Мало, кто понимает меня. Я тоже не особо врубаюсь.
Переводчик: SollyDoll
Иллюстратор: рыцарь Алекс
Канон: Kuroko no Basuke
Автор: ninanna
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/1820707/chapters/3910...
Персонажи / Пейринг: Аомине Дайки / Кисе Рёта
Жанр: романс
Размер: 18137 слов (перевод), 21267 слов (оригинал)
Рейтинг: PG-13
Саммари: Аомине внезапно узнаёт, что учится в одном университете с Кисе, забытые чувства дают о себе знать и начинают неуклюже и робко проявляться.
История о том, как двигаться вперед, как возвращаться назад и пытаться понять прошлое; ибо всё может повториться, если неправильно понять.
Примечания: нецензурная лексика
Глава 1.
В последние месяцы старшей школы они почти не общались, частично потому, что баскетбол неожиданно и в то же время ожидаемо остался на задворках их жизни, а частично потому, что они были слишком заняты учебой, чтобы думать о чем-либо или о ком-либо еще.
Тем не менее Момои наверняка знала, что Кисе тоже поступил в Японский университет спорта, однако она не раскрыла Аомине эту важную информацию. Осознание этого было чертовски неприятным, поскольку теперь ему приходилось сидеть рядом с Кисе, слушая первую в своей жизни университетскую лекцию. Было крайне странно встретить его в вестибюле здания примерно пятнадцать минут назад, пока Дайки сердито искал лекционный зал. Стайка хихикающих девушек отвлекла его, и, оглянувшись на них, он вдруг оказался лицом к лицу со своим бывшим товарищем по команде и соперником. Золотые глаза Кисе расширились от удивления, но не так, как его собственные, и это определенно значило, что Момои рассказала Кисе о планах Аомине. Но почему не наоборот?
Они перекинулись парой слов: Кисе удивился пунктуальности Аомине, Аомине признался, что обещал Момои не опаздывать в первый учебный день, в противном случае его ждали серьёзные последствия. Впервые им пришлось разделиться в учебной жизни, и, кажется, для Момои это стало сильным ударом, поэтому Аомине приободрил её. По крайней мере, на день. Кисе лишь мягко улыбнулся - он должно быть видел насквозь неуверенность и тревогу Аомине при расставании. И это очевидное понимание заставляло Аомине нервничать еще больше. Боже, он ненавидел наблюдательность Кисе в отношении эмоций окружающих его людей.
Перенесемся на пятнадцать минут позже, и вот они сидят рядом и слушают лекцию.
Четыре года.
Следующие четыре года Аомине предстояло учиться в этом вузе, посещать примерно одни и те же курсы с Кисе, учитывая схожесть их специальностей, быть частью той же баскетбольной команды, что и он. Это раздражало, хоть они и были когда-то школьными товарищами, сокомандниками, друзьями... и может быть, может быть между ними было что-то еще?
Аомине все еще помнил мельчайшие детали своего первого поцелуя, который Кисе украл посреди залитого лунным светом пустынного парка на обратном пути домой после многочасовой тренировки один на один. В тот день за обедом они говорили о первых поцелуях. Аомине уже и не помнил, кто первым начал эту тему. Кисе признался, что никогда никого не целовал, и это вызвало интерес и любопытство: Аомине всегда думал, что Кисе будет бабником, вокруг которого постоянно крутятся девушки. Аомине тоже был девственником, но сквозь зубы соврал, игнорируя сердитый и понимающий взгляд Момои, и был благодарен ей за то, что она промолчала. Кстати, Кисе поверил ему, а потом приставал всю дорогу домой. В какой-то момент, пока они спорили их тела придвинулись друг к другу ближе, чем обычно. Аомине ощутил теплое дыхание на своем лице, словно впервые увидел, какие у Кисе большие и завораживающие золотые глаза, пухлые розовые губы, какая безупречная у него кожа под лунным светом... Множество моментов привели к этому - украденные взгляды, неловкие прикосновения, странные сны... Каким-то образом все они сошлись и породили тот единственный миг удивления и притяжения, когда рука Аомине шевельнулась и обняла Кисе, когда глаза расширились от удивления и ожидания, когда не было ни малейшего отторжения со стороны Кисе и не было ни малейшей импульсивной решимости со стороны Аомине, когда поцелуй был таким по-детски наивным, таким сладко-целомудренным, что Аомине было больно вспоминать об этом сейчас.
Правда, было до боли красиво.
