо добрался до дальнего конца мастерской, он понял, что, возможно, несмотря на все недостатки своего характера, Атобе тоже знает об этой мечте.

Здесь, в центре свободной площадки напротив больших ворот, стоял автомобиль.

Его как будто лоснящиеся бока отливали в солнечном свете, льющемся сквозь раскрытые двери. Паровой котел не был слишком большим, и Шишидо предположил, что, скорее всего, на этой машине действительно проехали всего один круг трека какой-то гонки, а потом оставили загнивать в гараже. Даже не посмотрев на то, что он все еще мог служить, набирать скорость, гнать круг за кругом – без устали и отдыха.

– Нравится? – голос Атобе раздался из-за спины, и Шишидо без раздражения подумал, что тот очень тихо двигается. Он только кивнул, отвечая.

– Это «Тристан», я привез красавца из Европы. Ты знаешь, как там популярны паровые гонки? В Англии у меня была прекрасная команда, – в голосе Атобе послышалась легкая грусть. – Они побеждали, они знали, как это делать. На треке их никто не мог остановить, так же, как и в мастерской, – безумные идеи, изящные воплощения. Настоящее искусство, настоящий полет воображения.

Атобе подошел к автомобилю, провел рукой по его гладкому боку.

– Этот участвовал всего в одном заезде. Впрочем, ты же знаешь, что так бывает всегда. Один круг – и разобрать на детали, остановить сердце, слить кровь. В этом есть что-то от убийства. Поэтому я забрал его с собой, не мог позволить убить моего любимца.

Шишидо захотел вдруг спросить, участвовал ли сам Атобе в гонках когда-нибудь, но промолчал. Вдалеке слышались голоса Отори и Ошитари, где-то, наверное, ходил Хиёши, но здесь, в этот миг, не было никого, кроме Атобе и автомобиля – кажется, сам Шишидо в разговоре совсем не участвовал.

– Но я доверю его тебе, – сказал вдруг Атобе, оборачиваясь к Шишидо. Он поймал его взгляд, задержал испытующе. – Ты мыслишь, как я. Ты знаешь, что у пара куда больше возможностей, чем ему предоставляют. Ты умеешь быть гонщиком, а не просто ведешь автомобиль к финишной черте. И пока они не построят для тебя идеальный мотор, ты будешь тренироваться на этом.

Голос Атобе звучал как-то сухо, фразы сыпались на Шишидо ворохом опавших листьев, но почему-то придавливали не хуже булыжников. Вдруг стало жарко и душно, а взгляд Атобе не отпускал, и очень хотелось от него спрятаться.

– Что скажешь? – спросил Атобе, разгоняя морок, и Шишидо снова почувствовал раздражение, на этот раз – на самого себя.

– Я намерен победить, – проговорил он с усилием. – И если ради этого вы готовы доверить мне этот автомобиль, значит, я сделал правильный выбор, поверив вам.

Атобе рассмеялся, и странное ощущение невыносимой ответственности окончательно исчезло, оставляя только влажные ладони и осадок на душе.


– Это потрясающе, Шишидо-сан! – было первое, что сказал Отори, как только они остались одни.

Им отвели каждому по отдельной комнате, но, несмотря на усталость, Отори и Хиёши почему-то пришли к Шишидо. Хиёши уселся на пол, возмущенно заявив, что в его комнате европейская кровать и спать на таком он не собирается, а Отори оккупировал окно, несмотря на то, что из его комнаты вид открывался точно такой же.

– Теперь вы сможете тренироваться, и мы воплотим все те идеи, о которых давно мечтали. Не могу поверить, что судьба так благосклонна к нам! – Отори светился, и обычно Шишидо это тоже раздражало, но не сегодня. Сегодня, после разговора с Атобе, он чувствовал, что и сам до отвращения взволнован.

– Стоит признать, этот Атобе знает толк в том, как тратить деньги, – подал голос Хиёши. – Оборудование в мастерской дорогущее, самые лучшие европейские производители. О таких условиях у себя в Хакодате мы могли только мечтать.

– Завтра начнется новая страница нашей истории, – кивнул Отори. Шишидо с трудом удержал смешок, и даже безразличный ко всему Хиёши встал и подошел к ним. Так, в тишине, они стояли у высокого окна и наблюдали заход солнца над Токио – городом, который должен был исполнить их мечты.

[aoi_kaze]

Жизнь в доме Атобе оказалась куда спокойнее, чем Шишидо предполагал. На следующее утро после легкого завтрака – совершенно японского, на радость Хиёши, – они отправились в мастерскую и весь день занимались распаковыванием своего багажа. Шишидо все время поглядывал в сторону «Тристана», но так и не решился приблизиться к нему, как будто что-то удерживало. Атобе они не видели весь день – и всю следующую неделю.

– Дела требуют присутствия молодого господина на фабриках, – сообщил строгий дворецкий.

Шишидо подумал, что Атобе, в конце концов, не так уж и плох, раз находит время на дела тоже, а не только на то, чтобы раздражать окружающих.

Хиёши и Отори постоянно обсуждали, каким должен быть новый автомобиль, Ошитари почему-то не сопровождал Атобе и принимал в этих обсуждениях активное участие. Но Шишидо видел и чувствовал, что его друзья пока не нащупали путь к идеальному автомобилю, который приведет их к победе в Кольце.

Сам Шишидо не находил себе места. В обсуждениях участия он почти не принимал, зная, что на ранних стадиях совершенно бесполезен. Поэтому он просто разглядывал «Тристана», изучал его устройство – к концу недели знал как свои пять пальцев и даже лучше, чем мотор, который собирал вместе с Отори и Хиёши.

На восьмое утро Шишидо не выдержал. Где-то в глубине мастерской Хиёши активно спорил с Отори о том, какого объема должен быть котел и сколько предохранительных клапанов на него следует ставить, – Шишидо сразу же оставил их и ушел к «Тристану».

Автомобиль встретил его фырчаньем разогреваемого котла. Ошитари в рабочей робе с невозмутимым видом вытирал руки от масла.

– О, Шишидо. Прекрасное утро для первого заезда, не считаешь?

Шишидо пробормотал что-то невразумительное и подошел к автомобилю. От котла уже валил пар, и чувствовалось, что вся эта медная махина едва сдерживается, и стоит лишь положить руку на рычаг управления, чтобы дать ей свободу.

– Оставлю тебя пока, у меня тут возникла идея, которая должна понравиться Отори.

Шишидо почувствовал благодарность. Сейчас он хотел остаться наедине с мотором, с которым ему предстояло начать долгий путь к вершине.

Солнце ярко освещало трек, его холодные осенние лучи падали длинными полосами внутрь гаража и совсем немного не дотягивались до передних колес автомобиля. Шишидо улыбнулся сам себе, надел очки и наконец сел на водительское сиденье.

В отличие от тех автомобилей, что ему приходилось водить раньше, «Тристан» был удивительно удобен. Сиденье выполнено из мягкой кожи, как кресло в богатом доме, рычаги управления тоже отделаны кожей, и Шишидо не раз думал, что Атобе с самого начала собирался использовать на гонке этот автомобиль больше одного раза.

Датчики давления показывали, что автомобиль полностью готов, и Шишидо переключил регулятор подачи пара. Он почти почувствовал, как раскаленный воздух рванулся в недра двигателя, мотор ожил под руками и сдвинулся с места.

Воздух привычно зашумел вокруг, когда «Тристан» выбрался из тьмы гаража на свет. Шишидо вырулил на трек и уже после первого же поворота почувствовал, что волнение окончательно ушло, осталась только привычная сосредоточенность, дорога под колесами и индикаторы давления на приборной доске.

После второго круга Шишидо почувствовал свободу. То самое удивительное чувство, которое переполняло его каждый раз при пересечении финишной черты, только теперь все казалось еще более глубоким, возможно, потому, что не было никаких ограничений.

Когда все закончилось, Шишидо какое-то время просто сидел, прислушиваясь к звукам остывающего котла и успокоившегося легкого ветерка. А потом послышались шаги, и одиночество оказалось разрушенным.

– Неплохой заезд, – сказал Атобе.

– Отличный мотор, – Шишидо пожал плечами и выругал себя за невнимательность – он совершенно не заметил, когда Атобе объявился.

– Только с хорошим гонщиком машина начинает жить полной жизнью, – Атобе кивнул. – И я вижу, мои вложения в правильных руках.

Шишидо раздраженно выбрался из автомобиля и прикинул расстояние до гаража – никаких шансов, что удастся оттолкать туда махину «Тристана» в одиночку. К его удивлению Атобе сразу же встал с противоположной стороны и уперся руками в блестящий бок.

– Ну? – он поднял глаза на Шишидо и кивнул приглашающе. – Ты собираешься помогать?

Отвечать Шишидо не стал, и все время, пока они с трудом толкали тяжелый автомобиль, думал о том, что Атобе определенно слишком сильно отличается от всех аристократов, с которыми Шишидо когда-либо встречался.

А вечером за обедом, который Атобе разделил со своими гостями впервые за неделю, он сообщил:

– Пакуйте чемоданы, господа. Завтра мы отправляемся в Европу.

[aoi_kaze]

Интермедия вторая
Токио,
октябрь 1889


Несмотря на свое недоверие к новым двигателям, паровые трамваи Юкимура любил. В Токио уже было проложено пять разных веток, и чтобы добраться до технологического университета, нужно было сделать три пересадки.

– Сколько интересного мы сегодня увидим? – спросил с хитрой улыбкой Юкимура.

Санада пожал плечами: его не очень увлекало наблюдение за пассажирами общественного транспорта. Но Юкимура никогда не считался с чужим мнением.

Трамвай громко стучал по рельсам, клубы пара вырывались из его высокой трубы и из-за сильного ветра периодически накрывали салон. Пассажиры прикрывали лица платками, кашляли и тихо ругались. Юкимура делал вид, что смотрит в окно – его взгляд скользил сквозь Санаду куда-то в окно, – и говорил почти не умолкая. Для этого ему пришлось придвинуться совсем близко, и Санада чувствовал его тепло.

– А вот и игрок на гонках. Тебе не кажется, что их развелось слишком много? Что может быть хорошего в том, чтобы доверять свою судьбу такой опасной материи, как пар?

Санада взглянул украдкой на мужчину в сером кимоно, на которого Юкимура только что кивнул. Тот читал газету и выглядел совершенно обыкновенно.

– Выигрыш можно просчитать, – попробовал Санада. Юкимура коротко хохотнул, как будто Санада очень смешно пошутил.

– Невозможно просчитать все последствия и неожиданности, которые заключает в себе паровой двигатель.

Потом они встретили еще несколько торговцев, мелких клерков, одного жулика и одного якудза. Последнего Санада опознал и сам, здесь большой наблюдательности не требовалось: яркие татуировки показывались из-под нарочито небрежно надетого кимоно, наглый взгляд говорил сам за себя. Однако форма офицера полиции оказала свое действие, и якудза сошел на следующей же остановке.

– Ужасно скучно, – пожаловался Юкимура, когда они вышли из последнего трамвая.

В университете царила та возбужденная суета, присущая только учебным заведениям. В последние годы здесь появилось несколько европейских профессоров, изрядно поспособствовавших поднятию престижа университета, студентов становилось все больше. И теперь они сновали вокруг, можно было слышать обрывки их разговоров, смеха – потом откуда-то донеслась песня, и Юкимура улыбнулся.

Корпус инженерного факультета, где располагались гаражи, находился дальше остальных. У массивных дверей одного из ангаров несколько человек в рабочих комбинезонах прилаживали детали к большому механизму, единственной узнаваемой частью которого был большой паровой котел. Увидев форму офицера полиции, один из них отвлекся от работы и вызвался проводить гостей к профессорам.

После долгого пути между рабочими столами Санада и Юкимура оказались в просторном кабинете с высокими окнами – его наличие в хмурых зданиях факультета казалось удивительным.

По стенам теснились стеллажи с книгами и механизмами, на нескольких черных досках можно было видеть строчки уравнений и какие-то пометки, а в воздухе отчетливо, еще сильнее, чем в других помещениях, пахло углем, смазкой и гарью.

– Добрый день, – Инуи Садахару повернулся от доски и вежливо поклонился. – Чем могу помочь, господин офицер? Произошел новый инцидент?

– К счастью, нет, – Юкимура улыбнулся, не давая Санаде возможности заговорить. – Мы только хотели бы еще раз взглянуть на поврежденные детали и выслушать ваши соображения по поводу произошедшего.

Инуи окинул Юкимуру пристальным взглядом. Санада хорошо помнил, что этот механик в очках с толстыми стеклами вызывал у него неопределенное чувство беспокойства. Впрочем, с его коллегой, Янаги Ренджи, было ничуть не проще. Возможно, потому что, разговаривая с ними обоими, Санада не мог отделаться от ощущения, что его читают, как открытую книгу. Это было немного похоже на общение с Юкимурой – но к Юкимуре за годы общения он успел привыкнуть, хотя ощущение дискомфорта все равно никуда не пропадало.

Наконец Инуи улыбнулся и указал рукой вглубь комнаты.

– Прошу. Ренджи как раз ими занимается.

За одним из шкафов обнаружилась еще одна дверь, маленькая и неприметная, а за дверью – светлая мастерская, из всей обстановки в ней был большой полупустой стол ровно посередине, на который сквозь большой стеклянный купол лился солнечный свет.

– Мы не доверяем газовым светильникам, – пояснил Инуи, проследив взгляд Юкимуры. – Солнечный свет всегда надежнее и ярче.

– Странно это слышать от того, кто должен вести нас вперед по пути прогресса, – ответил Юкимура.

– Прогресс не означает отказ от проверенных и работающих, пусть и устаревших, моделей, – сказал Янаги. Он стоял у противоположного конца стола, держал в руках увеличительное стекло, а на лбу его красовались странной формы очки, напоминающие те, что используют гонщики, только с большим количеством линз.

– Господа хотят знать, что мы думаем об авариях, – Инуи подошел к Янаги. Они переглянулись потом Янаги протянул Юкимуре увеличительное стекло, а сам надвинул свои странные очки на глаза.

– Вот здесь, – он ткнул пальцем в покореженную медь. – Коррозия поразила клапан очень быстро, гораздо быстрее, чем это происходит при обычных условиях в паровом моторе, и теперь мы почти не сомневаемся, что послужило причиной.

Инуи принес колбу с прозрачной жидкостью.

– Вот, абсолютно идентичный клапан, – Янаги выудил одну деталь из лежащих на столе и отложил в сторону. С помощью стеклянной трубки Инуи набрал немного жидкости из колбы, а потом отпустил каплю на клапан.

– Впечатляет, – сказал Юкимура.

Санада и сам подумал, что это действительно впечатляет. Потому что как только капля коснулась медной поверхности, раздалось шипение, поднялась тонкая струйка едва заметного дыма, и отчетливо запахло серой. Скоро деталь покрылась такими же струпьями, как и клапан из разбившегося автомобиля.

– Теперь он не прочнее бумаги, – Янаги надавил пальцем в кожаной перчатке на деталь, и медь с хрустом проломилась.

– Очень интересно, – Юкимура улыбался. И это был самый верный признак того, что ему действительно интересно.

– Серное соединение. Мы потратили много времени, чтобы его вычислить, – в голосе Инуи явно слышалась гордость.

– И как оно могло попасть в двигатель? – вставил Санада.

– Судя по интенсивности разрушений, я бы сказал, что его добавили в смазку. Так результат был бы не столь быстрым, как мы видели сейчас.

– То есть это нужно было сделать перед самым заездом? – спросил Юкимура, и Санада наконец-то почувствовал под ногами привычную почву.

Инуи и Янаги кивнули одновременно.

– Очень интересно, – повторил Юкимура. – Спасибо, господа.

Они распрощались, к выходу их провожал уже другой рабочий. А на улице Юкимура проговорил с видимым удовольствием:

– У вас любопытные консультанты, господин офицер.

[aoi_kaze]

Заезд третий
Токио, Фукуока, Париж,
сентябрь-ноябрь 1889

Сразу после возвращения из Хакодате Кейго погрузился в дела. Он поручил Ошитари подготовить все к приезду мастеров, а сам отправился разговаривать с отцом.

– Не понимаю, – сказал Атобе-старший. – Еще недавно ты собирался поддерживать семейное дело и даже проявлял интерес к нашей новой железной дороге, а теперь толкуешь о каких-то паровых двигателях?

Кейго терпеливо вздохнул и принялся объяснять сначала.

– Не просто паровых двигателях, об автомобилях на паровом ходу. Послушай, сейчас все сделали ставку на железную дорогу, и, очевидно, она действительно приносит прибыль, – в этом месте Кейго пришлось смириться со снисходительным взглядом отца. – Но будущее за автомобилями. Единственное, чего им сейчас не хватает, так это хорошего прорыва в конструкции, но я уверен, что за ним дело не станет.

– Автомобили – это просто игрушки. Игрушки избалованных юнцов, к коим и ты тоже относишься.

– Благодарю, – Кейго улыбнулся. – И все же ты ошибаешься, впрочем, так же как и все остальные. Я достаточно знаю автомобили, чтобы утверждать с уверенностью: их потенциал еще не раскрыт. Но задумайся, тот, кто первым его нащупает, получит с этого миллионы. Не так ли пристало корпорации Атобе вести дела?

Отец потер ладони. Кейго почти чувствовал, физически ощущал его сомнения.

– Чего ты хочешь? – спросил отец после молчания.

Кейго щелкнул пальцами.

– Я докажу, что автомобили могут обойти любой другой транспорт. Для этого построю мотор нового поколения, и его победа в Императорском кольце станет самым убедительным аргументом в этом споре. Открою дорогу серийному производству автомобилей, которое принесет нашей семье прибыль. Если же в течение года у меня ничего не получится, то я больше никогда не заведу этот разговор снова, близко не подойду к паровому автомобилю и буду заниматься тем, что ты считаешь для меня подходящим.

Снова воцарилось молчание, потом Атобе-старший решил что-то для себя и взглянул на сына, слегка прищурившись.

– Я принимаю эти условия. В Фукуоке у нас имеется одна хлопковая мануфактура, на которой только что сменился управляющий и прибыли которой меня не устраивают. Можешь взять ее в свои руки и использовать все поступления на свои гонки. Ну а если дело не выгорит, в следующем сентябре будешь там работать младшим клерком – изучать наше дело с основ.

Кейго встал и поклонился:

– Благодарю.

Так начался долгий путь к заветной цели, и Кейго никогда еще не чувствовал себя более живым. До приезда инженеров оставалось достаточно времени, Кейго, убедившись, что Ошитари справляется с подготовкой к их встрече, отправился в Фукуоку, не откладывая. Необходимо было добыть деньги для постройки автомобиля, который изменит будущее.


Фукуока встретила Атобе мрачной тишиной цехов и усталым лицом управляющего, который беспомощно развел руками и сказал:

– Забастовка.

Атобе изогнул бровь:

– Не самое частое явление в Японии. Сколько их было до сих пор, пять? Десять?

– Наша – седьмая, – управляющий приложил к совершенно сухому лбу платок.

– И чего же они хотят?

– Чтобы им, как в Англии, рабочий день уменьшили.

– Собери всех, я буду с ними говорить. Мне нужно, чтобы завтра же все были на своих местах, и хлопок изготавливался с удвоенным усердием.

– Но господин…

Слушать возражения Атобе не стал. Он подумал о том, что отец, конечно, знал о забастовке и специально отправил сына сюда – то ли преподать урок, то ли посмотреть, на что тот способен. Кейго намеревался извлечь выгоду из обеих целей.

На следующий день рабочие действительно пришли на фабрику. Их серая волна заполнила собой цех, и в просторном помещении как шелест ветра перекатывался их шепот. Атобе вышел на галерею, ведущую над цехом к конторе управляющего, и осмотрелся. Его слов ждали с вниманием и настороженностью.