Ни он, ни Кисе не сбежали после этого. Они стояли в благоговейном страхе и в полной тишине смотрели друг другу в глаза, словно ждали какого-то чуда. Возможно, так оно и было. Аомине вынужден был признать, что те чувства были удивительны. Волшебны. После неловкого хихиканья и пренебрежительных слов они двинулись дальше и пошли домой вместе, как всегда. Вопрос о поцелуе больше никогда не поднимался, и хотя тоскливые взгляды и волнующие прикосновения случались, они ни к чему не приводили... Позже они разошлись во многих отношениях, и даже после того, как они более-менее помирились в средней школе, даже после того, как Аомине признался себе, по крайней мере, внутренне, что он явно бисексуален, даже после того, как Кисе признался всем своим друзьям, что он гей, даже после того, как они снова начали играть один на один, даже после того рокового дня в конце второго года обучения, когда Кисе, наконец, победил его в официальной игре... Они никогда не говорили об этом.
Можно ли было предположить, что всё станет таким серьёзным из-за того, что никто из них не обращал на это должного внимания? И даже если так, возможно ли, что ни один из них так ничего и не понял?
Аомине рассеянно обдумывал все это и многое другое и даже не понял, что лекция уже закончилась, но почувствовал странный трепет, когда Кисе мягко толкнул его локтем.
- Поверить не могу что ты размечтался, Аомине-ччи.
- Не выдумывай.
- Так значит тебе было скучно? А мне урок показался интересным. Учебная программа тоже выглядит многообещающе.
Глядя на поджатые губы и нахмуренные брови, на лицо человека, сосредоточенного на чем-то, лицо, которое он считал красивым, как и в первый раз, когда увидел его много лет назад, Аомине пробормотал:
- Не то, чтобы скучно... Всё нормально... Наверное.
* * *
В первый день в баскетбольном клубе оба сразу были допущены в основной состав, и это, казалось, раздражало других членов команды. Особенно задиристый имел наглость прошептать так, чтобы все услышали:
- Ну ладно Аомине Дайки, но что тут делает баскетбольная версия Анны Курниковой? Он же просто симпотный на морду подражатель.
Аомине не мог решить то ли просто фыркнуть на подобный комментарий, то ли врезать наглецу по роже. Кисе бросил на того косой взгляд, и Аомине сглотнул: все знали этот "косой взгляд". Дьявольский взгляд, обещавший злую игру и чистую силу. Аомине сам не раз был объектом подобного взгляда, особенно когда злил Кисе, которого обычно было нелегко вывести из себя. К слову, Аомине нравился этот взгляд, из-за того, что он обещал на площадке и из-за его откровенного магнетизма. Хотя он никогда в этом не признавался.
- Почему бы вам не сыграть один на один с этой баскетбольной версией Анны Курниковой, и, если вы сможете хоть раз забить до того, как я наберу десять очков, я отдам вам свою позицию?
Пока Аомине ухмылялся над этим вызывающе высокомерным заявлением, тренер пыталась разрулить ситуацию, однако обе стороны были настойчивы, поэтому она в конце концов уступила.
За несколько минут Кисе Рёта полностью уничтожил своего противника: он не дал ни единого шанса на бросок, легко крал мяч всякий раз, когда другой получал его, забивал плавно и намеренно выпендрёжными способами, чтобы ошеломить аудиторию. Забив в кольцо последнее десятое очко, Кисе с улыбкой навис над своим противником, который просто лежал на земле, тяжело дыша и обливаясь потом из-за сильного давления и быстрого темпа короткой игры. Это не было хвастовством или высокомерием, напротив - это выглядело невинно и беспечно. Кисе протянул руку и помог своему товарищу по команде подняться, а затем заговорил ясным голосом, лишенным какой-либо ярости, но полным совершенной решимости и характерного задора:
- Ты прав, на самом деле я просто симпотный на морду подражатель. Чертовски отличный!
Он усмехнулся и бросил взгляд на зрителей - все были ошарашены, за исключением Аомине.
- Выпендрежник! – весело сказал тот.
- Ой! Аомине-ччи, я же всё-таки модель! – ответил Кисе и повернулся к тренеру. - Тренер, можно нам с Аомине-ччи использовать спортзал после занятий в клубе? Видите ли, нам нравится играть с ним один на один.
- Мне не нравится.
- Аомине-ччи! Тебе нравится! Отныне ты должен это любить.
- Ничего я не должен.
- Ленивая жопа!
И Аомине подумал, что Кисе, смешливо изображающий обиду, никогда не повзрослеет настолько, чтобы перестать быть по-особенному милым.
* * *
Аомине заново узнал, что баскетбольные тренировки становятся более приятными, когда есть тот, кто действительно может противостоять ему. После трех лет, проведенных в старшей школе Тоо, он сильно скучал по возможности тренироваться с достойным противником, хотя и школа, и команда Тоо нравились ему куда больше, чем он признавал.
Увлекательнее всего становилось, когда этим человеком был Кисе. Конечно, здорово, что Акаши мог противостоять Аомине, но тогда Акаши был настолько совершенен, что вряд ли кто-то из людей мог когда-либо стать таким же, и это было известно с самого начала. Неудивительно, что исход игры был известен заранее, и поэтому… иметь с ним дело было не так захватывающе? Кагами отлично умел раздражать и доказал, что играть против него - чистое удовольствие, но без Куроко он был не так интересен и крайне ненадежен в игре: иногда получалось круто, иногда дерьмово, вдобавок он ничем не был связан с Аомине. Конечно, на площадке было соперничество, но за её пределами у них не было ничего общего, кроме любви к баскетболу и увлечением Куроко. А вот Кисе был другим. Потому что именно Аомине познакомил его с баскетболом, бессознательно запечатлел в его сердце любовь к игре, с удовольствием раздражал в течение многих лет и по-своему тренировал (потому что Аомине не знал другого способа обучить кого-то, кроме как играть против него). Это всегда было своеобразной гонкой, где ученик сталкивался с мастером, где поклонник сталкивался с идолом. Это было чертовски сложно, как в голове, так и на площадке, и почему-то это волновало Аомине.
Тем не менее, ни он не соглашался играть с Кисе один на один так часто, как в средней школе, ни Кисе не просил. Они все еще играли, по крайней мере, раз в неделю, и всякий раз это затягивалось на несколько часов. Они быстро разогревались, и вскоре снова начинались неловкие прикосновения, задевания локтем, взъерошенные волосы, ладонь, которая задерживалась дольше обычного, случайная хватка, которая была сильнее обычного, бессознательные наклоны и удары... Однако ни один из них не реагировал с той остротой и беспокойством, которое было в средней школе. Внешне они были безразличны, и вся видимая реакция ограничивалась понимающим взглядом. Негласный секрет, невысказанный, но осознанный, хорошо хранимый и иногда признаваемый.
Близкий и понятный образ Кисе изменился - в старших классах они виделись, только когда играли или в те редкие моменты, когда большая часть банды Тейко по какой-то причине (чаще всего по инициативе Куроко) собиралась вместе. Близость, которую они разделяли в средней школе, была утеряна, и вместе с этим были упущены некоторые факты, которые стали более очевидны теперь, когда они снова проводили, по крайней мере, полдня вместе.
Кисе заметно подрос, хотя небольшая разница в росте - около трех сантиметров - сохранилась. Аомине это нравилось – можно было дразнить его, но и быть на равных, лицом к лицу. Черты его лица оставались такими же красивыми, но он повзрослел по сравнению со школьными днями; лицо стало очерчено гораздо четче, подбородок стал немного более угловатым, глаза искрились не детской наивностью, а харизмой взрослого человека. Он выглядел таким же юным, мягким и красивым, как всегда, но по-взрослому. Когда они ходили полуголые в раздевалке или сталкивались друг с другом в душе, Аомине не мог не отметить, что его тело стало более зрелым. Также он обнаружил, что отводит взгляд, когда во время тренировок Кисе иногда поднимал футболку, чтобы смахнуть пот, и обнажал часть живота. Не то, чтобы он не знал, что может желать мужчин - он давно это понял и прошел через внутреннюю панику, вызванную этим, давным-давно. Дело было в том, что он был особенно разборчив в мужчинах, и они редко вызывали у него такой яркий интерес. Однако Кисе удалось стать исключением, и Аомине почувствовал внутри тиски возрожденных желаний.
Это произошло почти случайно, однажды, когда они уходили из завёрнутого в ночную темноту кампуса, который освещался лишь лунным светом, и предметы тускло обозначивались в темноте. Как часто бывает в эти часы, весь кампус жутко молчал и был слышен лишь стрекот сверчков. Аомине почувствовал желание. Это не обязательно было сексуальное желание, но и не обязательно несексуальное - это была смесь того и другого. Возможно, дело было в том, как чудесно пахли волосы Кисе после душа, возможно, в том, как он напевал ту же самую дурацкую песню, которую напевал со средней школы, возможно, в том, как под лунным светом лицо Кисе заманчиво сияло, возможно, в том, как их плечи время от времени соприкасались, когда они шли бок о бок, и каждое из этих случайных прикосновений заставляло тело Аомине гореть. Как бы то ни было, он придвинулся ближе к нему, их руки соприкоснулись, вскоре его шаг замедлился, и он остановился. Кисе тоже остановился и обернулся к нему. На его лице было любопытство и сомнение. Аомине сделал шаг ближе. Их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и Кисе не убежал, не оттолкнул его, но сделал одну вещь, которая, возможно, объясняла все яснее чего бы то ни было: он улыбнулся. Улыбкой, в которой отсутствовала радость или веселье. Она была грустной, сломанной и горькой, в его глазах было только сожаление и почти жалость. Аомине, не мигая, пристально смотрел на него, чтобы убедиться, что он все правильно понял.