– Значит, вот как выглядят те, на чьи плечи возложено будущее Японии? – по толпе пронесся удивленный вздох. – Я хотел увидеть людей, которые своими руками выведут Империю к вершине мира. Вы ведь думаете, что ваш ежедневный труд всего лишь мелочь, а между тем, это маленький камень в огромном фундаменте страны. Вы знаете, что иностранцы смотрят на нас свысока? Те самые европейские рабочие, которые сражаются со своими хозяевами из-за мелочей, считают, что мы все еще во тьме средневековья, не способны творить наравне с ними, не умеем быть такими же сильными, умными, ловкими. А вы знаете, что они ошибаются? И только вы можете это доказать. Ваш хлопок, труд ваших рук, продается по всей Азии лучше, чем изделия всесильных англичан, и это только начало. Потому что если вы встанете к станкам сегодня, завтра я буду продавать ваш хлопок в Европе. В той самой Европе, которая верит, что правит миром, но еще не знает, что мы уже готовы отобрать у нее эту роль. Что скажете на это? Покажете европейцам, чего стоят японские рабочие, которые не тратят время на ругань с хозяином и трудятся на благо Империи?!

Атобе знал, что речь его возымеет необходимый эффект. Он еще говорил, а рабочие уже переглядывались, перешептывались, и когда последние слова Атобе повисли в воздухе, поднялась волна одобрительных возгласов, напоминающая цунами. Атобе улыбнулся, довольно оглядываясь. Вне всяких сомнений, уже сегодня все станки снова будут работать.

– Впечатляюще, – сказал управляющий, когда Атобе вернулся в его кабинет, из окон которого можно было видеть весь цех.

– Разумеется. И от вас я буду ждать того же самого – впечатляющих результатов. Эта фабрика должна начать приносить прибыль уже в следующем месяце.

– Не все так просто, – управляющий раскрыл перед Атобе толстый гроссбух. – Вы, может быть, и обещали рынок в Европе, но это только мечта. Производство – полдела, и дальше стоит вопрос о выгодной продаже. Мы сбывали наш хлопок в столицу, но все сложнее становится конкурировать, ведь внутренний рынок переполнен. Еще немного, и мы не сможем платить им то, что платим сейчас, а там и до новой забастовки рукой подать.

Атобе вчитывался в цифры, слушал управляющего и чувствовал нарастающее раздражение. Отец подсунул ему предприятие, наверное, единственное из всех его фабрик, которое могло начать приносить выгоду, только если за него взяться как следует. Именно тогда, когда больше всего Атобе хотел вернуться в Токио и обсуждать паровые автомобили с Ошитари и инженерами с севера.

– Это поправимо. Ведь теперь здесь я, – Атобе улыбнулся своей лучшей улыбкой. Раздражение постепенно сменялось азартом, который всегда приходил, когда он брался за интересное и сложное дело, оказавшееся не под силу остальным.

Через две недели от Ошитари пришла телеграмма, сообщающая, что все готово к приезду инженеров и что Отори написал – они отплывают из Хакодате через три дня. Атобе немедленно приказал распорядиться о дирижабле до Токио.


Они были точно такими, как Атобе их запомнил после той короткой встречи месяц назад. Отори – очевидно, единственный, кому доверялись переговоры, теребил в руках шляпу, но смотрел при этом честно и открыто. Хиёши отводил глаза и вступал в разговор, только если речь заходила о механизмах, был немногословен и говорил тяжелым устаревшим языком, как старик, еще помнящий жизнь при сёгуне. Шишидо старался не встречаться с Атобе взглядом, смотрел хмуро исподлобья и молчал.

И все же именно Шишидо представлял для Атобе наибольший интерес. Конечно, Отори и Хиёши должны были построить автомобиль – Ошитари намеревался участвовать в процессе настолько, насколько ему будет позволено. Но именно Шишидо и его нетипичная манера езды привлекли внимание Атобе там, в Хакодате.

Атобе верил в то, о чем говорил отцу. Верил, что паровые автомобили смогут стать более популярным транспортом, чем поезда железной дороги. Но он не сомневался, что для того, чтобы это случилось, публика должна увидеть в автомобилях что-то такое, чего никак не могла разглядеть прежде. Ту самую искру, которая все изменит. И Шишидо, несомненно, уже почувствовал эту искру и теперь нес ее в себе, сам о том еще не догадываясь. Шишидо должен был стать факелом, который осветит Атобе путь в неведомое будущее.

Дела фабрики по-прежнему требовали присутствия Атобе в Фукуоке, Ошитари ежедневно телеграфировал ему отчеты о том, как продвигается разработка мотора. Сообщения не радовали, и хотя не было ничего удивительного в том, что механики не могли поймать идеальную идею в первые же дни, но любое промедление раздражало. Решение пришло само собой, когда Атобе и управляющий в очередной раз обсуждали сбыт хлопка.

– Действительно Европа? – изумился управляющий. – Но транспортные расходы! И качество, наш хлопок пока не готов соперничать с европейскими, особенно английскими производствами. Может быть, на китайском рынке, но никак не на европейском.

Атобе изогнул бровь:

– Ты сомневаешься в моих способностях?

Управляющий решительно затряс головой.

– В таком случае никаких возражений. Приготовь все необходимые бумаги и образцы, через неделю я отправляюсь.

[aoi_kaze]

На следующий день Атобе вернулся в токийское поместье, чтобы сообщить инженерам, что решил стимулировать их воображение и устроить поездку в Европу – показать лучшие паровые автомобили самых известных производителей. По его мнению, именно этого толчка не хватало Отори и Хиёши, чтобы сдвинуться с мертвой точки и шагнуть за пределы стандартного мышления.

Слуга доложил, что господа инженеры работают. Атобе направился в мастерскую, но на полпути внимание его привлек звук, который невозможно спутать ни с чем: звук работающего мотора «Тристана».

Атобе видел «Тристана» в деле всего один раз, и теперь, когда им управлял Шишидо, – а в этом Атобе не сомневался, – зрелище должно было стать незабываемым.

Ярко светило солнце, в его лучах гладкие полированные бока автомобиля сверкали так, что больно было смотреть – как будто по треку кружило еще одно солнце, маленькое, управляемое твердой человеческой рукой. Шишидо вел машину уверенно и ровно, вписывался в повороты так идеально, словно они оставались прямой. Набирал скорость, выжимал из «Тристана» все, на что тот был способен – и пытался шагнуть за предел. Атобе следил за автомобилем, не отрываясь и затаив дыхание, в эти минуты он понимал, что сделал правильный выбор, знал – Шишидо изменит его жизнь.

А потом – прошла бесконечность – котел весь выгорел, «Тристан» замер на треке, как мертвый. Атобе выдохнул и направился через поле к Шишидо.


– Почему в Европу? – первым, услышав заявление Атобе, пришел в себя Отори. Остальные просто смотрели с таким недоумением на лицах, что Атобе с трудом удерживался, чтобы не засмеяться.

– Потому что, очевидно, именно там вы сможете найти ваше потерянное вдохновение и построить мне автомобиль-победитель.

Хиёши пробормотал что-то неразборчивое, Ошитари выразительно кашлянул. Атобе смотрел Отори в глаза и кожей чувствовал взгляд Шишидо.

– Я думаю, это прекрасная идея! – сказал Отори с широкой улыбкой. – Правда, Шишидо-сан?

Это Атобе забавляло. Он не много времени провел с этими тремя, но уже уловил суть их отношений и распределение ролей во взаимодействиях. Ему казалось смешным, что Отори смотрит на Шишидо вот так – с безграничным доверием и восхищением. На его, Атобе, взгляд Шишидо, безусловно, восхищения заслуживал, но еще больше ему требовалась крепкая затрещина.

– И куда мы должны ехать? – поинтересовался Шишидо, и голос его звучал именно так, как Атобе представлял.

– В Париж. Там сейчас проходит Всемирная выставка.

Эту реакцию Атобе тоже предвидел. В конце концов, одно он знал о Шишидо точно – тот любил автомобили так же сильно, как сам Атобе. А остальные были влюблены в механизмы и технику и не смогли бы остаться равнодушными.

И вот, правда, глаза Шишидо заблестели, он подался вперед и заинтересованно спросил:

– Там действительно целый павильон отведен под паровые автомобили?

Атобе величественно кивнул:

– Действительно.


«Лоэнгрин» не годился для межконтинентального перелета, поэтому были забронированы билеты первого класса на обычный рейсовый дирижабль. Точнее, первого класса для Атобе и Ошитари и второго – для остальных, потому что Шишидо и, как это ни странно, Хиёши наотрез отказались лететь с должным комфортом.

– Не хочу брать больше, чем приходится, – сказал Шишидо, мрачно глядя куда-то поверх головы Атобе. Хиёши согласно поддакнул, после чего Отори с сомнением, но все-таки принял их сторону.

Атобе только пожал плечами – он не видел ничего зазорного в том, чтобы пользоваться расположением своего нанимателя (Ошитари использовал слово «благодетель», но Атобе оно не нравилось – придавало слишком яркий феодальный оттенок).

Вылетели они неделей позже, после того как Атобе сделал все необходимые распоряжения на фабрике на время своего отсутствия, а Ошитари покончил с дорожными хлопотами. Путешествие должно было быть коротким, всего в два месяца, но большего позволить себе они не могли, этого времени едва хватало, чтобы вернуться и успеть закончить строительство автомобиля в срок.

Им предстояло провести в воздухе три дня, Ошитари не испытывал по этому поводу никакого восторга, Атобе же наоборот – предвкушал с радостью. Ему нравились перелеты на дирижаблях, это неторопливое движение, когда можно было оставить все дела на земле и отдаться на волю ветра. И хотя почти полная потеря контроля над собственной жизнью обычно Атобе обычно не нравилась, но дирижабли всегда напоминали паровые автомобили – им можно было довериться.

– Это против человеческой природы: парить в воздухе и летать по ветру, – говорил Ошитари.

– Может быть, ты и прав. Место человека на земле, но воображение – его ведь не удержишь. Мы можем сейчас находиться здесь благодаря силе человеческого воображения, правда, впечатляет? Иногда я думаю, что мы живем в удивительно счастливое время, потрясающий век, когда все возможно и все доступно, и, главное, воображение правит всем, – на дирижабле Атобе часто охватывало лирическое настроение. – Поэтому человек всегда будет преодолевать свою природу.

Так получилось, что поговорить с Шишидо наедине вышло только на второй день перелета – и в первый раз после той встречи на треке. Просто они столкнулись на смотровой палубе, и Шишидо, явно зачарованный видом, не стал избегать разговора.

Вокруг проносились клочья белых облаков, а за ними виднелась земля. Она была такой же белой, как облака, только прочерченной черными линиями дорог и отмечена проплешинами поселений. В лучах вечернего солнца снег казался то желтым, то красным, игра света и тени завораживала, и казалось, что смотришь на шкатулку с драгоценностями.

– Красиво, – сказал Шишидо, обращаясь скорее к себе самому, чем к Атобе.

– Ничуть не хуже всего остального, – ответил Атобе. При этом он не мог решить, о чем думает: собственном отражении или Шишидо за рулем автомобиля. Самое странное, что эти два образа очень органично объединились, почти не соревнуясь за первое место.

– Я уже был в Европе, – сказал вдруг Шишидо. – Так что не воображай, что делаешь одолжение или что-то в таком роде.

Атобе усмехнулся.

– Не воображаю. Одолжения меня не интересуют.

– А что интересует? – Шишидо снова смотрел вниз, но Атобе знал, что ответ для него важен.

– Победа. Идеальный автомобиль, который изменит мир. Пар и скорость, которые несут свободу. Множество вещей.

Шишидо отвечать не стал, и еще какое-то время они просто стояли рядом, облокотившись о резные перила. Даже сквозь кожу перчаток Атобе ощущал их холод, ветер трепал его волосы и норовил сорвать шляпу – Шишидо в своей неизменной потертой куртке и натянутой на самый лоб кепке шофера таких неудобств явно не испытывал. Атобе решил, что Шишидо, может быть, вообще не умеет испытывать неудобств, и это показалось ему еще одним поводом для восхищения.


На следующий день они прибыли в Париж. Аэродром дирижаблей располагался на самом краю города, и с высоты причальной мачты можно было видеть панораму окраин, расползающихся к горизонту. Смеркалось, и далекий центр расцветал огнями, призванными вырвать улицы из цепких лап ночи.

– Как светло! – изумился Отори. – Город как живой.

Атобе усмехнулся. Он прожил в Париже год и знал совершенно точно, что этот город куда живее, чем кажется. Особенно теперь.

Над городом огромным исполином, поражающим воображение, царила башня. Та самая, о которой ходили дикие слухи – ее можно было видеть собственными глазами и понимать, что никакие слухи не могли описать этого величия. Силуэт ее освещали сотни огней, и казалось, что ночью в городе, на самой земле, поселилось еще одно солнце.

Отори восторгался техническим гением, построившим такую громаду, Хиёши одобрительно кивал. Ошитари делился с ними своими сведениями о процессе строительства, количестве затраченных материалов и инженерных находках. А Шишидо просто смотрел – сосредоточенно, изучающе, оценивающе. И Атобе был почти уверен, что знает, о чем он сейчас думает.

– И когда мы туда попадем? – спросил Шишидо, оборачиваясь к нему. Атобе победно улыбнулся.

В Париже улицы были куда светлее, чем в Токио. Повинуясь моде, здесь использовали газовые фонари, и центр города, где располагались богатые особняки, по ночам сверкал почти так же ярко, как днем. Окраины подступали темным кольцом, словно оправа драгоценного камня.

У Атобе в Париже был особняк. Приобретенный у разорившегося древнего рода, он все еще хранил историю и старинный дух, что в глазах Атобе придавало ему больше очарования. Было занятно разглядывать лица с портретов, представлять, чем жили и как мыслили эти люди. Атобе нравилось чувствовать себя их преемником, и этот дом ему нравился больше, чем выстроенный специально для него особняк в Лондоне.

Первый день после прибытия пришлось посвятить делам. Атобе встречался с необходимыми людьми, расточал улыбки, проверял на прочность старые знакомства. Его спутники были предоставлены сами себе, Ошитари должен был за ними приглядывать и не допускать главного: на Всемирную выставку без самого Атобе никто не пойдет.

Наверняка Шишидо злился. Ошитари рассказывал вечером, как он отказался от прогулки, заявив, что раз уж его не пускают на выставку, то он будет сидеть в гараже и разбирать по винтику все, что найдет. Атобе рассмеялся, представив, как Шишидо ковыряется в паровом моторе десятилетней давности – вполне рабочем, но безнадежно устаревшем, приобретенном исключительно из сентиментальных соображений.

[aoi_kaze]

Но дела были важнее, чем плохое настроение Шишидо, и пришлось потратить на них еще несколько дней и только после этого торжественно объявить, что на следующее утро, наконец, все отправляются на Всемирную выставку.

Павильоны выставки начинались от подножия башни. Идея устроителей отдавала ей скромную роль входа на выставку, временного монумента, призванного подчеркнуть величие инженерного гения свободолюбивой Франции. Атобе считал иначе. Он был убежден, что башня если не самый главный экспонат, то, по крайней мере, один из – в конце концов, сам он приехал сюда ради Дворца машин.

Спутники Атобе разделяли его мнение и смотрели на башню во все глаза, обмениваясь восторженными полными предвкушения репликами, пока экипаж стучал колесами по мостовой, приближаясь к Марсову полю.

Выставка собрала поистине впечатляющую толпу. Волнение, висевшее в воздухе, предвкушение чего-то невероятного, заражало, растекалось по крови пузырьками шампанского. Когда же они, наконец, миновали башню и ступили на дорожки, ведущие к павильонам выставки, Атобе почувствовал, что не может больше сдерживаться. Он подхватил Шишидо под руку и, не обращая внимания на его сопротивление, повлек вперед, к Дворцу машин.

Было абсолютно неважно, что Шишидо говорит, какие эпитеты применяет, Атобе решил, что потом заставит его повторить все и тогда решит, что на это следует ответить. Сейчас имел значение только Дворец, махина которого вырисовывалась впереди. И, похоже, Шишидо это тоже понял, потому что вдруг перестал вырываться и сказал:

– Это ведь там? Паровые машины?

– Не буду же я в первый визит тратить время на что-то еще, – усмехнулся Атобе и отпустил Шишидо. Теперь тот просто шел рядом, а Атобе думал, действительно ли паровые машины сейчас все, что его интересует.

Дворец машин был огромен. Его здание задумывалось как главная жемчужина выставки, и именно ею он и являлся. Как и другие павильоны, выполненный из стекла и металла, больше похожий на блестящую хрустальную шкатулку, чем на настоящее здание, он завораживал и манил. Но еще больше манили звуки, доносящиеся изнутри, их невозможно было спутать ни с чем. Звуки работающих паровых котлов.

Внутри Дворец представлял собой практически полностью одно огромное помещение со стеклянной крышей над головой, как в огромной оранжерее. А вместо цветов и экзотических деревьев – машины.

Здесь было все. Фабричные станки, сельскохозяйственные орудия, двигатели паровозов и пароходов. И, конечно, автомобили.

Забыв о толпе и Атобе, Шишидо направился к той части павильона, где располагались автомобили. Атобе шел за ним шаг в шаг, впрочем, не забывая оглядываться по сторонам. Было бы непростительно побывать в Париже и не привезти ничего для своей текстильной фабрики.

Впрочем, когда Атобе увидел Шишидо, увлеченного автомобилями, он окончательно забыл о делах.

Конечно, Шишидо не говорил по-французски и почти не знал английского, и сейчас он с трудом, но очень эмоционально, объяснялся с владельцем одного из автомобилей. Кажется, речь шла об объеме котла, развиваемой скорости и длительности проката – Шишидо облюбовал изящную модель английского механика, которая от остальных представленных здесь собратьев отличалась действительно миниатюрными размерами.

– Эй! – Шишидо махнул рукой, заметив, что Атобе смотрит на него. – Помоги! Не понимаю, о чем он толкует!

Атобе рассмеялся, отмечая, что кроме всего прочего Шишидо напрочь забыл о вежливом обращении, и заговорил с механиком. Ему и самому понравился автомобиль, который выглядел совсем как игрушечный и заставлял сомневаться, что действительно может двигаться на пару.

– Да, котел сознательно уменьшен, но в нем будет происходить двойная выработка пара, – говорил механик. Он обрисовывал принципы работы в настолько общих чертах, что нельзя было догадаться ни о чем конкретном, по крайней мере ни Атобе, ни Шишидо не смогли, но главное было понятно без слов – англичанам удалось создать исключительный автомобиль.

Вскоре показались давно отставшие Ошитари, Отори и Хиёши. Шишидо активно замахал руками, привлекая не только их, но и всеобщее внимание – и, конечно, ему не было никакого дела до косых взглядов французской публики. Сейчас во всем мире для Шишидо существовал только автомобиль, в котором он видел чудо, и Атобе полностью разделял это чувство.

Отори и Хиёши тоже вступили в разговор с мастером – Отори хорошо говорил по-английски, Хиёши задавал вопросы, Отори переводил, Шишидо обходил автомобиль по кругу.

– Я так понимаю, ты совершенно доволен собой, – Атобе услышал голос Ошитари прямо над ухом, повел плечом.

– О чем это ты?

Ошитари фыркнул.

– Конечно, представление совершенно в твоем духе. Только на этот раз, должен признать, ты выбрал себе исключительно упрямую игрушку.

Ошитари отошел к автомобилю и сразу включился в разговор, Атобе же смотрел на него, на остальных и на Шишидо, и думал, что Ошитари не прав, совершенно не прав. Шишидо никак не мог быть игрушкой.



Интермедия третья
Токио,
октябрь 1889

Информацию Юкимура собирал несколькими путями, но самым действенным способом для него всегда оставалось наблюдение. Поэтому он всегда молчал, когда присутствовал при допросах, проводимых Санадой. Сидел, спрятав руки в рукавах хаори, и улыбался, слегка наклонив голову. Он никогда не задавал вопросов, как будто полностью доверял Санаде, это даже немного льстило.

После визита в технологический университет Санада снова задумался о том, что у Юкимуры идеальное чувство времени – все, что рассказали техники, Санада узнал бы на следующий день из их отчета, но Юкимура сэкономил им обоим время. И немного развеял свою скуку.