Он понял всё правильно, даже более правильно, чем ему хотелось бы. Поэтому он сглотнул, и одновременно Кисе отвернулся и пошел дальше. Каждый шаг был ужасно медленным. Очнувшись, Аомине догнал его в мгновение ока, решив не копаться в этом вопросе сейчас. Когда их темп снова выровнялся, и прошло несколько минут неловкого молчания, Кисе заговорил о своем парне. Он что-то бормотал, и явная неуверенность окрашивала все его слова, но он продолжал говорить о случайных вещах, обыденных вещах, ненужных вещах - о своем парне и их отношениях. То, что Кисе - гей, Аомине знал, как знали все в команде Тейко, и, несмотря на его обычно откровенно дружелюбный и, казалось бы, слишком открытый образ жизни, Кисе редко выдавал секреты и очень защищал свою частную жизнь: никто не слышал, чтобы он говорил о своих любовниках, хотя Аомине был уверен, что тот рассказал все Момои - она всегда казалась ближе к нему в сердечных делах, и это, честно говоря, немного раздражало Аомине.
Он ничего не говорил в ответ, только кивал то тут, то там и фыркал, и к тому времени, когда они подошли к воротам кампуса и пришло время расходиться, Аомине так ничего и не сказал о неловкой паузе и неожиданно интимном моменте, который у них был. И Кисе тоже.
Через пару секунд после того, как они повернулись друг к другу спиной и начали расходиться своей дорогой: Кисе - к своей квартире, Аомине - к автобусной остановке, он повернул голову, чтобы украдкой взглянуть на Кисе. От вида его широких плеч и спины, его медленных шагов, сердце Аомине болезненно закололо, и он осторожно погладил себя по груди. Как будто боль в сердце от тоски и потери можно было излечить с помощью собственной ладони.
* * *
Миниатюрная грудастая брюнетка, которая непреклонно следовала за ним повсюду в кампусе, получила эсэмэску через несколько дней после неудачной попытки Аомине поцеловать Кисе. Они встретились в тот же выходной. Свидание было вежливым и неинтересным, секс, который последовал за ним, был хорошим, но почему-то не доставил удовлетворения. Аомине дрожал от оргазма, мышцы покалывало от удовольствия, но чего-то не хватало, и он обнаружил, что все его мысли были о том, каково это - испытывать такие моменты с Кисе. Пришли на ум немного пугающие и лично позорные мокрые сны о нём в средней школе, когда они были товарищами по команде. Очень редко он когда-либо задумывался об этом в то ушедшее время. Но вот он здесь, мокрый от пота и слюны девушки, которая свернулась рядом с ним голая и тяжело дышала. Его собственная грудь продолжала подниматься и опускаться, поскольку возбуждение все еще владело телом... и мысли были полностью сосредоточены на том, каково это - чувствовать рядом с собой Кисе, каково это - чувствовать его руки, которые были намного больше, чем у этой девушки, на своем торсе, каково это - чувствовать прикосновение его мускулистых ног к своим собственным, каково это - слушать его горячее и тяжелое дыхание...
Примерно через десять минут, когда она спросила о следующей встрече, Аомине откровенно сказал, что больше не планировал с ней встречаться.
Она бросила подушку ему в лицо. К тому времени, как он вышел из душа, она уже ушла, и это только облегчило холодно-тяжелое чувство вины, поселившееся где-то в животе. Момои разозлилась бы на то, каким он может быть временами придурком. Но также она пожалела бы его, как мать своего непослушного и глупого сына.
В ту ночь он пришел к ней вместо того, чтобы идти домой - в нем появилась отчаянная потребность в компании (что случалось крайне редко), и мысль о вечно пустой и одинокой квартире была неприятна. Лениво валяясь на ее кровати, пахнущей гранатово-цитрусовым гелем для душа, который она обожала и который тайно нравился и ему, он сонно пробормотал,
- Помнишь, я однажды сказал, что мне тоже могут нравиться парни?
- Ага... - Она все еще работала над докладом по корпоративному праву, и голос ее звучал немного рассеянно.