Теперь же им предстояла долгая рутинная работа по допросам всех, кто имел доступ к пострадавшим моторам – Санада прекрасно помнил, что в этом списке десятки имен. У богатых автовладельцев технические команды всегда были чрезмерно раздутыми, особенно когда дело касалось крупных гонок.

Поэтому на следующий день Юкимура сидел рядом с Санадой, невозмутимо улыбался и молчал. Напротив за столом смущался и потел уже седьмой механик.

Несмотря на осень за окном, было жарко. Санада слушал рассказ, почти ничем не отличающийся от предыдущих шести, думал о стекающих по спине каплях пота и отчаянно хотел развязать шейный платок – впрочем, это можно будет сделать только вечером, дома, поэтому лучше отвлечься на другие мысли.

Например, на мысли о том, что Юкимура выглядит удивительно свежим в своей по-летнему легкой юкате и светло-голубом хаори, наброшенном на плечи. Конечно, традиционная одежда смягчала сумасшедшую жару этого октября, а белая форма офицера полиции – ровно наоборот.


Мысли Санады свернули к прохладе сада его семейной усадьбы, тихому шелесту текущей воды и навязчивому жужжанию насекомых. Особняк, с которого они начали, хоть и принадлежал хозяину одного из самых современных и европеизированных производств в Японии, все равно оставался традиционным домом с широкой верандой, залитой солнечными лучами, и большим садом с искривленными соснами, прудом и выложенными камнем дорожками. Настоящий традиционный японский сад, таким мог бы гордиться сам Император, и Санада прислушивался к доносящимся оттуда звукам и почти перестал слушать механика.

Из задумчивости его вывел голос Юкимуры:

– Значит, никто посторонний не мог и близко подойти к автомобилю перед стартом?

Санада моргнул – впервые, кажется, за все время их совместной работы Юкимура сам заговорил во время допроса. Механик, конечно, не придал этому никакого значения, он повернулся к Юкимуре и кивнул.

– Именно так, господин. Это большое дело, попасть на Кольцо, а мотор – самое дорогое сокровище, так что охраняем мы его как зеницу ока. А перед всеми гаражами устанавливаются заграждения, которые охраняет полиция, так что и мышь не проскочит без специального разрешения.

Это звучало правдоподобно. Санада знал одного офицера, который принимал участие в охране Кольца – гонок, на которых собирался весь свет государства во главе с Императором, без допуска там действительно было никуда не попасть, и особенно – к гаражам, где автомобили подготавливались к гонке.

– Значит, саботаж устроил кто-то из своих? – спросил Юкимура, а от его улыбки Санаду пробил озноб.

Механик смущенно опустил глаза.

– Невозможно, – проговорил он тихо. Потом поднял голову и повторил громче и увереннее. – Невозможно, господин. Этот автомобиль – наше детище, наши надежды и наше будущее. От исхода гонки зависит наша судьба, и никто из нас никогда не посмел бы принести вред чуду, которое мы сами собирали целый год.

– Головы полетели, надо думать, – протянул Санада. Он чувствовал, что ему уже нет нужды вмешиваться.

Механик кивнул.

– Полетели. Господин хозяин был в бешенстве. Но он прав, это наша вина, что недосмотрели, так что нам и нести ответственность. К тому же, наша боль – ничто, по сравнению с тем, что испытал хозяин. Он очень много ставил на этот автомобиль.

На этом разговор был окончен. Только прежде чем выйти из комнаты, механик оглянулся и сказал очень тихо:

– Это был бог пара. Знать бы только, чем мы его прогневили.

[aoi_kaze]

После того, как дверь за ним закрылась, Юкимура тихо рассмеялся – хрустальным звоном в тишине.

– Бог пара. Я думаю, в этом есть правда.

Санада изумленно на него уставился, и Юкимура поспешил объясниться:

– Никто ведь на самом деле до конца не может быть уверен, что укротил этого зверя. Да, они запихнули его в тесный котел, заставили работать на себя, гнать эти смешные медные сооружения по кругу. Но никто не знает, на их стороне зверь или просто притворяется и ждет возможности, чтобы вырваться на свободу – и уничтожить своих поработителей.

Санада подумал, что Юкимура говорит не только о паре, но и о чем-то еще, более страшном и важном, да и было что-то такое в его взгляде, отчего мурашки пробежали по спине и ладони вдруг стали холодными. Но через мгновение морок уже исчез, Юкимура тряхнул головой и улыбнулся как обычно:

– В этом доме мы закончили. Самое время двигаться дальше, что скажешь? И зачем только столько людей, чтобы приглядывать за всего лишь одним автомобилем – приглядывать все равно неудачно.

Уже на улице, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца, Юкимура оглянулся на особняк и задумчиво проговорил:

– Однако они действительно любят эти свои моторы.

– Ты сомневаешься, что это кто-то из своих? Улик нет, но эти профессора из университета обещали в скором времени установить точный состав вещества, вызвавшего коррозию. Так будем знать, что искать.

– Я пока ни в чем не сомневаюсь и ни в чем не уверен. Если это и был кто-то из своих, то все равно нужно искать того, кто стоит над ними – три разных автомобиля на трех разных гонках, слишком много для совпадения. Могу только сказать, что нам нужен еще один взрыв, чтобы разрешить все сомнения.

Санада ждал, пока Юкимура усядется в коляску, смотрел на него снизу вверх и раздумывал, как же этот человек умеет говорить серьезно с таким невинным выражением лица.

– На Кюсю я с тобой не полечу, все равно ничего нового там не услышу, – добавил вдруг Юкимура. – Лучше отвези меня домой.

Санада усмехнулся про себя. Он надеялся, что Юкимура все-таки отправится на Кюсю, где находилась резиденция владельца второго автомобиля, но если он отказывался, это означало только – все, что можно было узнать, Юкимура уже узнал.

– Как вернешься, расскажешь. А третий магнат где?

– В Сендае. Я вернусь через пять дней, – Санада хлестнул вожжами, и коляска тронулась. Юкимура достал из рукава веер и принялся обмахиваться.

– Буду ждать, – ответил он.



Заезд четвертый
Париж, Токио,
декабрь 1889, январь-февраль 1890

Время в Париже проходило незаметно. В первый визит на Всемирную выставку все увлеклись и провели во Дворце машин весь день и ничего больше не увидели. Тогда Атобе сказал, что они вполне могут вернуться сюда еще раз – уже без него, – и на следующее утро снова запропал куда-то. Ошитари пояснил: кроме Атобе, как наследника, никто больше не сможет здесь вести переговоры и заключать контракты. Шишидо смутно представлял, что стоит за этими словами.

Отори и Хиёши постоянно чертили, громко спорили – к ним часто присоединялся Ошитари, и тогда шума становилось в два раза больше. Но в итоге они определились с главным, споров стало меньше, а чертежи начали обретать законченные формы. Потом вместе они побывали во всех компаниях, производящих медные и стальные детали для машин. Отори и Хиёши точно знали, что им требуется, и Ошитари оставалось только возить их от одной лавки к другой да записывать расходы.

Для строительства нового автомобиля было решено использовать часть остова автомобиля, который привезли из Хакодате, так что Отори и Хиёши полностью сосредоточились на проектировании парового котла, не отвлекаясь на остальное.

Кроме того на Всемирной выставке они побывали еще раз пять – и всегда находили что-то новое и удивительное.

Итак, Атобе не показывался, Шишидо гулял в одиночестве по улицам незнакомого города или слонялся без дела по большому дому и чувствовал отвратительную, раздражающую скуку.

В один из декабрьских вечеров все собрались в библиотеке. Ошитари читал, Хиёши и Отори делали наброски и периодически сверялись друг с другом, а Шишидо сидел на подоконнике и бездумно смотрел за окно. В Париже осень закончилась, сменившись ранней и холодной зимой, снег падал последние несколько дней сплошной стеной, улицы совершенно занесло. Возле крыльца двое лакеев с усердием орудовали лопатами, расчищая дорожку к дому. Шишидо думал, что мог бы к ним присоединиться и развеять скуку, но если Атобе об этом прознает, то потом совершенно замучает своими дурацкими шуточками.

Пока Шишидо представлял, что можно было бы ответить и одержать над Атобе верх, к крыльцу подъехала почтовая карета. Колеса ее вязли в снегу, у лошадей вид был совершенно измученный, и мысли Шишидо переключились на паровые двигатели, которым не нужен отдых и которых не страшит тяжелый труд. От этих размышлений его отвлек голос дворецкого, вошедшего в библиотеку и почтительно объявившего:

– Посылка для господина Шишидо.

Несмотря на то, что вся прислуга в парижском доме Атобе была европейцами, дворецкий хорошо говорил по-японски, а Ошитари упомянул как-то, что тот служит семье Атобе уже много лет и когда-то даже жил в Японии.

Известие о посылке оказалось неожиданностью, которая привлекла всеобщее внимание. Шишидо переспросил, нет ли здесь ошибки, потому что он ничего не ждет, даже писем, но дворецкий только непреклонно покачал головой и пригласил следовать за ним.

Посылкой оказалось несколько деревянных ящиков, сложенных во впечатляющую башню посреди холла – снежные следы лакеев уже были аккуратно убраны, дворецкий вручил Шишидо прилагавшееся письмо и откланялся.

– Что там, Шишидо-сан? – спросил Отори. Хиёши и Ошитари с любопытством обступили коробки, разглядывая штампы изготовителя.

– Кажется, я знаю, – сказал Ошитари и замолчал, многозначительно улыбаясь.

Шишидо вскрыл, наконец, конверт и развернул сложенный вдвое лист дорогой бумаги. Все письмо состояло лишь из одной строчки: «Развеять скуку перед праздниками», и подписью служили буква «А» в затейливом вензеле и красный круг личной печати.

– Это марка лучшего изготовителя механических игрушек в Европе, – Ошитари снова заговорил, очевидно, наслаждаясь выражением лица Шишидо. – Доставлено из Франкфурта, компания Фон Гроссе. Судя по количеству ящиков, заказ обошелся в стоимость целого автомобиля.

Шишидо смял письмо вместе с конвертом, но тут на плечо легла рука, и такой раздражающий в своем спокойствии Отори заметил:

– Господин Атобе удивительно внимателен.

Шишидо даже говорить ничего не стал, молча развернулся и ушел в свою комнату, громко хлопнув дверью. Какой-то частью сознания он понимал, что Отори здесь точно совершенно ни при чем, и что, наверное, когда все уснут, можно будет вынести коробки во внутренний двор и сжечь их вместе со всем содержимым, но успокоиться все равно не получалось. Думать об Атобе было невыносимо, и больше всего на свете хотелось погонять по треку.

Проигнорировав ужин, Шишидо спустился вниз только после того, как убедился, что все разошлись спать. К этому времени коробки из холла перенесли в просторную гостиную первого этажа – Шишидо ни разу не видел, чтобы эту комнату использовали по назначению. Здесь было холоднее, чем в остальном доме, камин вечером не растапливали, Шишидо зажег газовый светильник и увидел, что коробки стоят раскрытые, хотя игрушки из них не вынимались.

Сначала Шишидо твердо был уверен, что собирается уничтожить нелепый подарок. Но теперь он рассматривал игрушки, и уверенности в нем значительно поубавилось.

Игрушки, несомненно, были выполнены мастерами, полностью оправдывающими свое звание лучших в Европе. Модели, изготовленные из дерева и меди, были ярко раскрашены, а все детали выглядели идеальными копиями своих настоящих прототипов.

Шишидо держал в руках точную копию одного из паровых двигателей во Дворце машин на Всемирной выставке.

После недолгих поисков Шишидо отыскал инструкцию к Дворцу – а это был именно он, копия в масштабе, изготовлено по особому заказу для самостоятельной сборки. Толстая книга на английском в твердом переплете как будто сама открылась на нужной странице, и Шишидо увидел изображение того самого автомобиля, который приковал к себе его внимание в первый день.

Вне всяких сомнений, Атобе знал, что делает.

Шишидо полностью погрузился в изучение инструкции, начал разбирать коробки и осторожно вынимать их содержимое, расславляя по порядку. Почти все машины были законченными цельными макетами, требовалось только установить их на основу и добавить маленькие фигурки, до смешного похожие на настоящих людей. Тишина спящего дома нарушалась шуршанием упаковочной стружки да очередным раздраженным вздохом Шишидо, который с трудом читал английские слова.

[aoi_kaze]

Он так сосредоточился, что не услышал звука подъехавшей коляски, не обратил внимания на хлопнувшую парадную дверь и отвлекся, лишь когда услышал скрип открываемой двери и голос Атобе:

– Значит, понравилось? Я не сомневался, что тебе это будет интересно.

Шишидо не видел Атобе дней десять, тот все так и пропадал где-то, возвращаясь поздно ночью или, если оставался дома, то не выходил из своего кабинета. Сейчас он был одет в идеальный черный сюртук – очевидно, только что вернулся с очередного званого ужина. Атобе неторопливо снимал перчатки и едва заметно улыбался, а Шишидо, несмотря на шевельнувшееся было в груди раздражение, неожиданно сам для себя ответил:

– Понравилось.

Атобе подошел, оглядел коробки и Шишидо – тот сидел прямо на ковре, в домашней юкате, не замечая тянущих по полу сквозняков – и опустился рядом. Теперь Шишидо ясно увидел, что Атобе бледен и под глазами залегли тени, а все черты обострились – или это виноват был неровный свет светильника. Атобе требовательно протянул руку, Шишидо передал ему книгу с инструкцией, над которой корпел уже довольно долго, разбирая сложные слова.

– Я же говорил этим бездарям сделать на понятном языке, – вздохнул Атобе, в голосе его явно послышалась усталость.

– Он и есть понятный, – буркнул Шишидо. Раздражение окончательно растворилось, оставив о себе только неприятные воспоминания да стыд – подумать только, он собирался сжечь эти коробки.

А потом они несколько часов собирали Дворец машин. Атобе сам растопил камин: снял сюртук, отстегнул манжеты и закатал рукава рубашки, развязал шейный платок, а потом опустился на колени и долго колдовал над аккуратно сложенными дровами, извел прорву спичек, но не сдался, пока яркое пламя не заплясало на дереве. Шишидо наблюдал за ним, затаив дыхание, не смея пошевелиться и боясь спугнуть чудо, которое из сияющей звезды превратило Атобе в этого спокойного и уставшего, но совершенно обычного человека.

В комнате потеплело, дело спорилось. Уже через пару часов угадывались очертания Дворца, хотя впереди еще оставалось несколько коробок, к которым они не притронулись. Шишидо придвинул ближе одну из них, Атобе следил за ним взглядом, опершись спиной о кресло.

– Выглядишь не очень, – сказал Шишидо, вынимая из коробки игрушки. Там оказались ткацкие станки и турбины.

– Еще бы, – Атобе зевнул и закрыл глаза. – Знал бы ты, сколько чуши пришлось выслушать сегодня, чтобы этот дурень подписал бумаги. Но я слушал, а он подписал, и теперь можно возвращаться домой. У вас будут деньги, чтобы строить автомобиль твоей мечты.

Он говорил все тише и тише, голова его клонилась на грудь, и Шишидо хотел было что-то ответить, но вдруг понял, что Атобе спит. С минуту Шишидо просто смотрел на него, слушал его дыхание и потрескивание камина, а потом осторожно накрыл сюртуком. Атобе пошевелился во сне и тяжело вздохнул, но не проснулся, а Шишидо вернулся к своим коробкам с игрушками. Ночь залегла в углах комнаты холодными тенями, но нельзя же было оставить Атобе одного.

Наутро за завтраком Атобе объявил, что с делами в Париже покончено и можно возвращаться домой. А Шишидо посматривал на него украдкой – свежего и сияющего, снова ставшего самим собой, как будто и не было прошлой ночи, – и немного жалел, что утро все-таки наступило.


В Японии их тоже ждала зима. Теплее, чем в Париже, но к концу декабря в Токио выпал снег. Единственный католик, которого знал Шишидо, Отори, говорил, что снег на Рождество – благословение от бога. Хиёши едко спрашивал, какого именно, но Отори только смотрел с укором и не ввязывался в спор. Шишидо всегда восхищала эта выдержка.

Из-за снега было сложно тренироваться. Отори и Хиёши заперлись в мастерской, оттуда доносились обнадеживающие звуки активной работы – стук, скрежет, скрип и свист. Шишидо даже близко не подходил, стараясь не мешать. А вот Ошитари проводил с ними довольно много времени, и, по словам Отори, активно помогал.

Сам же Шишидо занялся треком. Начал он с того, что принялся расчищать дорогу от снега – уже через пару минут его окружал десяток слуг с деревянными лопатами. Шишидо пытался избавиться от них, кричал, что справится сам, но те только дружно извинялись и кланялись – и не уходили. Пришлось терпеть их помощь, и хотя, конечно, так дело пошло быстрее, Шишидо все равно не нравилось вести себя как Атобе – зависеть от других людей в подобных мелочах.

Когда трек был расчищен, Шишидо убедился в том, что для езды зимой нужны совсем другие навыки. Колеса скользили на влажной мерзлой земле, на повороты приходилось заходить под непривычным углом, потому что иначе автомобиль заносило – несколько раз Шишидо с трудом выбирался из сугробов по краю трека. В довершение всех неприятностей холодный зимний ветер бил в лицо, даже под стеклами защитных очков глаза слезились, мешая видеть, а из-за шарфа, намотанного на самый нос, было неудобно дышать.

И все же Шишидо упорно проезжал круг за кругом и с каждым днем чувствовал себя все более уверенно.

Атобе снова пропадал в Фукуоке, но когда возвращался, обязательно приходил наблюдать за Шишидо. Было в этом что-то навязчивое, но вскоре Шишидо понял, что привык к Атобе, как к скользкому треку. Научился разговаривать с ним и не сжимать кулаки, чувствовал все меньше смущения и раздражения. И, странное дело, но когда Атобе не приходил, Шишидо чувствовал что-то очень похожее на скуку – хотя и никогда не признался бы в этом.

К тому же, удивительно, но Атобе часто становился полезен. Шишидо все еще иногда влетал в сугробы – Атобе всегда помогал выталкивать из них тяжелого «Тристана». Он не чурался грязной работы и не боялся испачкать рук – не раз возился с углем, после чего его перчатки из мягкой светлой кожи неизменно покрывались слоем темной пыли. Шишидо не мог не признать, что это вызывало уважение.

А еще – они разговаривали. Атобе расспрашивал о гонках, в которых Шишидо принимал участие, о Хакодате и республике. Рассказывал о Европе, автомобилях, которые он видел и покупал, Виндзорских гонках и неудержимом духе открытий, охватившем мир. Шишидо слушал эти истории, видел огонь, полыхающий в его глазах, и понимал, что не мыслит так широко.

Для Шишидо смысл имели только автомобили и сила пара, которая двигала их. Для Атобе автомобили были лишь одной маленькой деталью в океане чудес человеческого разума, и сам Атобе наслаждался путешествием по его бурным волнам. Удивительно было это слышать. Атобе был удивительным.

Декабрь закончился, сменился январем. Снега становилось все больше, Шишидо сдался, и несколько дней «Тристан» стоял в гараже.

Оказалось, что за короткое время Отори и Хиёши значительно преуспели, и когда Шишидо зашел их проведать, с гордостью показали почти полностью законченный автомобиль.

Ничего подобного Шишидо никогда не видел прежде.

Корпус автомобиля стал намного меньше по сравнению с другими, и особенно – с махиной «Тристана». Он был еще не завершен, в некоторых местах проглядывал внутренний каркас, из-за чего казалось, что это труп какого-то доисторического существа, наподобие тех монстров, которых ученые откопали совсем недавно. Отори сказал, что цвет автомобиля выбирал Ошитари. Шишидо никогда не думал, что это может иметь значение, но теперь он смотрел на серебристые с голубым бока и понимал – имеет.

Но главное – это двигатель. Отори и Хиёши еще в Париже признали необходимым отступить от привычной схемы легко изнашивающегося, рассчитанного на одну гонку двигателя. Они решили двигаться к тому, что еще никто не делал. И теперь Шишидо видел, что они, несомненно, преуспели.