- Думаю, что могли бы... ну, кто-то типа Кисе... Ну, как-то так.
Тихий звук ручки прекратился, и она повернулась к нему на стуле.
- Серьёзно?
- Наверное...
- Ясно...
- Ясно? И это всё?
- А я должна была удивиться?
- Ну, я так думал…
- Скажем так, ты всегда относился к нему немного по-другому. Задирал его чаще остальных, но в то же время чрезмерно опекал. Учитывая то, насколько ты не умеешь разбираться со своими чувствами, это многое значит. Так что с тех пор, как ты сказал мне, что тебе тоже нравятся мальчики, я думала, что у тебя есть чувства к нему.
- Серьёзно? Блин. Бесишь. - Аомине уткнулся лицом в подушку. Она пахла Момои еще сильнее, но он не возражал - у нее он всегда чувствовал себя спокойно, как дома.
- Ну и?
- Что?
- Почему ты говоришь мне это сейчас? Что-то случилось, да?
- Типа того. Точнее, могло случиться, но нет.
- И что же?
- Блин, я должен отвечать?
- Я имею в виду, что ты начал говорить об этом...
- Ладно. Я почти поцеловал его.
- Почти? Он отверг тебя?
- Не совсем... Он просто стоял и смотрел на меня.
- И ты не продолжил? Круто. Я имею в виду, что это хороший шаг для тебя, учитывая, насколько импульсивным ты обычно бываешь. Я даже немного горжусь.
- Он просто выглядел... таким грустным. Как будто, если бы он позволил мне поцеловать себя, это причинило бы ему лишь боль. Поэтому я не смог.
- Но почему это должно было причинить ему боль? Он же не отказал тебе? Не говори мне, что случилось что-то еще! Скажи мне, что ты не сделал ничего плохого, Дай-чан.
- Я не… Вроде.
- Вроде?
- Ага... Мы целовались однажды. В средней школе.
- Что?! - Момои в шоке уронила металлическую ручку на стол. Этот звук и ее потрясение еще больше смутили Аомине, и он зарылся лицом в подушку. Его голос звучал совершенно глухо:
- Ага…
- Когда это случилось? Боже... был один раз, когда вы, ребята, начали вести себя еще более неловко, чем раньше, и тогда... это же после фестиваля, да?
- Ага…
- Поверить не могу!
- Это было по обоюдному согласию! - Аомине вскинул голову. Его раздражала возможность того, что Момои может подумать иначе. Она выглядела обеспокоенной, но полной сочувствия.
- Речь идет не только об этом. Ты не такой мерзавец, чтобы заставлять кого-то, слава Богу, но тем не менее ты довольно невнимательный. Что случилось после того, как вы поцеловались?
- Ничего. Мы просто больше никогда об этом не говорили. Я не знаю. Я испугался, ясно? Я имею в виду, что мне всегда нравились девушки. Мне нравятся девушки. Это было не так-то просто. К тому же ему тоже было неловко. Я не знаю... а потом с баскетболом всё равно случилась какая-то лажа, и все пошло под откос… Чёрт.
Он снова уткнулся лицом в подушку. Он не видел, но слышал шум двигающегося стула и мягкие шаги Момои. Кровать слегка просела под ее весом, и он почувствовал, как ее тонкие, маленькие пальцы нежно перебирали его короткие волосы.
- Он тебе действительно нравится?
- Думаю, да... Блядь... В последнее время я думаю о нем гораздо больше, чем хотелось бы. А уж учеба в одном универе вообще всё испортила...
- Понятно. Ты пробовал поговорить с ним об этом?
- Как ты вообще можешь такое мне предлагать?! Чёрт, после случая с почти поцелуем, знаешь, что он сделал? Этот маленький говнюк начал трындеть о своем "парне"! Я имею в виду, что он никогда не говорил со мной о своих парнях. Что это значит? Типа «я занят»? Блин.
- Он действительно так сделал? Интересно… Блин, хреново...
Всякий раз, когда Момои хотела что-то скрыть или чувствовала, что попала в затруднительное положение, ее голос становился выше. Это было почти незаметно для большинства людей, но не для Аомине, который знал ее с незапамятных времен.
- Что?
- Ничего...
- Если ты что-то скрываешь, лучше просто скажи. - Он повернулся на бок, высунул половину своего лица, и впился взглядом в ее явно нерешительное выражение.
- Ну, хорошо… Я имею в виду, что Ки-чан мой друг, но ты... Ты - это ты, так что... Думаю, я ничего не могу с этим поделать. Надеюсь, Ки-чан простит меня.
- Говори уже.