– Две камеры, – пояснял между тем Отори. – Одна нужна для первоначального разгона и поддержания постоянной скорости. Эта модель приспособлена под гоночный трек, но я думаю, что если господин Атобе увидит в ней то, что ищет, этот двигатель значительных изменений не претерпит. И вторая камера – наше изобретение. Позволит автомобилю получить изрядное ускорение, будет тузом в рукаве во время гонок.

– Это если не вдаваться в подробности, – встрял Хиёши. Шишидо от него только отмахнулся.

Он рассматривал усложненную систему парового двигателя и почти физически ощущал – Отори и Хиёши создали чудо. То самое, которое искал Атобе.

Шишидо предвкушал, как сядет за рычаг управления, отпустит закрывающий клапан, и сила пара, томящегося внутри, понесет его вперед. Руки немного дрожали, Шишидо усмехнулся – он не мог вспомнить, когда был так же взволнован из-за автомобиля и гонки.

К середине февраля новый автомобиль был построен. Атобе пришел взглянуть на него, только когда Отори уверенно заявил, что они полностью готовы. Долго ходил вокруг, улыбался и молчал, а Шишидо ясно видел, что в его глазах горит точно такое же нетерпение, как и у него самого.

– Я вижу, вы решились ступить за грань, – сказал, наконец, Атобе. Ошитари за его спиной выразительно кашлянул, Атобе рассмеялся.

– За грань воображения мастеров этой страны и, может быть, всего мира. Впрочем, я никогда не сомневался, что вы на это способны.

Отори склонился в благодарности, Хиёши что-то пробурчал, но тоже склонил голову. Шишидо перевел взгляд с них на автомобиль, а потом на Атобе. Они встретились глазами, и Шишидо вдруг отчетливо понял, что Атобе, наверное, вложил в этот автомобиль куда больше мыслей и надежд, чем инженеры из Хакодате.

[aoi_kaze]

В тот вечер Отори пришел в комнату Шишидо. Они часто разговаривали вот так, в полутьме при свете свечи. Вспоминали прошлое и гадали, каким будет будущее. В этот раз, к удивлению Шишидо, Отори говорил не об автомобилях.

– Похоже, господин Атобе остался доволен сегодня, – сказал он, усаживаясь на край постели.

– Еще бы, вы сотворили настоящее чудо, мне не терпится опробовать его на треке. Так что даже он должен быть удовлетворен, – отозвался Шишидо. – Ему нужна победа, а нас он купил, потому что мы можем принести выгоду, и с автомобилями у него так же.

Слова осыпались осколками льда, и Шишидо надеялся, что звучат они достаточно жестоко.

– Зачем вы так, Шишидо-сан? Вы ведь так не думаете.

И снова Отори заглядывал в самую душу, на самом деле Шишидо ценил это, но сейчас рад не был.

– Победа, – протянул Отори. Он запрокинул голову, как будто пытался разглядеть неровный рисунок из тени, отброшенной свечой. – Мне тоже хочется победить. Но господин Атобе дал нам больше, чем просто автомобиль и Кольцо, вам не кажется?

Шишидо отвернулся от Отори, взгляд его приковала к себе молчащая сейчас мертвая игрушка. Та самая, которую вместе с Атобе он собирал холодной ночью в Париже. Теперь вся конструкция занимала значительную часть комнаты Шишидо, он никогда ее не включал и старался не замечать. Но не замечать было все сложнее, и, главное – все меньше хотелось.

– А вы все никак не найдете с ним общий язык, – продолжал Отори. – Я думаю, уже можно сменить гнев на милость.

Шишидо отвлекся от игрушки и удивленно воззрился на Отори.

– Совершенно не понимаю, к чему ты клонишь.

– Конечно, – Отори улыбнулся, и захотелось толкнуть его в плечо, легко, беззлобно, только чтобы показать, что это его всезнание раздражает. – Вам тяжело с господином Атобе, вам ведь никогда не нравилось зависеть от кого-то. Но теперь, теперь все по-другому. Господин Атобе подарил нам мечту. Я же знаю, Шишидо-сан, у вас сердце не каменное.

«Мечту», – подумал Шишидо. Кольцо было мечтой, но кроме автомобиля и пара ведь было что-то еще. Или не кроме – вместе. Потому что теперь «вместе» был Атобе. Шишидо так привык к их совместным тренировкам, разговорам, которые с такой легкостью перерастали в ссоры, что уже не помнил времени, когда Атобе не было.

– Сердце-то мое тут при чем? – спросил Шишидо, отгоняя странные мысли.

– При том, что вы совсем не так бесчувственны, как хотите казаться. Я точно знаю, – закончил Отори. Он поднялся, пожелал спокойной ночи и вышел из комнаты, оставляя смятение в душе и сумбур в мыслях.

После этого разговора ночь для Шишидо спокойной не вышла. Он лежал без сна и думал обо всем, что сказал Отори, вспоминал Атобе, его слова, жесты и взгляды – особенно взгляды – и под утро пришел к выводу, что окончательно запутался и, наверное, сошел с ума. И все же, у него появился план, который, конечно, был довольно рискован, но должен был развеять все сомнения.


В кабинете Атобе Шишидо оказался в первый раз. Он вошел в просторную комнату, отделанную деревом – темные, резные панели как будто обступали вокруг, нависали и сдавливали своим величием. На полках стояли книги, но Шишидо не мог прочитать ни одного названия, все они оказались на каких-то незнакомых ему иностранных языках, хотя несколько полок было отведено под свитки и японские книги. В углу стояли огромные напольные часы, видимо, европейского производства – единственный источник звука в этой комнате. Еще здесь нашлась механическая кукла в тяжелом парадном одеянии гэйко .

Атобе сидел за столом, крытым зеленым сукном и заваленным бумагами. Несмотря на утро, он уже выглядел усталым и скучающим, совсем не таким, каким бывал на треке или рядом с автомобилями. Или рядом с самим Шишидо.

– Ты что-то хотел? – спросил Атобе, голос его прозвучал в кабинете глухо и непривычно.
Шишидо смял в руках кепку и попытался открыть рот, но понял, что вся решимость, которой он был преисполнен еще в коридоре, вдруг покинула его, и он не может вымолвить ни слова. К тому же в этот момент ожил огромный агрегат, расположенный на отдельном столе под окном.

Шишидо и раньше приходилось видеть телеграфные машины, но никогда он не видел их в домашнем пользовании, поэтому не сразу узнал. Внутри машины что-то защелкало, застучали принимающие молоточки, с тихим шуршанием и поскрипыванием начала разматываться лента. Атобе быстро встал, дождался окончания телеграммы, подхватил ленту из приемного лотка. Там же, около аппарата, он расшифровал сообщение, превратил его из последовательности точек и тире в буквы, размашисто вписал на телеграфный бланк. И в этих движениях Шишидо увидел того самого Атобе, который подбрасывал уголь в топку «Тристана» или помогал собирать игрушки в Париже.

– Любопытно, – проговорил Атобе. Еще раз взглянул на текст, потом бросил бумагу к остальным, в беспорядке укрывающим его стол, и взглянул на Шишидо.

– Итак, что ты хотел?

Он вышел из-за стола, и Шишидо показалось, что в полумраке этого кабинета Атобе как будто стал выше, а еще – недостижимее, как звезда на небе. Пальцы похолодели, и Шишидо чувствовал раздражающую каплю пота, сбегающую по спине.

– Я… Я хотел…

Слова не шли. Тогда в три решительных шага Шишидо преодолел расстояние, отделявшее его от Атобе, потянулся куда-то вверх и поцеловал. Короткое, быстрое касание, больше похожее на змеиный укус, но Шишидо знал, что не сможет теперь забыть ощущение прикосновения к теплым губам. Уже отойдя на приличествующее расстояние, он заговорил снова:

– …поблагодарить. За шанс, за мотор, за гонку, за все.

Атобе изогнул бровь и взглянул на Шишидо с усмешкой. Потом подошел, наклонился близко-близко, так, что Шишидо почувствовал его дыхание на своем лице, и проговорил:

– Благодарность мне не нужна.

Как тогда, на борту дирижабля. Шишидо почувствовал, что внутри у него что-то оборвалось, и понял, что больше не боится.

– Но это все, что у меня есть.

Атобе вернулся за стол, как будто отгородился от Шишидо, и в комнате стало еще тише, чем было прежде. Тиканье часов разбивало тишину гигантским маятником, и этот единственный звук пробирался под кожу, заставляя болезненно морщиться при каждом ударе.

– Я уже говорил. Выиграй гонку, от вашей команды мне больше ничего не нужно.

Шишидо взглянул на Атобе упрямо и сердито.

– Как скажете, господин.

Он поклонился и вышел, очень осторожно закрыл за собой дверь. В коридоре вздохнул глубоко и не оглядываясь пошел прочь.



Интермедия четвертая
Токио,
октябрь 1899

Когда через пять дней Санада снова стоял в комнате Юкимуры, тот что-то сосредоточенно писал за столом, не обращая внимания на гостя. Санада прекрасно понимал, что все, что ему сейчас остается делать, – ждать на пороге, когда Юкимура закончит.

– Добрый день, господин офицер.

Юкимура наконец отложил кисть и улыбнулся, приглашая присесть. Санада опустился на колени, как обычно, положил меч рядом и вздохнул.

– Вот список следующих жертв, – сказал Юкимура, убедился, что чернила высохли, и свернул в свиток лист, на котором только что писал. Санада подумал, что свиток вышел очень объемным, а еще – что у Юкимуры по-прежнему очень красивый почерк.

– А вот это, – Юкимура достал из-под стола другой свиток, – те, кто могут стать жертвами, если продолжат двигаться избранным курсом.

Второй свиток оказался еще объемнее первого, Юкимура пожал плечами:

– Следуют в порядке уменьшения вероятности.

– Допросы ничего нового не дали, – Санада вздохнул. – Никто чужой подойти к автомобилю не мог, но, судя по свиткам, это уже не важно.

Юкимура рассмеялся, как будто услышал шутку, и это было немного обидно. Санада подумал, что он-то за эти дни совершил три перелета на борту душного дирижабля, переговорил с несметным количеством людей, чтобы услышать по новой все, уже вписанное в служебные отчеты по делу, в то время как Юкимура сидел в уюте своего дома и развлекался каллиграфией.

– Я всего лишь подошел к делу с другой стороны, – ответил Юкимура, отсмеявшись. – Нашел ответ на самый главный вопрос – для чего понадобилось взрывать автомобили. Сразу за этим ответом показалась и тень исполнителя, и, поверь мне, она достаточно длинная, чтобы задеть всех этих людей разом.

Санада развернул один из свитков и принялся изучать фамилии. Крупные промышленники, банкиры, высшие чиновники – все те, кто имел достаточно денег и власти, чтобы позволить себе такое дорогое развлечение, как паровые гонки.

– Кроме того, – добавил Юкимура после короткой паузы, – теперь я уверен, что уже завтра произойдет еще один взрыв.

[aoi_kaze]

Санада резко привстал на коленях, зажав свиток в руке.

– Где? Нужно принять меры!

– Поздно, – покачал головой Юкимура. – Во-первых, ударить могут в четырех разных местах. Ты же знаешь, что в Японии в октябре в каждой префектуре проходят заключительные гонки, закрывающие сезон. Размах разный, до Императорского кольца им никогда не дотянуться, но людям нравится. И завтра последние заезды в четырех городах: Кагосима, Хиросима, Нагоя и Ниигата. Во-вторых, отвратительно признавать, но определить, какой город они выберут я так и не смог. И, в-третьих, местная полиция уже предупреждена, тебе незачем суетиться.

Санада сел обратно, чувствуя, что ноги почему-то уже затекли. Он подумал, что, очевидно, Юкимура за эти пять дней успел сделать куда больше, чем он сам.

– Но твои сведения тоже очень важны, – интонации Юкимуры немного изменились, стали успокаивающими. – Теперь я почти уверен в том, как они все провернули.

Санада свернул список.

– Всем этим людям нужна будет охрана?

– Насколько я знаю, у них хватит средств на то, чтобы самостоятельно ее обеспечить. К тому же, если ты скажешь, что их драгоценным автомобилям угрожает смертельная опасность, и при этом будешь сохранять совершенно непроницаемый вид, уже на следующий день их дома превратятся в средневековые крепости. Пар свел их с ума, и в этих кусках движущейся меди для них сосредоточено все самое дорогое. Впрочем, ты это и сам понимаешь, да, господин офицер?

Юкимура смотрел ему прямо в глаза, и Санада поежился. Отчего-то взгляд этот был холодным и пронизывающим, и казалось, что они ведут воображаемый бой на мечах, сверкает сталь, и сердце заполошно бьется в груди. Но вот Юкимура отвернулся, а потом легко поднялся на ноги и вышел на веранду, чтобы присесть на своем любимом месте.

– Но не только ты один в полиции умеешь наводить страх, – Юкимура смотрел в сад и голос звучал так, как будто мысли его было уже далеко. – Кроме того, сезон закончится уже через пару недель, наша таинственная тень заляжет на дно, можно будет забыть о ней до следующей весны.

– Весны?

–Их цель – Императорское кольцо. Несомненно, они собираются закончить все там, но это произойдет только через год.

Санада прикрыл глаза. Уверенность в голосе Юкимуры выводила из себя так, что дрожали руки.

– Я их остановлю раньше.

– О, в этом я не сомневаюсь, – отозвался Юкимура.

Повисла тишина. Пели птицы, октябрьские холода уже добрались до сада, начиналась настоящая осень, которая принесет дожди, пронизывающий ветер и оцепенение изящества кроваво-красных кленовых листьев.



Заезд пятый
Токио,
январь-май 1890

Новый год Атобе провел в Токио. Дела требовали его присутствия в Фукуоке, но отказаться от возможности отправиться в храм вместе со своей командой – а он уже привык так думать об этих людях – было невозможно.

К тому же в первый день нового года даже Шишидо переоделся из привычной, ставшей, кажется, частью его самого кожаной куртки и отказался от любимой кепки гонщика с защитными очками. Атобе не мог не отметить, что традиционное черное кимоно сидит на нем немного неуклюже, и это почему-то завораживает.

После возвращения из Парижа Атобе часто думал над словами Ошитари и пришел к выводу, что тот – наверное, первый раз в жизни – ошибается. То, что Атобе испытывал к Шишидо, не походило на поверхностный интерес. Может быть, потому что Шишидо умел управляться с автомобилями так, как никто из всех известных Атобе гонщиков. Может быть, потому что когда он говорил об автомобилях, его глаза светились восторгом, и пропадало то напряженное выражение, с которым он обычно смотрел на Атобе. Может быть, потому что Атобе верил, что именно Шишидо принесет ему исполнение мечты. Может быть, потому что между ними с самого начала стоял пар – и это не было преградой.

Но в первый день нового года под сводами старейшего храма Токио в окружении огромной толпы – почтить богов семья Атобе отправилась в сопровождении всей домашней челяди – Кейго понял, что на самом деле они с Шишидо совершенно одинаковые.

Было холодно. Лицо покалывало под ветром, а традиционная одежда, от которой Атобе совершенно отвык, предпочитая европейское платье, вызывала смутное ощущение беспокойства.

В храме, в потоке неторопливого шепота толпы, Атобе вдруг почувствовал себя мальчишкой, какое-то далекое, почти совсем забытое воспоминание вспыхнуло, освещая настоящее. В воспоминании он держал за руку мать, все вместе они молились о благополучии семьи, страны и Императора. Там же осколками теснились образы далекой войны, но это было неважно, потому что в тот год Атобе впервые увидел паровой двигатель.

Он вспомнил это совершенно отчетливо. Дикая машина, теперь-то в ней можно было опознать одну из первых появившихся в Японии паровых турбин, применяемых в текстильной промышленности. Тогда до нее никому не было дела, все только и говорили, что о революции. А маленький Атобе смотрел на чудовище, извергающее пар, звучащее как стадо диких зверей и все равно остающееся чудом, и думал, что хочет жить именно так. Как этот медный монстр, сверкающий на солнце и не подчиняющийся никому.

А несколько месяцев назад на треке Хакодате он снова увидел то же, что и в далеком детстве. Силу и страсть, воплощающую стремление к свободе.

– О чем вы молились? – спросил Отори, Шишидо коротко буркнул в ответ: «О победе. Чтобы бог пара не забыл меня».

Атобе обернулся к ним, почувствовал короткий укол зависти и захотел поменяться с Отори местами, но потом все растаяло, потому что Шишидо почувствовал его взгляд:

– Ты же о том же молился? – спросил он тихо, глядя куда-то за плечо Атобе, и оставалось только улыбнуться – да, о том же.

С тех пор, как пар впервые показал свой нрав, для Атобе на самом деле не существовало других богов.


Январь закончился, февраль опадал на землю холодным дождем и снегом, Атобе почти безвылазно сидел в Фукуоке. Ошитари присылал подробные отчеты о том, как проходит строительство автомобиля – Отори и Хиёши, вне всяких сомнений, наконец-то ухватили нужную идею и воплощали ее с энергией настоящих фанатиков. В те же дни, когда дела отпускали, Атобе возвращался в Токио, чтобы наблюдать за Шишидо на треке. И это было, наверное, самое прекрасное зрелище, которое он видел в жизни.

– В мае начнутся гонки, – сказал однажды Атобе.

Шишидо сделал остановку, чтобы подбросить угля, Атобе стоял рядом, наблюдая за его ловкими движениями. Потом не удержался, отобрал лопату и сам принялся закидывать уголь в топку, не обращая внимания на темную пыль, опускающуюся на новые серые брюки из английской шерсти.

– Будем смотреть все? – спросил Шишидо, в голосе его слышалось нетерпение.

– Только те, которые на расстоянии одного дня полета, – Атобе улыбнулся. Ему было весело и немного жарко.

– Отлично, – Шишидо кивнул.

Это звучало как обещание. Атобе подумал, что они с Шишидо дали уже слишком много таких невысказанных обещаний, даже больше, чем высказанных. Так, каждый раз улетая в Фукуоку, Атобе не прощался, Шишидо не спрашивал, когда он вернется, – просто было ясно, что через несколько дней они снова встретятся здесь, на размякшем в грязь треке.

А потом автомобиль был достроен. Отори сам отправил телеграмму, в которой сообщал, что все готово для финальной демонстрации. В ту ночь Атобе так и не смог уснуть.

Автомобиль был великолепен. С первого взгляда на него стало ясно – это именно тот мотор, о котором Атобе мечтал. Мотор, который сможет изменить мир.

Вот только по другую сторону, кажется, пропасти, стоял Шишидо, взгляд его был прикован к изящным очертаниям корпуса, сверкающим в лучах солнца. И тогда Атобе понял, что победа – это меньшее, о чем теперь можно мечтать.

На следующее утро, когда дверь за Шишидо закрылась, Атобе прикрыл лицо руками. Щеки горели, сердце колотилось, как бешеное, на губах все еще ощущался поцелуй – впервые в жизни Атобе был близок к тому, чтобы потерять самообладание. И все только потому, что дубина Шишидо вбил себе в голову какую-то ерунду про благодарность. Благодарность, которая Атобе была не нужна.

[aoi_kaze]

От мрачных размышлений Атобе отвлек дворецкий, доложивший о том, что его ожидает господин офицер полиции города Токио. Атобе усмехнулся и объявил, что примет его в малой гостиной.

Карточка сообщила, что офицера зовут Санада Геничиро, и Атобе обрадовался его приходу. Ему отчаянно захотелось ввязаться в ссору, а представитель власти вполне мог стать источником неприятностей, в преодолении которых можно было бы забыть о теплых губах Шишидо и его же глупости.

– Прошу прощения, что беспокою, – Санада поднялся, когда Атобе вошел в комнату. Малая гостиная исключительно гармонично контрастировала с белой формой и сосредоточенным выражением лица Санады. Атобе специально выбрал эту комнату, ее отделанные сочным красным бархатом и позолотой стены напоминали о собственном величии.

– Никакого беспокойства, – Атобе улыбнулся своей самой любезной улыбкой. – Чем могу быть полезен?

Санада получил разрешение сесть и осторожно опустился на край стула в стиле Людовика XVI, ему явно было не по себе в этой обстановке.

– Позвольте поинтересоваться, – начал он, – планируете ли вы принимать участие в ежегодных паровых автомобильных гонках, именуемых Императорским кольцом?

Атобе махнул рукой.

– Разумеется. Впрочем, официально это еще не было объявлено, так что откуда у вас информация, что я вообще могу быть заинтересован?

– Из проверенного источника, – ответил Санада, и Атобе удовлетворенно усмехнулся. Этот офицер оказался именно тем, что было нужно, чтобы выбросить из головы тяжелые мысли. Настоящий служака, непробиваемый и такой простой, что, кажется, задай ему внезапный вопрос, покраснеет до корней волос.

– Мой долг заключается в том, чтобы предупредить вас об опасности, – продолжил Санада. – У нас есть все основания предполагать, что ваш автомобиль может стать целью злоумышленников.

Атобе безразлично посмотрел в потолок. Смятение ушло, теперь ему было скучно.

– Если вы помните, прошлым летом и осенью на гонках произошло несколько инцидентов, пострадали люди. Поэтому всем крупным автовладельцам рекомендуется усилить меры предосторожности.

– У вас в городской полиции дела так плохи, что за месяцы вы не смогли поймать каких-то жалких саботажников?

Санада даже бровью не повел. Атобе подумал, что ему, наверное, уже не раз приходилось выслушивать что-то подобное. Стало еще скучнее.

– Мы, в свою очередь, тоже будем предпринимать все необходимые меры, но также считаем своим долгом предупредить граждан, чтобы они осознавали возможный риск и грамотно взвешивали свои силы, – закончил он, поднимаясь, чтобы уйти.

Атобе подумал, что недооценил противника. И что, возможно, Санада с самого начала таковым не был. А потом кое-что вспомнил.

– Об этом ведь писали газеты, – сказал он. – «Таинственный мститель» или что-то в этом роде. То ли ретроградная религиозная секта, то ли промышленный шпионаж, никто не взял ответственность.

– Причастные не уйдут от правосудия, – ответил Санада, казенная фраза повисла в воздухе.

– Одной из их целей были гонки в Хакодате, так?

Атобе тоже встал, от скуки не осталось и следа. Теперь он отчетливо вспомнил дым, заволакивающий трек, грохот взрыва и стремительный полет к финишной мотора, вырвавшегося из стальной мясорубки.

– Так, – Санада кивнул. Теперь Атобе ясно видел, что они одного роста, а еще – что у офицера уставшие и серьезные глаза.

– В таком случае – благодарю за информацию. Я лично прослежу за тем, чтобы ни одна крыса и близко не подобралась к моему автомобилю и моему гонщику.

Атобе улыбнулся и протянул руку. Санада сомневался всего секунду, но все-таки ответил на рукопожатие. Двери за ним давно закрылись, но Атобе все стоял и смотрел в пустоту – и заново чувствовал долетающий до трибун едкий дым с запахом угля, машинного масла и меди.


Когда Санада ушел, Атобе послал за Ошитари. Тот, как обычно, проводил время в гараже – за ним в комнату протянулся шлейф технических запахов.

– Разумеется, я слышал об авариях на гонках, – невозмутимо кивнул Ошитари, усаживаясь. В отличие от Санады он чувствовал себя совершенно непринужденно, и вовсе не потому, что знал Атобе многие годы. Просто не умел вести себя иначе.

– И что скажешь?

Ошитари пожал плечами:

– Одни говорят, что это религиозные фанатики, другие – террористы-радикалы консервативного течения. По-моему, и то и другое звучит как совершенная чушь.

– А что не звучит как чушь? – Атобе знал, что Ошитари ни за что не выскажет все сразу, ему нравилось поддерживать беседу, заставляя собеседника задавать ненужные вопросы.

– Соперничество, – Ошитари откинулся на спинку кресла, принимая такую же расслабленную позу, как и Атобе. – Кто-то рвется к победе в следующем Кольце и готовит себе почву. Обрати внимание, в каждой гонке пострадали только основные претенденты на первое место. Кроме самого Кольца, разумеется, но, очевидно, чтобы подобраться к Токийскому технологическому, надо обладать большей сноровкой, чем наши невидимки.

– Невидимки?

Ошитари усмехнулся:

– Ты так увлекся своим гонщиком, что совершенно перестал обращать внимание на то, что происходит в мире.

Атобе не стал отвечать, сделал вид, что не обратил внимания на колкость – напускная невозмутимость Ошитари не обманет, но и продолжать он не станет.

– Об этом говорили всю осень, но детали попали в газеты зимой, – продолжил Ошитари. – Коррозия предохранительного клапана приводит к взрыву парового котла, причина повреждений – некое быстродействующее химическое соединение. Лично я думаю, что это серное соединение, впрочем, об этом в газетах не писали, так что остается только гадать. Но самое интересное – у всех взлетевших на воздух автомобилей были большие технические команды – до тридцати человек. И никто из них не заметил постороннего перед стартом – поэтому газетчики пустили историю про террориста-невидимку. Забавно, правда?

– Так это был кто-то из своих? Подкуп? – Атобе начал скучать, Ошитари это заметил и встал, направляясь к дверям.

– Во всех четырех случаях? Возможно. На людей легко найти управу. По крайней мере, надо думать, им потом пришлось худо. Только представь механика, который поднимает руку на собственный автомобиль?

С этими словами Ошитари слегка кивнул и вышел. Атобе еще с минуту сидел в тишине опустевшей гостиной и размышлял. Вполне вероятно, что где-то в мире существовали механики и даже гонщики, которые за определенную плату согласились бы уничтожить свое детище – и все же Атобе был уверен, для большинства из них проще поверить в историю о невидимом террористе.


В тот же вечер, распорядившись о необходимых мерах предосторожности, Атобе отправился в Фукуоку. Шишидо он больше не видел, и, наверное, так было правильно. И все равно в дороге невозможно было отделаться от мыслей о том, что охраны в поместье недостаточно, а террористы вполне могут изменить тактику и напасть на беззащитный автомобиль и его гонщика еще до начала соревнований.

Атобе понимал, насколько нелепы такие мысли, но не мог их остановить.

В Фукуоке на следующий день он погрузился в дела, это отвлекало. И от террористов, и от Шишидо. Вот только уже к вечеру Атобе обнаружил, что дел особо не осталось.

Он со всей страстью и рвением отдавался фабрике на протяжении нескольких месяцев, и упорный труд принес свои плоды – предприятие работало идеально.

– Молодой господин , – управляющий подошел к Атобе, когда тот наблюдал за цехом с высоты легкой галереи, ведущей к конторе. Атобе подумал, что не любит это обращение, оно как будто говорило что он – всего лишь сын своего отца, пусть и наследник, но не имеет права распоряжаться своей судьбой.

– Молодой господин, – повторил управляющий, и Атобе повернулся к нему. – Если вы хотите вернуться в столицу, можете сделать это без промедления. Благодаря вам здесь теперь все работает как часы. Я буду отправлять ежедневные отчеты. К тому же французский контракт сильно всех подбодрил, делают теперь полторы смены за день, вам больше нет нужды оставаться на фабрике.

Французский контракт. Атобе вспомнил, сколько порогов в Париже пришлось обить, чтобы добиться его, – он вообще никогда раньше так не старался. С одной стороны, не было никакого стимула, не было цели, за которую стоило бы биться. С другой – только теперь впервые он мог делать что-то самостоятельно и действительно не зависеть от отца.

Атобе улыбнулся, оглядывая фабрику. Это было его детище. Люди пошли за его словами, хотя, конечно, он тогда не сказал ничего, что не было бы сказано до него, не витало в воздухе. Но он выразил, а они поверили. И потом – французский контракт, прямые поставки изделий в Европу, неудивительно, что теперь люди из кожи вон лезли, чтобы оправдать доверие, доказать, что каждое слово Атобе – правда.

Он справился. Фабрика уже начала приносить стабильную прибыль. И следующим шагом, который Атобе сделает самостоятельно, без всякой помощи семьи, будет массовое производство автомобилей. После того как изобретение Отори победит в Кольце, вся страна увидит, что в паровых автомобилях будущее.

И тогда никто уже больше не будет звать его «молодым господином».

[aoi_kaze]

Вернувшись в поместье, Атобе первым делом потребовал от Ошитари отчета обо всем, что происходило в его отсутствие. Ничего интересного – и пугающего – Ошитари сообщить не смог, а потом спросил, как же Атобе решился покинуть свою драгоценную фабрику, и веселился самым бессовестным образом.

– Воистину, Япония идет собственным путем! – Ошитари отсмеялся и смог, наконец, говорить. – Тебе не кажется это странным?

– Что именно? – Атобе устало прикрыл глаза. Он уже какое-то время раздумывал, что диван в гостиной стоит сменить на постель в спальне, но Ошитари, сидевший напротив в удобном кресле, явно пока не был намерен завершать разговор.

– Что пока европейские рабочие сражаются за свои права, ты втолковываешь своим людям, что труд на благо твоего кошелька изменит судьбу Империи. Когда ты стал таким патриотом?

Атобе зевнул:

– Тебе-то какое дело?

– В общем-то, никакого.

Ошитари встал, подошел ближе. Он смотрел внимательно, чуть серьезнее, чем обычно, от этого взгляда было не по себе, как будто он может читать мысли. Атобе знал, что Ошитари это не нужно, он и так прекрасно знает, все, что считает нужным. Отсветы свечи бросали по комнате неверные тени, отчего казалось, что Ошитари постарел на много лет.

– Эта гонка, – начал Ошитари, и Атобе едва остановил себя, чтобы не поежиться, – она слишком важна для тебя. Ты никогда не ставил на карту столько, и когда я затевал это дело, все было иначе. Ты должен был просто заинтересоваться японской жизнью, войти в роль примерного наследника семьи. А потом мы добрались до Хакодате, и все изменилось. Атобе, ты понимаешь, что происходит?

Захотелось закрыть глаза, уснуть и не слышать проникающий в душу голос Ошитари, взявшего на себя роль совести. С другой стороны, можно было бы махнуть рукой, и Ошитари уберется из комнаты с вежливым поклоном, а на следующий день даже близко не подойдет со своими рассуждениями – он умел чувствовать настроение и знал, когда приближался к черте, которую пересекать нельзя.

– Знаю, – или можно было произнести вслух то, о чем раздумываешь уже много-много дней. – И ты знаешь. В Хакодате я увидел путь к свободе.

Ошитари вздохнул, растянул губы в сухой улыбке, и тогда Атобе, наконец, закрыл глаза.

– Молодой господин верит, что может изменить мировой порядок. Иногда я думаю, что в твоих венах вместо крови течет пар.

Атобе не ответил, за закрытыми веками ему представилось, как Ошитари улыбается снисходительно и с жалостью, это выражение ему совершенно не идет.

– Иди спать, ты представляешь собой такое жалкое зрелище сейчас, сил никаких нет это терпеть, – голос Ошитари вырвал из сонливости. Атобе усмехнулся и позволил потрепать себя по плечу.


Потом тянулись однообразные дни, зима медленно сменилась весной, снег растаял, унося с собой воспоминания о зиме и уступая место невесомым облакам розовых лепестков. Атобе смотрел на расцветающую вишню – казалось, он видит ее впервые в жизни.

С Шишидо они снова были на прежних позициях, как будто разговора в кабинете, этого странного признания, никогда не происходило. Шишидо все так же тренировался, теперь регулярно выгонял на трек новый автомобиль – он получил название «Мир льда». Атобе понял, что именно таким должно быть имя, когда в один из дней наблюдал, как Шишидо обходит раскиданные по всему треку соломенные снопы. В его движениях была какая-то особая, захватывающая грация, безжалостная точность холодного разума.

Иногда Атобе думал, что должен поговорить с Шишидо. Объяснить, что не хочет благодарности, никогда не хотел, рассказать о том, что в каждом движении Шишидо на треке видит чарующую силу свободы – и признаться, что влюблен в эту силу без памяти. Но каждый раз, когда Атобе смотрел Шишидо в глаза, все слова рассыпались прахом.

Наверное, слова были не нужны. Или просто для них не настало время.

Так проходила весна, а однажды Атобе снова оказался в мастерской Токийского технологического – и на этот раз его интересовало кое-что посложнее, чем механическая кукла.

Когда Атобе объявил, что на День мальчиков , намерен запускать воздушных змеев, даже Ошитари удивился.

– Мы вроде давно не дети, – буркнул Шишидо.

– Каждому свое, – проговорил Хиёши. Шишидо дернулся было, но заговорил Отори:

– Наверное, будет очень красиво.

Атобе улыбнулся. Насколько красиво, никто из них даже не догадывался.


Утро пятого мая выдалось ветреным. Вокруг особняка уже развевались разноцветные змеи, привязанные к флагштокам разной высоты. Здесь были не только традиционные карпы, но и мифические звери – до крикливости яркие и волшебные.

– Я так понимаю, это еще не все? – спросил Ошитари за завтраком. Атобе кивнул, но говорить ничего не стал.

Позже все вместе они вышли во двор, где посреди лужайки уже стоял объемный деревянный ящик, и Атобе откинул крышку.

– Так вот зачем ты ходил в Токийский технологический, – несмотря на уверенный тон, Ошитари выглядел удивленным. – Теперь понятно, почему ты хранил это в секрете.

– Мы бы не хуже построили бы, – возмутился Хиёши, правда, не очень уверенно.

– Не построили бы, – возразил Отори. – Нам не достало бы умения на такую тонкую работу.

– Ведь это… – Шишидо замолчал, подбирая слова, – воздушный змей?

– Механический воздушный змей, – кивнул Атобе. Все вместе они осторожно извлекли хрупкий, почти невесомый механизм и опустили его на траву.

Это действительно был змей. По форме он ничуть не отличался от любого другого бумажного карпа, только намного больше. А еще – он был сделан из тонких бамбуковых реек и парусины, и совсем не как у обычных змеев, его раскрытый рот не был пустым. Аккуратный пропеллер крепился к бамбуковому каркасу, а внутри рыбы виднелась система простейшего механического мотора.

– Исключительная работа, – Отори выразил общее мнение. – Я видел куклу, которую сделали для вас господа из Токийского технологического, но этот змей ее превосходит по мастерству.

– Они не стоят на месте, – отозвался Атобе.

– Он точно полетит? – засомневался Хиёши.

– Именно это мы сейчас и узнаем, – Атобе принялся заводить механизм. В отличие от обыкновенного змея этому вовсе необязателен был ветер, ставший вдруг такой же традицией, как сам змей.

– Как же он взлетит? – спросил Шишидо, когда все было готово.

Вместо ответа Атобе отпустил пропеллер. С тихим стрекотом карп дрогнул, и державшие его Ошитари и Хиёши выпустили из рук хрупкое создание. Веревка сразу натянулась, Атобе осторожно принялся отпускать ее виток за витком, змей поднимался все выше и выше, стрекот его был уже почти не слышен, а силуэт отбрасывал на землю ничтожно маленькую тень.

– Он летит, – проговорил кто-то.

Атобе с удивлением понял, что совершенно не обратил внимания – кто. Он полностью был поглощен ярким силуэтом фантастического карпа, в котором удивительным образом сочетались традиции старой Японии и дыхание нового времени. В этот момент, Атобе был уверен, на всей Земле не существовало более простого и значимого творения рук человеческих.

Связанный с землей и все равно свободный карп описал круг над их головами, а потом Атобе принялся сматывать веревку, заставляя его вновь опуститься, прервать свой короткий, но волшебный полет.

Змея они запускали еще несколько раз, каждому хотелось попробовать сделать это самостоятельно. Когда подошла очередь Шишидо, поднялся сильный ветер, и полет змея чуть не окончился крушением, вызвав всеобщее веселье. Хиёши сквозь смех говорил, что Шишидо ничего нельзя доверить, в то время как тот отчаянно краснел и вяло огрызался.

Атобе наблюдал за ними и чувствовал, как в груди разливается тепло.

Именно в тот день, под ветром и солнцем, Атобе нашел способ защитить свою команду, автомобиль и, главное, Шишидо от возможного покушения. Когда решение было принято, Атобе почувствовал, что освободился от гнетущего чувства бессилия, преследовавшего его в последние месяцы. Он нашел способ защитить свою мечту.

Первым об этом узнал Ошитари.

– Нелепость, – просто сказал он. – Бессмысленность. Где гарантия, что именно твой автомобиль будет мишенью?

– Это легко устроить, достаточно привлечь к себе внимание. Тебе не кажется, что я слишком тихо себя вел, с тех пор как вернулся на родину? – Атобе откинулся на спинку кресла. Разговор происходил в его кабинете, за окном догорал закат, его отсветы играли на деревянных панелях, придавая комнате таинственный вид.

– Кажется, – согласился Ошитари. – Но еще кажется, что ты, видимо, совсем сошел с ума. Одно дело – бороться за победу на треке, и совсем другое – становиться приманкой для полоумных террористов. Кстати, если они действительно полоумные, то даже я не смогу рассчитать, какой должна быть эта самая приманка, чтобы их заинтересовать.

– Слух подводит меня, старый друг, мне только что показалось, что ты признался в том, что тебе что-то не под силу, – улыбнулся Атобе.

Ошитари рассмеялся.

– Все равно идею эту одобрить я не могу, – сказал он.

– У тебя будет время смириться с ней. До гонки префектуры еще два месяца.

Прежде чем отправиться на Императорское кольцо, Атобе решил принять участие в еще одной гонке – крупнейшем заезде префектуры, проходящем в июле. Разумеется, участвовать в этой гонке должен был другой автомобиль, и только «Тристан» годился для этой цели. Так же, как и показывать силу своего гонщика Атобе тоже не намеревался, – он решил участвовать в заезде сам.

[aoi_kaze]

Интермедия пятая
Токио,
май 1890

Список Юкимуры был слишком длинным, чтобы справиться с ним в одиночку, поэтому личные визиты Санада наносил только наиболее влиятельным, требующим к себе особого отношения, господам. Эту часть своей работы – быть лицом официальным и представительным – Санада любил меньше всего, но личные пристрастия никогда не могли помешать ему исполнять долг.

И все же, несмотря на кажущуюся бесконечность, однажды список закончился, от Юкимуры не поступало никаких сведений, и Санада отвлекся на другие дела. Поэтому в одно пасмурное весеннее утро он не сразу вспомнил, кто такой Атобе и по каким причинам тот требует с ним встречи. И только войдя в комнату для посетителей, Санада вспомнил, что это был один из того списка потенциальных жертв – причем находился где-то ближе к концу, несмотря на финансовое могущество своего отца.

– Чем могу служить?

Увидев Санаду, Атобе встал и с улыбкой шагнул навстречу.

– Думаю, на этот раз я могу вам служить. Я намереваюсь помочь вам поймать этого подрывателя автомобилей.

Уже позже, пересказывая разговор Юкимуре, Санада думал, что в Атобе удивительным образом сочеталась гордость аристократа и бесстрашие воина, будто он сошел со страниц старинной повести. Несмотря на исключительно раздражающую манеру вести себя, Атобе умел располагать и вызывать доверие, и Санада не мог не восхищаться его смелостью.

– Какая исключительная в своей простоте идея, – сказал Юкимура, выслушав рассказ. – Должен признать, мы не смогли бы найти лучшего помощника, даже если бы специально искали. И вот, он сам пришел. Атобе Кейго, значит?

Юкимура хмурился, вспоминая, Санада ждал. Они сидели в доме Юкимуры, в одной из внутренних комнат, где Юкимура принимал официальных гостей.

– Его отец владеет текстильными предприятиями по всей стране, недавно вложился в железную дорогу, еще несколько банков и даже каменоломни. Интересно, чем молодой господин занимался в Англии, если теперь сам намеревается участвовать в гонке. Я далек от парового спорта, но уверен, что это первый случай, когда владелец сам становится гонщиком.