Она посмотрела на него в ответ и слегка поджала губы.
- На самом деле он не очень хорошо ладит со своим парнем.
- Неужели? Он только и трепался о том, какой тот классный.
- Ну, он ему нравится, но Ки-чан ужасно не уверен в себе и подозревает, что его обманывают...
- Ты что, издеваешься? Этот придурок ему изменяет? Убью тварь!
- Нет, это не поможет, и мы оба знаем, что ты не так жесток, как говоришь, так что прекрати.
- Но как он мог?! Я имею в виду, Кисе... ну... неплохая пара, знаешь ли.
- Я знаю! Я так разозлилась...
- Хм, это означает, что ты, вероятно, провела расследование?
- Я хотела! Но Ки-чан был непреклонен, и я ничего не сделала. Он говорил, что не хочет этого слышать и быть таким - сомневающимся, преследующим... Он говорил, что если не может установить доверие, то нет смысла продолжать такие отношения. Поэтому я и удивилась, что он хорошо говорил о своем парне с тобой.
- Хм... Может быть, они во всём разобрались?
- Нет, сомневаюсь. Я говорила с ним на прошлой неделе, и все выглядело более или менее так же.
- Блин, не могу поверить... в это. Эх. Блядство. - Аомине снова уткнулся лицом в подушку. Пусть лучше Момои думает о нем, как о ребенке, чем видит его покрасневшие щеки.
Но она только хихикнула.
- Почему бы тебе просто не дать ему немного времени? И если это не поможет, ты всегда можешь поговорить с ним... Так будет лучше.
- Ладно... Если хочешь.
- Просто чтоб ты знал: я бы не возражала, если бы вы начали встречался. Я думаю, что из вас получилась бы милая пара.
Аомине повернулся на несколько сантиметров в сторону, чтобы снова была видна только половина его лица, и подозрительно изогнул бровь.
- Ты что, шутишь? Какая нахрен "милая пара”?
- Что? Ты не думаешь, что вы милые?
- Ни разу. Хотя мы были бы чертовски сексуальны.
- Черт! Я не могу с тобой. В самом-то деле! Ты такой тупица! - Она выругалась и легонько похлопала его по плечу в шутливом упреке, затем поднялась и пошла обратно к столу. Любовные заботы ее лучшего друга были важны, как и ее учеба на юридическом факультете.
- Хм... Сацуки.
- Что? - не глядя на него, пробормотала она, читая последние несколько строк. Одна из фраз выглядела грамматически немного неправильной, но она не была уверена, как именно можно это исправить,
- Ты классная, знаешь?
Довольная улыбка появилась на ее лице. Начав переписывать последний абзац, она пробормотала:
- Ага, знаю. И не за что.
- Я не сказал "спасибо".
- Ага, знаю.
* * *
Две недели спустя, в пятницу, Кисе не только опоздал на учёбу и пропустил половину дневных занятий, но и на тренировке был вялым и отвлеченным до такой степени, что тренер отругала его четыре раза, что было вдвое больше обычного. Кисе не стал просить об игре один на один и поспешил в раздевалку, где пытался вылезти из влажных от пота шорт и футболки. Он казался таким отстраненным, будто его мысли витали где-то далеко, и для него было постоянным испытанием возвращать сознание к реальности, чтобы должным образом заставить конечности шевелиться. Аомине наблюдал за ним с беспокойством, но пообещал себе держаться безучастно как можно дольше. Кисе вздохнул сильнее обычного, но за этим не последовало ни обычного мурлыканья, ни мило надутых губ.
- Кисе, ты завтра работаешь?
- Не-а... А что?
- Я слышал, что винный магазин в двух кварталах отсюда, рядом с заправкой, не требует удостоверения личности, если покупатель выглядит достаточно взрослым.
- И что?
- Думаю, что смогу их обмануть.
- Ты шутишь.
- А почему бы и нет? К тому же ты живешь неподалёку, и завтра мне тоже нечего делать. Знаешь, мы могли бы купить закуски. И я слышал об одном очень хорошем ужастике. У тебя есть канал Netflix, верно?
- Ага. Хотя это довольно неожиданно...
- Не хочешь, что ли?
Кисе озадаченно и с некоторым любопытством взглянул на Аомине, возможно, пытаясь выяснить какие-то скрытые за этим предложением намерения. Однако ничего не было, кроме отчаянного желания Аомине заставить его чувствовать себя лучше единственным известным ему способом - быть другом. Ну, более порядочным другом, чем обычно. Весь сценарий, который он предложил, был дешевкой, пародией того, что Момои делала для него, когда он был в депрессии. Без алкоголя, конечно. На самом деле, узнай она, что он сейчас предлагал Кисе алкоголь, Аомине сильно не поздоровилось бы Он небрежно пожал плечами, хотя на самом деле был полон решимости убедить Кисе, и сказал:
- Если не хочешь, то и не надо, мне просто было скучно. - Как бы иронично ни звучало, но должно было сработать.