В голосе Юкимуры слышалось уважение, что, несомненно, было добрым знаком.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы старания господина Атобе не пропали даром, – закончил он, и Санада удивленно на него взглянул.

– Только не делай вид, что веришь, будто только лишь привлечения внимания будет достаточно, – Юкимура улыбнулся снисходительно. – Господин офицер, вы становитесь иногда удивительно недальновидны.

– Хочешь сказать, что ты…

– Почти уверен в том, кому все это нужно. Остается только расставить изящную ловушку на гонке префектуры, и, поскольку господин Атобе великодушно предложил стать приманкой, теперь все фигуры на местах.

– Конечно, объяснять ничего ты не будешь, – Санада скрестил руки на груди. Он вдруг почувствовал усталость.

Юкимура всегда очень чутко улавливал перемены в его настроении, и сейчас взгляд его изменился, стал более цепким, сосредоточенным.

– Ты всегда хочешь испортить сюрприз, вместо того, чтобы дождаться официальной развязки, – сказал он мягко. – Но это дело, наверное, все же отличается от остальных.

– Слишком долгое, – кивнул Санада. – Даже для тебя.

– Для меня особенно! – рассмеялся Юкимура. – Это так скучно – просто сидеть и ждать, когда же паук соизволит выползти из логова, только потому, что это самое логово слишком хорошо защищается от вторжения извне.

Санада поморщился, метафора ему не понравилась. Юкимура вздохнул.

– Хорошо. Тогда начнем с самого начала: кому выгодны взрывы автомобилей на гонках? Есть две разумные версии. Первая – террористам, стремящимся нанести урон развитию государства, и вторая – тому, кто сам планирует выиграть в гонке. Почему же взрывов так много, спросишь ты? Потому что, во-первых, нужна тренировка перед главным событием – Императорским кольцом. И, во-вторых, потому что надо победить не только в главной гонке. Мелкие, незначительные победы на всеми богами забытых заездах где-то в глубинке не привлекут слишком много внимания, но будут хорошей подготовкой. К тому же всегда можно делать ставки на проигрыш. Прежде чем ты возразишь, я скажу, что разрабатывал обе версии одновременно, и теперь могу с уверенностью сказать, что в Японии нет террористов, которые взрывали бы паровые автомобили. Правда, газеты считают иначе, потому что это красиво, звучно и так похоже на то, что происходит в Европе.

Юкимура сделал паузу, дотянулся до коробки с бумагами, извлек оттуда листок и передал его Санаде.

– У всех заездов, в которых взрывались автомобили, есть одна общая черта.

Санада вчитался в листок, на котором оказался список имен.

– Разные гонщики в каждом заезде, – сказал Юкимура. – Но владелец один. Ведь нет правил, запрещающих автомобилю из другой префектуры участвовать в местной гонке, нужно лишь заплатить взнос. Мелкие гонки, мелкие взносы, мелкие победы. Что особенно интересно – ставки. Букмекеры не любят делиться своей информацией, но у меня есть источники. Итак, человек, который очень хочет победить в Императорском кольце, но настолько не верит в свои силы, что убирает наиболее сильных соперников и зарабатывает на этом.

Ответ был настолько прост, что Санада раздраженно прикусил губу. Он и сам мог бы раньше догадаться. Впрочем, разгаданные Юкимурой загадки всегда выглядели очень просто, после того как он давал ответы на все вопросы.

– И как же ты собираешься заставить его участвовать в той же гонке, что и Атобе?

– Не заставить, – Юкимура покачал головой. – Я сказал, что сделаю все, от меня зависящее. Впрочем, я просто узнал, что ему требуется гонщик.

На мгновение Санада похолодел.

– Ты же не собираешься сам?..

– О, ни в коем случае, – Юкимура рассмеялся. – Ты же знаешь, я не доверяю пару. В отличие от людей, управлять им мне не дано. Просто я знаю одного молодого гонщика, который недавно остался без работы, а теперь ищет новое место.

Что-то еще не складывалось. Санада снова взглянул на список имен.

– Нет, – как будто прочитав его мысли, сказал Юкимура, – к решению господина Атобе я не имею никакого отношения. Удивительное совпадение, правда? Что именно сейчас кто-то решил нам помочь, да еще и таким удобным способом.

– Он сказал, что должен защитить свою команду, – заметил Санада.

– Он действительно не такой, как остальные, правда?



Заезд шестой
Токио
май-июль 1890

Атобе пришел поговорить, и как только он открыл рот и произнес первую фразу – в своей излюбленной манере переходя сразу к главному – Шишидо захотел его ударить. Это желание на самом деле не возникало уже давно, но теперь Шишидо был так же близок к его исполнению, как и при первой их встрече.

– Ты собираешься сделать что? – переспросил Шишидо, надеясь, что ослышался.

– Участвовать в заезде префектуры. На «Тристане». И ты поможешь мне подготовиться.

Не ослышался.

Атобе подошел, когда Шишидо был занят – менял колесо у «Тристана», поэтому в начале разговора Шишидо сидел на полу. Теперь он поднялся и прикидывал, стоит ли беспокоиться о поисках тряпки, или можно врезать Атобе по лицу грязным кулаком.

– Это вовсе не потому, что ты недостаточно хорош, – добавил Атобе, и Шишидо рвано вздохнул.

С того отвратительного февральского утра, когда Шишидо думал, что Атобе от него что-то требуется, кроме победы, прошло почти четыре месяца. Зимой Шишидо старался Атобе на глаза почти не попадаться: воспоминания и разочарование жгли каленым железом. Шишидо злился на себя – за это самое разочарование, отвратительное и обидное даже хуже, чем отказ. Весной, под цветущей вишней, Шишидо думал, что все раны имеют свойство затягиваться и что у него все еще остается пар и автомобиль. К этому времени «Мир льда» уже надо было начинать объезжать, и Шишидо погрузился в это дело полностью. И свыкся с мыслью о том, что в этих отношениях победа – его единственное предназначение. В какой-то мере мысли эти даже грели, приносили смысл в существование.

Отори, чувствовавший изменения настроения Шишидо как барометр, несколько раз пытался завести разговор об Атобе, что-то говорил о недопонимании и переосмыслении, но, в конце концов, сдался. А Шишидо сосредоточился на своей цели и намеревался показать Атобе все, на что способен.

И вот теперь оказывается, что даже это от него больше не требуется.

– А потому, что ты хочешь сам принести себе победу? – Шишидо все-таки подобрал валяющуюся здесь же на полу тряпку и принялся яростно оттирать руки.

– Победу? Да, я намерен выиграть, – Атобе скрестил руки на груди и улыбнулся своей обычной высокомерной улыбкой. В его голосе не было даже тени сомнения, только леденящая душу уверенность. – Но в этом заезде участвовать буду я лишь потому, что ты – туз в моем рукаве.

Шишидо почувствовал, что кровь приливает к щекам. Атобе не часто хвалил его, хотя и признавал его мастерство, но услышать что-то подобное было лестно. И странно. Нужно было что-то ответить.

– Туз?

– Конечно, – Атобе кивнул. – На Кольце «Мир льда» и твоя езда принесут мне победу, но это должно быть нашим секретом. Ты же не думал, что я отправлю тебя на какую-нибудь второсортную гонку до того, как придет время главного представления?

[aoi_kaze]

Несколько секунд стояла тишина. Можно было слышать доносившиеся с улицы порывы ветра, а еще – собственное сердцебиение. Шишидо думал о том, что сейчас происходит что-то важное, и что Атобе, вне всяких сомнений, не рассказывает ему всего.

– А зачем вообще участвовать в этом заезде префектуры? – вопрос пришел сам собой.

– Чтобы обо мне заговорили, – ответил Атобе, и желание его ударить вернулось. Впрочем, на этот раз больше хотелось рассмеяться, и Шишидо едва сдержал короткий смешок. Атобе не обратил на него ни малейшего внимания и продолжил: – Императорский заезд, конечно, открыт для всех, но сам подумай, кто будет делать ставки на никому не известного гонщика?

– Если ты поедешь, меня все так же никто не будет знать, – пожал плечами Шишидо.

– Это только лучше, – отозвался Атобе. – Сам автовладелец, наследник компании, будущее страны – и победитель. Что может быть лучшей рекламой?

Теперь сдерживать смех было уже невозможно – Шишидо изучил повадки Атобе и знал, что задеть его, особенно когда он в таком настроении, почти невозможно.

– Зря смеешься, – сказал Атобе без обиды. – Еще увидишь, что это и тебе на пользу пойдет. Ну, так что, ты поможешь мне победить в заезде префектуры?

И это было что-то новое. Что-то, чего Атобе еще ни разу не говорил, и чего Шишидо совершенно не рассчитывал от него услышать.

– Это, надо полагать, у тебя выражение счастья такое? – уточнил Атобе.

– Ты никогда меня ни о чем не просил, – сказал Шишидо. – Нет, про победу говорил, и я знаю, что больше тебе от меня ничего не нужно. Но вот просьба… Это в первый раз.

Атобе улыбнулся, и сразу же снова стал тем обычным человеком, который помогал выталкивать «Тристана» из сугробов или подбрасывать уголь в его топку. Шишидо окончательно расслабился.

– Но тебе придется меня во всем слушаться, – сказал он. Атобе кивнул.

– Ты еще удивишься, какой я способный ученик.


В тот день Шишидо решил, что если и будет удивляться, то ни за что об этом никому не расскажет. Но уже через пару недель решение пришлось менять. И единственным человеком, с которым Шишидо мог поговорить и не почувствовать себя идиотом, оставался Отори. Поэтому однажды, когда дальше молчать было уже невозможно, Шишидо отправился к Отори в комнату, убедился, что дверь плотно закрыта, и высказал все, что накипело.

– Я никогда не сомневался, что господин Атобе очень серьезно подходит ко всему, за что берется, – Отори определенно не разделял удивления Шишидо.

– Но соревнования! Это были настоящие соревнования! И я проиграл!

В то утро Атобе пришел в гараж в подозрительно приподнятом настроении, а потом заявил, что им обоим давно нужно прояснить один чрезвычайно важный вопрос. Шишидо не сразу понял, о чем речь, а потом Атобе указал на «Мир льда», и Шишидо совсем не понравилось то, что было предложено.

Действительно, с того момента, как Атобе начал сам тренироваться на «Тристане», они часто вдвоем гоняли по одному треку, задыхаясь в пыли друг друга, но так и не решаясь на настоящий поединок. И вот теперь Атобе, видимо, собрался выяснить, кто же сильнее.

Шишидо бесславно проиграл на последнем повороте.

– Предполагается, что я выиграю в Кольце. Как это вообще возможно, если он обошел меня во время тренировки?

– Я думаю, это очень хорошо, что он обошел вас, – сказал Отори. – Вы можете сделать выводы и двигаться дальше, совершенствоваться.

– Да какие выводы. Это вообще невозможно было, «Тристан» – старая модель, я знаю его, как облупленного, могу чувствовать его движения, даже когда не управляю. С закрытыми глазами перебрал бы двигатель, – Шишидо взглянул виновато: – Прости, что раньше никогда этого не делал.

Отори отмахнулся:

– Я же знаю, что вам интереснее движение, чем понимание, как это движение сотворить. Но я впечатлен, не ожидал, что «Тристан» полюбится вам настолько, чтобы вы начали копаться в его сердце.

Шишидо смущенно пожал плечами, но Отори не дал ему возможности начать оправдываться:

– Но, я думаю, в этом и беда. Вы слишком хорошо знаете «Тристан» и совсем не знаете «Мир льда». Конечно, до Императорского кольца еще есть время, но, как мне кажется, вы проявляете куда меньше рвения с нашим автомобилем, чем с автомобилем господина Атобе.

Почему-то Шишидо услышал в невинной фразе скрытую двусмысленность, отвернулся и принялся изучать рисунок паркета. Отори, видимо, почувствовал его смущение и продолжил совсем другим тоном:

– Я лишь хотел сказать, что вам нужно больше внимания уделять собственным тренировкам, если стало ясно, что господин Атобе уже достаточно хорошо справляется.

На это Шишидо возразить было нечего. С тех пор, как Атобе начал тренироваться на «Тристане» – и почти неукоснительно слушать все, что ему говорилось, – Шишидо чувствовал себя странно. Конечно, он был рад, что они снова проводят вместе много времени, так же, как зимой. И что между ними не стоит зловещей тенью воспоминание о том разговоре и поцелуе. В какой-то момент Шишидо даже признал, как успокаивает это простое, согревающее сердце осознание: между ними если все и не улажено, то, по крайней мере, нет повода для взаимных обид. Иногда червячок сомнения поднимал голову, но Шишидо предпочитал его не замечать.

По-прежнему было слишком сложно дать название собственному чувству. Шишидо долго об этом раздумывал и пришел к выводу, что может назвать его привязанностью. Не менее глубокой, чем та, которую он испытывает к Отори или Хиёши – людям, которых знает много лет. И пусть Атобе ворвался в его жизнь совсем недавно, но эти чувства, выходит, никак не зависели от времени.

Только привязанность почему-то заставляла теперь ждать встреч с Атобе, его тренировок, прислушиваться к его голосу и – незаметно, так, чтобы сам Атобе ни в коем случае не догадался, – ловить его улыбку.

Шишидо прекрасно понимал, что запутался.


А потом его жизнь внезапно стала очень насыщенной: Атобе начал привлекать внимание. Для начала он объявил о большом приеме в своем поместье, не преминув заметить, что Шишидо и вся команда будут в центре внимания прессы и гостей.

– Хочу представить вас миру, – добавил он. Это было настолько похоже на его обычную манеру, что Шишидо даже не удивился.

День приема Шишидо постарался провести с пользой. Он изводил уголь на «Мир льда», потом до блеска полировал медные вставки автомобиля, ни разу не поругался с Хиёши, который все время крутился в гараже, и не видел Атобе.

Удивился он потом, когда после обеда слуга принес ему новый, с иголочки, сюртук. Пришлось звать на помощь Отори – не то чтобы Шишидо никогда не носил европейских костюмов, но он даже с традиционной японской одеждой управлялся не очень хорошо, предпочитая всему удобный и простой комбинезон гонщика. Отори же в искусстве носить европейское платье лишь немного уступал Атобе – и то исключительно за счет разницы в доходах.

– Вы могли бы попросить слугу, – с улыбкой сказал Отори, завязывая шейный платок. Шишидо поморщился, и Отори поспешно добавил: – Но я понимаю, почему вы этого не сделали.

Отори придирчиво оглядел его и кивнул удовлетворенно:

– Вы прекрасно выглядите.

И это означало, что нужно спускаться вниз и улыбаться гостям. Шишидо почувствовал, как желудок скручивает железный кулак, и это ощущение было даже хуже, чем перед началом гонки.

Была еще одна причина, кроме волнения, по которой Шишидо избегал встречаться с Атобе, – и втайне надеялся, что сможет затеряться в толпе даже во время приема, или сам Атобе будет так занят, что не обратит на него никакого внимания. А все потому, что Шишидо еще в январе, в Новый год, когда они все вместе ходили в храм, понял, что Атобе проявляет необычный интерес, стоит только снять привычную куртку и надеть что-то другое. Сейчас, после всех этих месяцев размышлений, невысказанных желаний и неназванных чувств, Шишидо был уверен, что не хочет быть объектом такого интереса. Он боялся, что придаст этому слишком много значения.

Но, конечно, встречи с Атобе избежать не получилось.

Как только Отори и Шишидо спустились вниз – здесь уже собралась приличная толпа, Шишидо сразу потерялся в обилии лиц, голосов и запахов, – Атобе как будто возник из ниоткуда и первым делом наклонился, чтобы прошептать на ухо Шишидо:

– Тебе очень идет. Я не сомневался, что мои мерки будут верными.

Шишидо почувствовал, что краснеет, привычно попытался огрызнуться, но Атобе уже улыбался каким-то гостям, говорил по-английски и был недосягаемо далеко, оставив после себя только запах гиацинтов и легкую дрожь в пальцах.

После этого Шишидо нашел себе укромный уголок и старался не терять из вида Отори, который чувствовал себя в этом собрании как рыба в воде, с кем-то постоянно разговаривал и даже смеялся. Было скучно, хотелось сбежать в гараж, а еще хотелось снова почувствовать запах Атобе, но эти мысли Шишидо нещадно гнал. Оставалось только тянуть непривычное шампанское – раньше, даже когда Атобе предлагал, Шишидо всегда отказывался, предпочитая традиционные алкогольные напитки. Но сакэ на приеме не подавали, а шампанское приятно веселило кровь. Немного позже к нему подобрался Хиёши – он был в своем лучшем парадном кимоно, а на лице его застыло привычное хмурое выражение недовольства.

– Кто же знал, что в столице столько толстосумов? – сказал он, не обращаясь к Шишидо. – И это только начало.

Начало чего, Шишидо не понял, но ответить у него не было возможности, потому что в этот момент к ним подошел слуга и вежливо попросил следовать за ним, потому что «господин Атобе собирается произнести речь».

В понимании Шишидо это должна была быть самая тяжелая – и самая главная – часть приема, ради которой все и затевалось: Атобе представит свою команду. На какое-то мгновение Шишидо пожалел, что выпил уже три бокала, но мгновенно протрезвел, когда увидел толпу газетчиков. Они окружили Атобе, устанавливали свои треногие громоздкие фотоаппараты, держали наготове записные книжки и карандаши.

[aoi_kaze]

– Все будет хорошо, – успел шепнуть ему уже оказавшийся рядом Отори, и они ступили в круг репортеров, где с величественной улыбкой ожидал Атобе.

Это немного походило на гонки. Слова Атобе – как стартовый выстрел:

– А теперь я представлю вашему вниманию команду, которая поможет мне выиграть заезд на Императорском кольце в этом году.

Сразу посыпались вопросы, захваченные азартом газетчики пытались перекричать друг друга, обойти на повороте, вырвать заветный приз – волнующую заметку светской хроники.

– Кто будет вашим гонщиком? Где вы набрали команду? Какой опыт вы можете представить для Кольца?

Вспышка чьей-то камеры ослепила Шишидо, и он не сразу понял, что стоит совсем рядом с Атобе, тот держит его за локоть и управляет толпой одним только взглядом, отдает им ответы с щедростью человека, который не знает меры ни в чем.

– Личность гонщика, – давление на локте стало чуть сильнее, но всего на мгновение, – пока не должна вас волновать, но можете не сомневаться, что он будет лучшим. А команда прибыла из Хакодате. Вы знаете этих северян, слишком много гордости и слишком мало здравого смысла, но управляться с автомобилями они умеют лучше, чем европейцы. Да, именно так. Я делаю ставку на этих людей и их способности.

Слова прозвучали как-то неправильно, Шишидо был уверен в этом, но в чем неправильность, разобрать не получалось. Он скосил глаза, заметил Отори – тот улыбался, стоял совсем близко, но все равно слишком далеко.

– Что вы можете сказать о вашем автомобиле? Мастера из Хакодате смогут потягаться со столичными механиками? – голос из толпы прозвучал уверенно, Шишидо даже смог сфокусироваться на говорившем. Обычный парень, кажется, даже одного с ним возраста, но сколько жесткости в словах.

Атобе отпустил локоть Шишидо, стало холодно.

– Закономерный вопрос и закономерный интерес. И сейчас ответить вам могу лишь одно: я изменю паровой спорт. После Кольца в этом году все будет по-другому, и никто уже не будет ездить так, как прежде. Да, мой автомобиль не менее выдающийся, чем моя команда. Знаете, что еще подкупает в северянах? Что они умеют широко мыслить, способность, которую зачастую давно потеряли жители столицы. Достаточно хорошо, чтобы увидеть лучшее в европейских технологиях и воплотить их в идеальный автомобиль.

По толпе пронесся шепот. Шишидо не очень понял, что именно происходит, и совершенно точно не мог судить об изменении атмосферы, это раздражало и пугало. Но Атобе улыбнулся, камеры защелкали вспышками все вместе, на какое-то время совершенно ослепляя, а потом Шишидо увели куда-то в сторону. Он несколько раз моргнул и увидел Отори.