- Хммм… Ну, ладно, почему бы и нет? Ну, то есть мы уже почти взрослые… А давай!
Аомине победно ухмыльнулся, когда Кисе с энтузиазмом кивнул головой, словно убеждая свое подавленное внутреннее "я" открыться. Это было немного забавно и даже привлекательно.
Как он и ожидал, они смогли купить пива, что обрадовало обоих: они боялись, что их застукают как несовершеннолетних, гораздо больше, чем показывали, и само по себе было чудом, насколько владелец магазина был отвратительно беспечен. Закуски были готовы, фильм начался. Они попробовали свой первый алкогольный напиток и немедленной реакцией обоих было отвращение. Аомине просто уставился на банку и проглотил содержимое с расстроенным видом, а вот лицо Кисе стоило увидеть: сначала любопытство с возбуждением, потом смущение и удивление, затем совершенное отвращение и тревожный шок, и закончилось всё надутыми губами.
- Ужас какой-то! Фу! Мне нужна вода. Беее!
Он побежал за водой, в то время как Аомине осмелился сделать еще один глоток, как бы показывая Кисе, что он более взрослый.
- Не так уж плохо, - солгал он. На самом деле было ужасно, но Аомине постарался сделать вид, что все в порядке. - Нужно немного привыкнуть... - Или, по крайней мере, он принимал желаемое за действительное. Он правда надеялся, что все будет хорошо после нескольких глотков, потому что, черт возьми, он заплатил бешеные деньги за шесть банок.
После нескольких словесных перепалок они опустошили по банке и уже чувствовали себя навеселе. Фильм оказался посредственным и не очень интересным, но их опьяненное состояние помогло им лучше погрузиться в него и, таким образом, сделало совместный кинопросмотр гораздо более интересным. Фильм закончился поздно ночью, и к этому моменту они умудрились выпить по паре банок, и Аомине спрятал оставшиеся две банки в холодильнике за фруктами, гарантируя, что никто не сможет разглядеть их с первого взгляда, как будто это было какое-то легендарное сокровище, которое не должно быть легко обнаружено.
Между разглагольствованиями о баскетбольном сезоне и о том, как они определенно надерут задницу парочке Куроко и Кагами, даже если этот дуэт будет разбавлен тем нахальным бывшим распасовщиком из Шутоку, между жалобами на то, как трудно учиться в универе, на грудастую брюнетку, которая продолжала приходить, чтобы наблюдать за тренировками только ради того, чтобы смотреть на Аомине, Кисе пробормотал кое-что так тихо и мимоходом, будто он упомянул об этом, чтобы Аомине заметил, но не стал заострять внимание, как на чем-то незначительном среди более важных тем для беседы, то, на что не стоит обращать особого внимания:
- Знаешь, он со мной расстался...
- Хм... Это его проблемы.
- Я и сам планировал его бросить, но не успел. Я такой лузер.
- Говорю же, его проблемы.
- Ты просто так говоришь, Аомине-ччи...
- Нет, я серьезно... Правда.
Они устали, даже пальцем было лень шевелить, поэтому они смотрели друг на друга молча и в ожидании, но ожидали ли они одного и того же, задавался вопросом Аомине... Так они смотрели и смотрели, а потом Кисе улыбнулся. Улыбка была еле заметной и хрупкой, первая за весь день, по крайней мере, первая искренняя, и, хотя она была крошечной и Аомине казалось ужасно банальным так на ней зацикливаться, он почувствовал, как его сердце взорвалось в груди, когда увидел эту маленькую улыбку в уголках полных губ Кисе в тусклом свете комнаты (они выключили свет для фильма и полагались только на лунный свет, льющийся из окна, и телевизор в комнате).
“То, что он лоханулся, мне только на руку, черт возьми. Надеюсь, что это так,” Аомине подумал, но не осмелился произнести вслух. Золотые глаза Кисе медленно потеряли свой блеск. Он стал моргать все медленнее, а затем его веки вообще перестали открываться. В тишине комнаты послышалось тихое посапывание. Аомине с удивлением словно со стороны наблюдал за тем, как он сам спал на диване рядом со своим товарищем по команде и слушал колыбельную его нежного дыхания и тихого сопения.