– Думаю, все прошло хорошо, – Отори кивнул.

– Даже лучше, чем мы смели надеяться, – это подошел Ошитари, Шишидо подумал, что совершенно не заметил его раньше. – Дерзость и самоуверенность Атобе ужасно раздражают, и назавтра все утренние газеты только об этом и будут говорить. А потом он выиграет заезд префектуры, и говорить будут уже совсем по-другому.

– И зачем нужна вся эта шумиха? – пробурчал Шишидо. – Мы никогда не привлекали к себе столько внимания.

– Шумиха нужна, чтобы Кольцо окупилось, – ответил Ошитари. Он немного склонил голову, внимательно глядя на Шишидо, отчего по спине пробежал противный холодок. – Дорогие игрушки должны приносить прибыль, иначе они не имеют права на существование.

Слова оставили ощущение неловкости, и даже Отори ничего не сказал, а Ошитари едва заметно кивнул и вернулся к Атобе, который все еще был окружен шумящими газетчиками.

– Я сыт этим цирком по горло, – сказал Хиёши, раздраженно опуская руки.

– Идемте, – кивнул Отори. – Здесь от нас больше ничего не требуется.

Шишидо просто последовал за ними, в голове звоном отдавались слова Ошитари, переплетались с воспоминаниями о прикосновении Атобе, и все это было слишком сложным, чтобы думать. Он отстал от друзей на мгновение, чтобы забрать у ближайшего слуги целый поднос шампанского – гораздо меньше, чем нужно троим, но, наверное, достаточно для одного. Отори и Хиёши тем временем скрылись за дверями, ведущими на открытую террасу, и Шишидо на короткое время остался совсем один. Он бросил взгляд через плечо – Атобе улыбался и позировал камерам, Ошитари стоял рядом, и было совершенно ясно, что весь мир сейчас вращается вокруг этих двоих. Шишидо одним глотком осушил один из бокалов и поспешил за друзьями.


После этого вечера что-то в настроениях Отори и Хиёши изменилось. Сам Шишидо ловил себя на том, что сердится на Атобе без всякой причины, так что единственным средством успокоиться было избегать встреч. Так оставалось больше времени на «Мир льда», а с Отори и Хиёши они как будто вернулись в те времена, когда втроем были всей командой.

– Слушайте, – спросил однажды Хиёши, – а чем мы будем заниматься, когда вернемся в Хакодате?

Отори улыбнулся и сказал, что тем же самым, Шишидо заявил, что для гонщика и инженеров всегда найдется работа, Хиёши подхватил общее настроение, но вопрос все равно остался открытым. Так Шишидо понял, что на самом деле не представляет, что будет делать после того, как пересечет финишную черту Императорского кольца – за ней непроницаемым мраком стояла неизвестность.

Когда через несколько дней Атобе объявил, что его команда примет участие в гонке префектуры, а автомобиль поведет он сам, поднялась страшная шумиха. На памяти газетчиков это был первый случай, когда хозяин автомобиля выходит на трассу, Атобе удалось привлечь столько внимания к своей персоне, что о существовании команды все забыли. Зеваки целыми днями вились вокруг особняка в надежде поглядеть на тренировки молодого господина, писаки не оставляли Атобе ни на минуту – и ему все это, очевидно, нравилось. Он улыбался вспышкам фотокамер и отпускал нелепые замечания в духе «Победителем буду я». Шишидо иногда наблюдал за ним издалека и думал, что совершенно не знает этого человека.

И вот, наконец, настал день гонки. Накануне «Тристана» перевезли в ангар для автомобилей, Шишидо вместе с Отори и Хиёши провел там ночь. Атобе сказал, что их троих хватит для обслуживания гонки, и Шишидо даже обрадовался – они привыкли работать втроем, и множество слуг в доме Атобе очень часто больше мешали, чем помогали.

Утро выдалось пасмурным и влажным, летняя жара накрыла трек тяжелым колпаком. Шишидо завидовал Хиёши, одетому в легкую юкату, – похоже, жара не доставляла ему никаких проблем. Сам Шишидо ощущал плотную ткань костюма механика тяжелым коконом.

Слуга принес завтрак, но есть Шишидо не хотелось. Странное дело, перед чужой гонкой он нервничал даже больше, чем перед собственной.

Конечно, раньше Шишидо приходилось наблюдать чужие заезды. Он начинал как механик, в те годы наблюдать – это все, что он мог себе позволить. Позже, уже став гонщиком, смотреть на чужие заезды было необходимо, чтобы учиться на чужих ошибках и планировать собственную тактику. Даже этой весной Атобе несколько раз возил всю команду на гонки в других префектурах. И все же сейчас все было иначе.

С Атобе он столкнулся у входа в ангар. Ошитари скользнул куда-то из поля зрения, Атобе же замер, глядя на Шишидо и как будто чего-то ожидая. Шишидо смог взглянуть ему в глаза и протянул руку.

– Удачи сегодня.

– Спасибо, – Атобе улыбнулся и пожал его ладонь. Время словно замерло, тепло пальцев Атобе мгновенно согрело все тело, и стало совсем жарко, Шишидо понял, что краснеет, и отдернул руку. Атобе тихо усмехнулся и прошел внутрь, оставляя его одного.

– Добрый день, – чужой голос мгновенно вывел из задумчивости, Шишидо вздрогнул и повернул голову. Перед ним стояли двое незнакомцев, в одном можно было узнать офицера полиции, а второй казался обычным горожанином, но его цепкий взгляд заставил поежиться.

– Добрый день, – повторил офицер. – Господин Атобе уже пришел?

Шишидо кивнул, указав на ангар, офицер поблагодарил и скрылся за дверью. Его спутник улыбнулся, чуть склонил голову и сказал:

– Значит, вы и есть тот самый гонщик, на которого все будут делать ставки на Кольце?

Голос у него был мягкий, так могла бы разговаривать змея, подбирающаяся к своей добыче. Шишидо снова кивнул.

– С нетерпением жду вашего заезда, – закончил незнакомец. Его улыбка стекла с лица и остался только холод сосредоточенного взгляда. – Идемте, сегодня у нас еще много дел.

Обескураженный Шишидо последовал за ним внутрь ангара, чтобы услышать обрывок разговора с офицером.

– …и если вы сейчас выйдете на трек, последним доказательством будет ставка на проигрыш.

– Именно такой был уговор, – Атобе стоял спиной, нельзя было видеть выражение его лица, но Шишидо услышал в голосе знакомую высокомерную улыбку. – Неприятно сознавать, но моя жизнь теперь в руках офицера полиции.

Звучало это почти шуткой, но по бледным лицам Отори и Хиёши можно было догадаться, что происходит что-то очень серьезное.

– Все равно, чистой воды самоубийство, – сказал Ошитари. – Вы же взяли одного, зачем нужен этот заезд вообще?

Кажется, Шишидо впервые видел его действительно раздраженным.

– Мы взяли только мелкого исполнителя, а его хозяева все еще где-то здесь, ждут, когда начнется шоу. Это слишком крупная рыба, чтобы «попытка покушения» была достаточной причиной для ареста, нужно больше улик, – теперь заговорил вошедший вместе с Шишидо человек. Стало ясно, что если он и не полицейский, то определенно тот, чье мнение играет важную роль.

– Напомню, что один из гонщиков во время взрыва погиб, остальные серьезно пострадали, – вставил Ошитари. Атобе только рукой махнул.

– Как будто я никогда не получал травм.

– Стойте, – Шишидо все еще не понимал, что происходит, но одно он усвоил точно: что-то должно произойти. – О чем вы вообще говорите. Почему вы уверены, что заезд опасен?

– Потому что одна добрейшая душа залила кислоты в двигатель «Тристана», – просто ответил Атобе. Он повернулся и улыбнулся Шишидо как-то растерянно, извиняясь.

– Не может быть, – тут же заявил Отори. – Мы провели здесь ночь, здесь не было никого, кроме нас.

– И слуги, который принес завтрак, – добавил Хиёши, и стало очень тихо.

[aoi_kaze]

Потом была предстартовая суета, офицер и его спутник ушли, Ошитари вместе с ними, Хиёши и Отори копались в «Тристане», но заменить поврежденный клапан уже было невозможно. В какой-то момент Шишидо удалось оказаться с Атобе наедине.

– Зачем ты ставишь под угрозу свою жизнь? – просто спросил он.

– Чтобы ты выиграл для меня Кольцо, – ответил Атобе.

Где-то за спиной Отори громко спорил с Хиёши, и это было, наверное, весьма примечательно, ведь они очень хорошо ладили, и Шишидо не мог припомнить, чтобы они когда-то серьезно ссорились. От ворот ангара слышался голос Ошитари, который, видимо, вернулся вместе с офицером и теперь язвительно высказывался о преимуществах службы в городской полиции. Было очень жарко, и белая рубашка на спине совсем пропиталась потом, но все это не имело значения, как будто происходило где-то в другой реальности. В этой же реальности Атобе смотрел Шишидо прямо в глаза, улыбался уголками губ и стоял так близко, что от его запаха кружилась голова. И в этой реальности Шишидо вдруг ясно осознал, что его чувства к Атобе – это совсем не благодарность.


Автомобили выстроились перед стартовой чертой. Их разведенные котлы испускали клубы пара, так что очертания некоторых совершенно терялись. Шишидо вспомнил, как это выглядит, когда сам находишься там, на старте, и ждешь выстрела. Все звуки тонут в урчании собственного двигателя, впереди лежит трек, и больше ничего не имеет значения.

Атобе видно не было, «Тристана» почти полностью закрывала собой махина чужого автомобиля с огромным котлом и трубой, высоко поднимавшейся над крышей. Остальные автомобили обладали не менее внушительными размерами, и «Тристан» заметно уступал им, хотя все равно выглядел впечатляюще.

– Мы защитили его, как могли, – сказал Отори. Он сидел по левую руку от Шишидо и так же напряженно смотрел на трек. – Предотвратить взрыв не получится, но направить его оказалось в наших силах. Дальше можно только молиться.

– Дураков молитвы защищают, – согласно кивнул Хиёши. – Другого ничего не остается.

Время застыло. Шишидо хотелось, чтобы все скорее закончилось, но судья словно специально тянул со стартом, и ожидание становилось невыносимым.

Но вот прозвучал выстрел, и автомобили рванули вперед.

Это было похоже на воду, прорвавшую плотину. Сдерживаемая до сих пор сила пара нашла себе выход, и ничто больше не могло ее остановить. До трибун донеслись клубы пара и гари, запаха, который давно уже стал настоящим символом паровых гонок. А на треке могучие моторы соревновались друг с другом, сражаясь на пределе возможностей.

В какой-то момент Шишидо смог, наконец, разглядеть «Тристан». Его темный силуэт выступил из-за махины соседа, вырвался вперед – на полкорпуса, на корпус, опережение слишком большое, чтобы быть просто удачей. Трибуны бесновались, все слилось в один общий крик то ли восторга, то ли разочарования. Вдруг Атобе резко выкрутил руль, «Тристан» выбросило на травяную обочину трека – и котел взорвался.

Шишидо не отрывал глаз от «Тристана» ни на мгновение, и когда тот превратился в окутанную паром вспышку пламени, вскочил на ноги, но так и застыл, не в силах пошевелиться. Грохот взрыва, шум гонки, крики зрителей – все слилось в один звук, Шишидо его уже не слышал. Прочие автомобили без затруднений миновали «Тристана», устремляясь дальше, к финишу, но это уже не имело никакого значения. Или, может быть, это не имело значения с самого начала.

В себя Шишидо пришел, только когда Отори с силой толкнул его и прокричал в самое ухо:

– Там нужна наша помощь! Шишидо-сан! Скорее!



Интермедия шестая
Токио,
август 1890

Наверное, можно сказать, что Санаду разочаровали результаты расследования. Частично, потому что он надеялся, что крупное дело приведет к не менее крупному завершению, где в финале ему придется столкнуться с главой террористической организации, грозящим если не государственным переворотом, то, по крайней мере, террором в европейских масштабах. Однако взрывы паровых автомобилей действительно оказались лишь частью борьбы за победу на главных гонках страны, а заказчик вовсе не был террористом – только лишь бесчестным богачом с южных островов, которым руководила обычная жадность.

– А вы представляете, какие перспективы для бизнеса открывает такая победа? – сказал он, высокомерно глядя поверх очков. Санада не собирался ввязываться в дискуссию, его работа была окончена.

Первый раз после окончания дела Санада увидел Юкимуру только через несколько недель. Сначала нужно было оформить все бумаги, потом появилось новое задание – слишком простое по сравнению с делом о «паровых террористах», как их окрестили газетчики. Но вот выдался свободный день, и Санада снова оказался на пороге знакомого дома. Проходя через сад, он вспомнил, как много лет назад с Юкимурой они играли в этом саду в самураев – с переменным успехом, счет почти всегда был равный, несмотря на то, что в детстве Юкимура не отличался атлетическим телосложением и был слабее Санады. Но даже в игрушечных боях он всегда использовал приемы, которые только он мог исполнить, в полной мере используя весь свой потенциал. Еще Санада вспомнил, что именно поэтому с Юкимурой всегда было интересно – он не давал поблажек ни себе, ни другим, заставлял тянуться, вел вперед.

Летняя жара снова выгнала Юкимуру на галерею, он сидел в окружении европейских книг: Санада насчитал с десяток томов, открытых на разных страницах, и еще целую стопку в стороне.

– Можешь себе это представить? Европейские криминалисты научились определять последние часы погибшего по мусору, который можно найти у него под ногтями, – сказал Юкимура вместо приветствия. Он водил пальцем по странице книги, которую держал, как будто искал нужные слова.

– И как это работает? – Санада присел рядом, осторожно освободив место от книг.

– Иногда там можно найти даже частички кожи. Знаешь, если, например, тебя душат, и ты сопротивляешься, то под ногти попадут частички одежды и кожи убийцы, – Юкимура продолжил свою мысль.

– Бесполезно. Потом эту кожу назад не приклеишь, чтобы проверить соответствие, так что поймать убийцу это ничем не поможет, – Санада пожал плечами. Он прочитал название одной из книг, это была классификация видов грязи в Лондоне.

– Если бы все думали как вы, господин офицер, куда большему числу преступников удавалось бы уйти безнаказанными, – заметил Юкимура, поднимая, наконец, глаза от книги.

Санада покраснел. Как обычно, Юкимура не сказал всего остального, о чем размышлял, оставив только маленький клочок своих мыслей, – и снова Санада пошел по неверному пути и не понял, что же на самом деле нужно было ответить.

– Скучно, – Юкимура закрыл книгу. – Что там преступники?

– Наверное, отсиживаются на время жары, – пожал плечами Санада. – В Токио все спокойно.

– В Токио никогда не бывает все спокойно, просто то, что происходит, тебе пока неизвестно. Впрочем, ты не появлялся довольно долго, значит, был занят. Но ничего интересного?

Санада, извиняясь, покачал головой. Юкимура с минуту смотрел на него, а потом вздохнул и перевел взгляд на сад.

– Впрочем, Императорское кольцо уже скоро. Думаю, в этом году там будет на что посмотреть, – сказал Юкимура.

– Мы обеспечим усиленную охрану.

– Дело государственной важности, – в голосе Юкимуры почти не слышалось усмешки.

Они посидели в тишине. Из сада доносился привычный стрекот цикад и журчание воды, легкий ветер иногда налетал откуда-то, и тогда раздавался тихий звон стеклянного колокольчика. Санада чувствовал, как постепенно на него наваливается сонливость, когда Юкимура вдруг одним рывком преодолел разделяющее их расстояние и оказался так близко, что можно было почувствовать его дыхание. От неожиданности Санада дернулся неловко, за его спиной посыпались книги, а Юкимура широко улыбнулся.

– Как насчет партии в сёги? – спросил он, изучающее вглядываясь Санаде в лицо. – Мы давно не играли.

Потом он быстро поднялся, не ожидая ответа, и направился вглубь дома. Санада вздохнул, собрал рассыпавшиеся книги и уже собирался последовать за ним, когда услышал окрик:

– Санада, сколько можно ждать?!

И тогда вспомнил, что в сёги они не играли так же давно, как Юкимура не обращался к нему по фамилии.

[aoi_kaze]

Заезд седьмой
Токио,
июль-август 1890

Первым, кого Атобе увидел, открыв глаза, был Ошитари.

– Я умер и попал в ад? – голос прозвучал хрипло и непривычно. Ошитари поднял глаза от книги и улыбнулся.

– К сожалению, нет. Но потрепало тебя изрядно.

В комнате было темно, только у кресла Ошитари на столе стояла свеча. Атобе прислушался к ощущениям. Определенно, болело если не все, то большая часть тела. В памяти всплыла гонка, пар и скрежет машин вокруг, а потом – взрыв и сияющая белизной пустота, перемежающаяся обрывками неверных видений. Он попробовал пошевелить пальцами на руках, потом перевел взгляд от потолка и увидел собственную загипсованную ногу.

– Так вот почему так больно, – сказал Атобе. Ошитари встал с кресла и подошел ближе.

– В общем, ты сломал два ребра и лодыжку, определенно повредил голову, плюс незначительные ожоги, и никто не стал считать царапины и ссадины. Тебе очень повезло. Ну и могу честно признать, что мастерство врачей, которых привел Юкимура, впечатляет.

– Они его взяли?

Ошитари коротко кивнул, и Атобе облегченно вздохнул.

– Значит, все было не зря.

– Твой гонщик считает, что зря, – Ошитари покачал головой. – Когда тебя уносили, такого красочно окровавленного и опаленного, мне показалось, он пожелал задушить этих террористов собственными руками.

Атобе с легкостью представил разгневанного Шишидо и улыбнулся.

– Значит, переживал? – спросил он и поморщился, когда Ошитари отвесил ему звонкий подзатыльник.

– Ты как был идиотом, так и остался, – констатировал он и направился к дверям. – Я передам, что ты проснулся.

– Прости, что заставил волноваться, – Атобе проследил за Ошитари взглядом, поворачивать голову было больно. – Но это был единственный способ остановить мерзавца и не допустить его до Кольца. Я должен был…

– Да, да, – прервал Ошитари, – ты должен был защитить свою команду и своего гонщика. Очень в твоем стиле.

Дверь за Ошитари закрылась с тихим стуком, Атобе снова уставился на полог своей постели. Наверняка врачи дали ему неплохую дозу морфия, из-за чего он оставался без сознания так долго. Нужно было спросить, какой сегодня день. Но теперь, в любом случае, действие морфия заканчивалось, и боль охватывала все тело, раздражающе зудела по коже, пробиралась в кости, как будто кто-то ворочал внутри железным ломом.

Сразу после ухода Ошитари пришел врач, представился, сообщил, что ему позволено заботиться о молодом господине, потому что лечащий врач семьи не взял на себя ответственность за столь тяжелого пациента. Атобе понял, что это один из тех, о ком говорил Ошитари, и отдал должное Юкимуре – найти человека, способного сместить семейного доктора, не так уж и просто.

Потом пришлось слушать о своем состоянии, обещания поставить на ноги как можно быстрее и отказываться от новой дозы морфия.

– Я же не барышня, могу и потерпеть, – заверил Атобе, и в итоге, пообещав зайти на следующее утро, врач с поклоном удалился.

От него Атобе узнал, что без сознания пробыл всего несколько часов, и ночь гоночного дня только вступила в силу.

Как пришел Шишидо, Атобе не заметил – наверное, снова уснул. К тому же, за окном уже занимался рассвет, первые лучи света пробивались сквозь тяжелые занавеси. Шишидо сидел в том же кресле, что и Ошитари, и спал, подперев голову кулаком. Какое-то время Атобе просто смотрел на него, не думая ни о чем и чувствуя, что боль немного отступила и не спешит возвращаться. Потом Шишидо как будто почувствовал взгляд и открыл глаза.

– Не должен ли ты был держать меня за руку и ронять слезы на одеяло? – спросил Атобе. Шишидо поднялся было, но сразу же уселся обратно и фыркнул.

– Слишком много чести.

Атобе рассмеялся. Вместе со смехом уходила, рассыпалась горечь, засевшая в сердце, копившаяся последние месяцы и вылившаяся в безумную затею с гонкой. Потому что, несмотря на сердитый тон, Шишидо снова открыто смотрел на него, только взгляд изменился немного и совсем не походил на то выражение мрачной готовности встретить неизбежное, которое так не понравилось Атобе в феврале.

– Я тебе вроде как теперь обязан, – продолжил Шишидо. Он нерешительно улыбался и снова мял в руках кепку.

– Нет, – Атобе покачал головой. – Я просто защищал свои вложения.

И это была неправильная фраза, но она сама сорвалась с языка, слишком часто повторял ее Ошитари, и Атобе привык так думать – чтобы скрыть другие причины своих поступков. Но Шишидо не обратил внимания на слова. Он встал с кресла и подошел ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки.

– Если я выиграю Кольцо, ты выслушаешь мое признание еще раз.

Он начал фразу как вопрос, как будто сомневался в себе, но в конце сомнениям не осталось места, и Атобе уже ни о чем не спрашивали.

– Хорошо, – просто ответил он.

Шишидо кивнул, он был очень серьезен, с таким же выражением он смотрел на автомобили – Атобе понял, что давно и безнадежно увяз в этом взгляде, как муха в смоле. А Шишидо кивнул еще раз и вернулся к креслу.

– Говори, если что-то нужно. Я до утра здесь посижу.

– Утро уже наступило, – заметил Атобе.

– Нет, – отозвался Шишидо и плотнее задернул занавеси.


До Кольца оставался месяц. Летняя жара душным колпаком висела над Токио, Атобе особенно досаждали непрестанно зудящие заживающие ожоги. Но врач сказал, что он восстанавливается намного быстрее, чем можно было ожидать в его состоянии, и жаловаться не на что.

Шишидо в это время тренировался с рвением и увлеченностью по-настоящему вдохновленного человека. Он часто приходил к Атобе, пока тот был вынужден оставаться в постели. Впрочем, никакие силы не могли удержать Атобе в комнате дольше, чем на несколько дней. Потом он уже сам выбирался на задний двор, чтобы наблюдать за треком. Ошитари однажды предложил попросить Отори и Хиёши соорудить паровой привод к креслу с колесами, которое на какое-то время стало для Атобе единственным средством передвижения. Целое мгновение Атобе всерьез обдумывал идею, но потом решительно отказался. Ошитари только рассмеялся.

Потом, когда сняли повязку с лодыжки, Атобе обзавелся изящной тростью с кованым набалдашником. По его мнению, образ получился чрезвычайно достойный.

Отори и Хиёши между тем не сидели без дела. «Тристана» было решено не восстанавливать, взрывом совершенно уничтожило его котел, и пришлось бы перестраивать весь двигатель – и тогда «Тристан» уже был бы другим автомобилем, но Атобе этого не хотел. И Отори сосредоточился на чертежах, им завладела идея усовершенствовать двигатель так, чтобы повреждение предохранительного клапана не могло привести к взрыву. Хиёши же увлеченно строил механических кукол, как будто собрался передать внушительную коллекцию своей дочери – если бы она у него была.

Так проходило время. Однажды зашел Санада – выразил официальную благодарность за помощь в раскрытии преступного заговора, надежду на скорейшее выздоровление Атобе и передал для Шишидо пожелание удачи в грядущей гонке от Юкимуры. Атобе благосклонно принял благодарственный свиток и ответил, что какой-то жалкий взрыв не мог бы его сломить. Когда потом он рассказал Шишидо о словах Санады, тот усмехнулся и кивнул. И Атобе ясно ощутил укол обиды, как будто в жизни Шишидо произошло что-то важное – и без его, Атобе, участия. Вот только эта обида определенно была хорошим знаком.


На этот раз, несмотря на отсутствие угрозы, Атобе распорядился о самой тщательной охране из проверенных людей. Кроме всего прочего Санада прислал ему телеграмму, сообщавшую, что в этом году Кольцо будет находиться под усиленной охраной совместных сил городской и тайной полиции. Дело о «паровых террористах», очевидно, сильно взволновало Императора.

Чем ближе была гонка, тем сильнее нарастало напряжение. Но в последнее утро перед Кольцом оно как будто растворилось вместе с первыми лучами рассвета. Атобе попросил всех собраться в малой гостиной, чтобы сказать несколько напутственных слов. И войдя в комнату, он сразу почувствовал настроение команды. Они, конечно, волновались, но вместе с тем были преисполнены решимости – самого правильного состояния перед гонкой.

– Сегодня, – сказал Атобе. Садиться он не стал, вышел в центр комнаты и обвел всех взглядом, подолгу останавливаясь на каждом.

Ошитари казался как обычно непроницаемым, но в глазах его можно было видеть предвкушение. Хиёши против обыкновения взгляд не отвел, как будто расписываясь в своих намерениях. Отори мягко улыбался, но смотрел твердо. Шишидо глядел вызывающе, но уверенно, полностью сознавая собственную силу.

– Сегодня, – повторил Атобе, – вы покажете, чего стоите. Мы шли к этому дню целый год, и я знаю, что вы не подведете. Поняли? Мы победим!

Больше говорить ничего не хотелось – и не нужно было. Они никак не ответили, но улыбнулись. Атобе подумал, что другого символа понимания ему и не требуется.

Хиёши и Отори отправились следить за перевозкой «Мира льда» к треку Императорского кольца. Ошитари исчез, но у него, скорее всего, было невпроворот официальных и скучных дел, потому что он взял на себя все хлопоты, связанные с Кольцом. Шишидо вышел последним. Он так ничего и не сказал, но, оставшись один, Атобе ничуть об этом не пожалел.

[aoi_kaze]

Утро выдалось солнечным и жарким. Конец августа в этом году выдался прохладнее, чем обычно, что было странно после очень жаркого июля. Но в день Кольца природа как будто одумалась и решила нагнать упущенное. Дорога к треку была душной и пыльной, к тому же запруженной повозками, несмотря на ранее время.

– Ты только посмотри, что может сделать с людьми обычный террорист, – сказал Ошитари, с интересом разглядывая уже собирающуюся толпу на трибунах, вокруг трека. – Обратил внимание, что достроен целый ярус? Все хотят посмотреть гонки, которые, вполне возможно, превратятся в смертоубийство.

– Не превратятся, это раз. И два, он не был террористом, – отозвался Атобе.

Они пробирались сквозь толпу к ангару, Атобе с раздражением чувствовал, что поврежденная лодыжка снова его беспокоит – несмотря на прошедшее время, боль регулярно возвращалась, особенно в минуты эмоционального напряжения, не позволяя расстаться с тростью. Наконец последний рубеж из офицеров полиции, охраняющих закрытую для посетителей территорию, отведенную спортсменам, был пройден. Осталась позади разгоряченная толпа, делающая ставки, обсуждающая автомобильные сплетни и воняющая дешевым сакэ и луком. Впереди лежали ровные ряды гаражей – на треке Императорского кольца, в отличие от прочих гонок, ангары участников были постоянными сооружениями, выполненными в европейском стиле и не лишенными определенного изящества. Атобе уже видел эти приземистые темно-серые деревянные здания, украшенные кованым чугуном и ажурной медью, но сейчас он смотрел с совершенно новым чувством. Из недостижимой, кажется, мечты Императорское кольцо превратилось для него в реальность.

«Мир льда» стоял посреди ангара в лучах солнечного света, льющегося сквозь стеклянный плафон в крыше. Хиёши проверял уголь, Отори о чем-то говорил с Шишидо – они склонились над схемой трека, разложенной прямо на полу. При появлении Атобе все трое подняли головы, Отори встал и поклонился.

– Господин, мы готовы. «Мир льда» в идеальном состоянии, стратегия определена.

Отори даже вытянулся по струнке и выглядел куда серьезнее, чем обычно. Это могло бы показаться смешным, но сейчас Атобе был настроен так же.

– Прекрасно. Публика уже собирается, смотреть на вас будут тысячи. Покажите им отличное представление.

Время перед стартом тянулось бесконечно. Шишидо нервничал больше всех, загнанным зверем он ходил из угла в угол, но когда Атобе предложил ему успокоиться и посидеть, вмешался Отори:

– Шишидо-сан всегда так ведет себя перед заездом, – пояснил он шепотом. – Это его собственный способ бороться с волнением.

Когда настало время, усилиями Хиёши, Отори и троих слуг «Мир льда» покатили к стартовой черте. Атобе подошел к Шишидо и улыбнулся ободряюще:

– Удачи.

Шишидо пожал его руку, они расстались. Атобе нужно было занять свое место в зрительской ложе, снова пришлось пробираться сквозь толпу. Жара усилилась, полуденное солнце висело высоко в небе, опаляя стадион безжалостными лучами. Впрочем, в ложе, отведенной для владельцев автомобилей, было почти прохладно. Пройдя к своему креслу, Атобе оглядел трек. Ошитари присел рядом и тихо прошептал:

– Господин из Токийского технологического тоже здесь.

Янаги обнаружился на другом конце ложи, он вежливо кивнул в знак приветствия.

– Это будет интересная гонка, – сказал Ошитари.

Внизу, на сияющем желтизной треке, стояли готовые к старту автомобили. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правоте Ошитари. Несколько машин строились в уже ставшей традицией манере – огромные котлы, высокие трубы, извергающие сейчас клубы пара и гари. На их фоне «Мир льда» выглядел нелепо миниатюрным, как игрушка. Но кроме него был еще один автомобиль, сильно отличающийся от остальных, – вне всяких сомнений, он принадлежал университету.

Очевидно, Инуи и Янаги вдохновлялись теми же европейскими идеями, что и Отори с Хиёши. Их автомобиль, «Император», тоже обладал совсем небольшим котлом, только корпус был более вытянутым и приземистым, как будто его сжали со всех сторон, прижали к земле.

– Вот кто может представлять для нас настоящую опасность, – продолжил Ошитари. – Остальные не помеха. Что скажешь?

Атобе смотрел на трек – вот рядом с «Миром льда» мелькнул Отори, Шишидо было не видно из-за пара и массивного силуэта чужого автомобиля, но можно было представить, как он сосредоточенно смотрит прямо перед собой и держит руки на рычагах управления. Атобе и сам еще помнил все чувства, бурлящие в душе на стартовой черте.

– Скажу, что хороший поединок – все, о чем можно мечтать.

Когда прозвучал стартовый выстрел, шум трибун слился в один мощный рев, который почти полностью перекрыл звуки двигателей. Автомобили ринулись вперед тяжелой лавиной, оставляя за собой облака пыли и копоти. «Мир льда» и «Император» почти сразу оказались в хвосте, громоздкие моторы с огромными котлами в первые же секунды после старта оставили их позади. Наверняка видимость на треке была ужасная, Атобе представил, как пыль из-под колес бьет в лицо, залепляет очки и мешает дышать. Он даже почти услышал раздражение Шишидо – так, как будто сам был там вместе с ним.

Гонщики прошли первый поворот, никаких существенных изменений в общем порядке не наблюдалось. На втором повороте один из автомобилей – с самым внушительным котлом и иссиня-черной трубой – вырвался на полкорпуса вперед, что было встречено усилившимся ревом трибун. Атобе бросил короткий взгляд на Янаги: он не выказывал никаких признаков беспокойства, будто его не заботило, что «Император» плетется в самом конце. Впрочем, Атобе отставание собственного автомобиля тоже не беспокоило. Все начнется после третьего поворота.

Вся суть маневра, который Шишидо намеревался провернуть, заключалась в том, чтобы обойти соперников на четвертом повороте по внешнему кругу, используя мощность второго котла, который должен был придать ускорение, достаточное, чтобы вырваться вперед даже при значительном отставании. Вне всяких сомнений, какой-то подобный туз был припрятан и в рукаве гонщика университета.

Стройная лавина автомобилей вышла к повороту, впереди по-прежнему держался все тот же автомобиль с черной трубой, а двигались они все так близко, что возможности для обгона почти не оставалось. Не для Шишидо, впрочем.

В нескольких метрах перед поворотом он отпустил клапан второго котла. «Мир льда» поначалу медленно, потом все быстрее начал догонять ушедших вперед соперников. Атобе стиснул набалдашник трости – гонщик «Императора», видимо, сделал что-то подобное, потому что теперь он стремительно нагонял «Мир льда». Шишидо, очевидно, понял это и резко изменил первоначальный план. Вместо того, чтобы обходить основную волну автомобилей по внешней кромке, он свернул к внутренней.

«Мир льда» теперь набирал скорость очень быстро, но для Атобе время остановилось. Как во сне, он видел, что Шишидо прошел мимо одного автомобиля так близко, что чуть не столкнулся, – у другого водителя не выдержали нервы, машину мотнуло в сторону. Следующего соперника Шишидо обходил уже не по грунтовому покрытию трека, а по траве обочины: тяжело, невыносимо медленно, но все равно успешно. Потом остался только лидирующий черный гигант, но поворот уже закончился, гонка вышла на финишную прямую, и здесь все решалось в считанные секунды.

Противостояние Шишидо и гонщика университета сопровождалось оглушительным ревом трибун. Никто не ожидал ничего подобного, Атобе знал, что ставки на «Мир льда» ничтожны, и в фаворитах находился «Император». Надо думать, увидев, какую машину университет построил в этот раз, многие зрители приготовились бесславно распрощаться со своими деньгами. Теперь же в них снова вспыхнула надежда.

Шишидо и университетский гонщик шли к финишу корпус к корпусу, остальные автомобили остались позади. Последние мгновения – Атобе не выдержал и вскочил на ноги, не отрывая взгляда от трека – и взмах судейского флага возвестил о том, что у Императорского кольца появился новый победитель.


– Всего несколько сантиметров, – сказал Янаги, пожимая руку Атобе. – Однако удивительно, что ваши инженеры смогли сконструировать автомобиль с двумя котлами. Это чрезвычайно перспективное изобретение.

– Без сомнений, – кивнул Атобе. – Встретимся на Кольце в следующем году?

– Обязательно. Только в следующем году паровые гонки будут уже совсем другими, – ответил Янаги.


В то мгновение, когда «Мир льда» пересек финишную черту – секундой позже, и это уже не была бы победа, – Атобе увидел, как изменилась его жизнь. Но действительно понять это он смог гораздо позже, когда в ангаре рядом с остывшим неподвижным автомобилем встретился с Шишидо. Отори и Хиёши ушли вместе с Ошитари, наверное, обмывать победу, и в опустевшем ангаре было очень тихо, только доносился неясный шум голосов снаружи.

– Я победил, – Шишидо улыбнулся.

– Спасибо.

– Теперь вернемся к нашему договору.

Атобе хотел было сказать что-то, но Шишидо подошел к нему совсем близко – как уже делал не раз, но теперь он все еще улыбался и очень сильно пах паром и гарью.

– Это я должен тебя благодарить, – прошептал он, прежде чем поцеловать.

Когда то же самое произошло в первый раз, Атобе чувствовал только обиду. Меньше всего на свете он хотел тогда, чтобы Шишидо выражал благодарность способом, который был ему самому неприятен. Теперь Атобе думал о своей собственной благодарности и понимал, что никогда не сможет действительно выразить ее. Шишидо слишком сильно изменил его жизнь, чтобы за это можно было как-либо расплатиться.

– Что скажешь насчет того, чтобы выиграть для меня Кольцо в следующем году? – спросил Атобе, когда Шишидо отстранился. На губах остался привкус гари.

– Плевое дело, – кивнул Шишидо.

~КОНЕЦ~

[[Гер]]

Скачал, убежал читать!
Иллюстрация с Атобэ прекрасна!
вторую, как и полагается, я посмотрю в конце!

[Noa Streight]

О, блин, Гер успел передо мной отметиться)
Нуачо, зря я тут шо ле сидела в ночи и, по мере чтения, полчаса пузырила в скайпик восторгом и умиляшками.
Только написала коммент — дайры слегли... Всё против меня.

Очень понравилось, как подана тема машинок, и вообще много-много дроча на паровые котлы — это интересно и прекрасно. Ощущается, что автор вникал в матчасть, а не просто обозначил стимпанк ака гайка-гайка-шестерёнка и погнал основной массив текста рефлексиями персонажей. И очень зашло, что персонажи чисто по-человечески красивые выписаны, со здоровой не поломатой психикой. они даже слишком чисты для этого мира Что делает их близкими по подаче к аниме. Мечты, цели, высокие стремления — ну, круто же!
Читаю с улыбкой, позитивлюсь и проникаюсь.
Сейчас сильно закручена реалом, так что не факт, что в ближайшую неделю сложится у меня с завершением чтения и дальнейшими комментами (а в один я не уложилась). Пока прочитала половину и пребываю в тихой радости.
Качать автора!


Казу, оформление и коллажи очень стильные! Вот прямо белой завистью завидую твоему вкусу и чувству меры.


А беты — молодцы, провернули огромную работу, но сколько-то опечаток всё же проморгали. Видимо, из милосердия, чтоб других пейсателей не точила зависть)
Текст отличный!

[aoi_kaze]

[Гер], читай =) тут много...

Noa Streight, спасибо за чтение и вообще =)

и вообще много-много дроча на паровые котлы

я пока писала, сама прониклась, чо XD

Что делает их близкими по подаче к аниме

вот персонально, я люблю, когда удается передать вот эту часть канонности, чтобы без "поломаной психики" и прочего, а о добром-светлом-вечном. так что очень круто, что все получилось.

Сейчас сильно закручена реалом

take your time

сколько-то опечаток всё же проморгали

это увы беда работы с большим объемом, все равно что-то ускользает. но мне нравится твое объяснение

[Ria Yue]

Прекрасная идея, замечательный текст!) Прочитала с большим удовольствием и, кажется, мне даже мало показалось хд
Очень круто, что стимпанк, очень круто, что Хётэй (пусть и не весь) - очень сложно остаться равнодушным от такого-то сочетания)
Всё здорово, интересно, обосновано и с толком прописано - спасибо за эту работу

[aoi_kaze]

Ria Yue, спасибо большое за комментарий, я рада, что вам понравилось =)

[_Lucky_]

какой приятный фик!
читала не торопясь, несколько дней и будто с героями прожила знакомство, подготовку, гонки.
здорово!
хороший баланс между гоночной, детективной и романтической линиями, ни от чего не устаешь, все интересно.

Большое удовольствие получила от образа Атобэ: классно выписано сочетание королевского величия и готовности заняться самой тяжелой работой, если надо. И неожиданно зацепили взаимоотношения Санада-Юкимура-Атобэ, отличное уважение-недоверие.

Огромное спасибо за фик!

[Гер], Noa Streight, Спасибо большое! Рада, что иллюстрации вам понравились.

[aoi_kaze]

_Lucky_, спасибо за чтение и комментарий =) очень рада, что понравилось.

И неожиданно зацепили взаимоотношения Санада-Юкимура-Атобэ, отличное уважение-недоверие.

здорово! я преежвиала за эту линию - пока писала, сама с ними срослась, так что как к родным ))

[Полосатый Ран]

Хорошая работа получилась, очень такая светлая и симпатичная. И да, стимпанк же! Х) достаточно объемная вселенная получилась. И Токио, и мастерские, и толпа на соревнованиях - все здорово вписывается в мир.
Ошитари бесподобен. Вот тут я могу долго-долго рассуждать о том, почему мне нравится, когда он такой: рассудительный, чуток циничный и, в общем, здравый смысл для Атобэ. Сама такое писала, и сама такое люблю. Спасибо за него такого почему-то самый яркий образ получился))))
Иллюстрации, реально, супер! Вот точно что, все в едином стиле. Огромное спасибо за такие арты, зрителю приятно видеть красоту
но в пейринг АтоШишу я все-таки не поверила но это уже мои тараканы
Спасибо за фик!

[aoi_kaze]

Полосатый Ран, спасибо
я очень рада, что тебе понравилось и что ты нашла себе по душе )) а пейринг это на усмотрение, что делать ))

[Noa Streight]

На днях дочитала до конца - прекрасные-прекрасные персонажи. Вот выписаны с любовью!