* * *
Они так редко встречались во время летних каникул, что это было настоящей пыткой для Аомине. Каждый раз, что они виделись, был связан с баскетбольным клубом. На последней официальной игре Кисе улучшил свой результат, забив столько же очков, сколько Аомине. Сначала тот запаниковал, думая, что Кисе намеренно избегает его, но Момои успокоила, признавшись, что Кисе решил полностью посвятить себя учебе и работе, частично чтобы забыть о своем бывшем парне-неудачнике, а частично потому, что он мог не сделать всё то, что запланировал в течение семестра.
Интересно, как можно провести много времени вдали от кого-то и ничего не чувствовать, но потом, как только с ним сформировалась особая привязанность, даже не видя его лица, можно задушить от счастья весь мир? Аомине никогда не считал себя особенно сентиментальным или любящим, но Момои всегда говорила, что внутри он, должно быть, очень порядочный и милый, раз дети и животные обожали его. Он никогда не понимал эту логику, но она его немного успокоила. Несмотря на то, что многие считали его настоящим придурком, он себя таковым не считал и не хотел бы им быть. Он определенно был высокомерным и непристойно прямолинейным, но находил эти качества логичными и необходимыми, и не думал, что они автоматически превращали его в придурка. Он не был злым, в целом, и не хотел быть злым.
Хотя эти мгновения тянулись томительно долго, однажды он вдруг осознал, что приближается конец августа. Лето пролетело быстро, и в то же время мучительно медленно. Это то, что называют относительностью времени? Он сомневался. Как бы то ни было, последнее, чего он ожидал, возвращаясь домой после шопинга с Момои, это действительно найти кого-нибудь дома - оба его родителя были в командировках, как обычно, и, насколько он знал, его дом будет таким же пустым и скучным, как всегда. Оказалось совсем не так: вместо этого все его товарищи по команде из Тейко, несколько парней из Тоо и пара его приятелей из университета были там. Конфетти и торт и громкий, чрезвычайно какофонический крик “с днем рождения!" - все стандартные приветствия, которые можно увидеть в фильмах и телешоу.
"Ух ты, - подумал он, услышав пронзительный лай, - даже собака здесь".
Момои вышла через секунду из-за его спины и крепко обняла его (или, по крайней мере, так сильно, как только могла, учитывая разницу в габаритах). Ее голос зазвучал сладкой музыкой:
- С днем рождения, Дай-чан!
В этом не было необходимости, и он даже открыто сказал:
- Не стоило… – но внутри был бесконечно благодарен, потому что, черт возьми, это было определенно лучше, чем провести свой день рождения дома за просмотром аниме в одиночестве. Была бесплатная пицца и множество закусок, удивительно весело было дразнить и раздражать Кагами, и Кисе тоже был здесь...
- Надеюсь, тебе понравится, - сказал Кисе позже вечером. Его лицо светилось энтузиазмом и беспокойством, когда он отдал маленькую коробочку Аомине.
Они были одни на кухне, час был поздний, и половина гостей уже разошлась по домам. Аомине не был уверен, почему Кисе не отдал свой подарок вместе с другими ранее и сначала думал, что тот не собирался ничего дарить, что было странно, учитывая его натуру, но, честно говоря, Аомине было плевать - он бы не обиделся, не получив никакого подарка от Кисе, ведь все, что хотелось, - это его присутствие, которое для Аомине было чертовски несвойственным и волнительным, но эй, пока только он знал об этих чувствах, все было в порядке, верно?
Это оказались часы. Серебристые с темно-синими вставками и большие по размеру, как и большинство мужских часов. Учитывая, что Аомине был хронически ленив и ему решительно не хватало пунктуальности, подарок можно было определить как "очень хороший" выбор или "очень плохой" выбор.
- Ты пытаешься мне на что-то намекнуть этим подарком? Знаешь, я приходил на тренировки вовремя...
Кисе фыркнул.
- Ты приходишь на тренировки вовремя только в половине случаев... Но, честно говоря, это не имело никакого отношения к твоей поразительной пунктуальности.
- Тогда в чем же дело? Почему часы? Кажется, они дорогие.
- Ну, это дорого, но я зарабатываю достаточно, так что... Я просто... Я думал, что они будут хорошо смотреться на тебе.
Он вспомнил, как однажды в средней школе Кисе помог Момои купить футболку для Куроко - белую в голубую полоску, похожую на матросский костюм. По-видимому, это была фирменная вещь и стоила ей немалых денег, и он неустанно дразнил ее за это. Однажды, разозлившись, она закричала:
- Я просто хотела, чтобы он хорошо выглядел в том, что я ему подарила! Я знаю, что это глупо, но это делает меня счастливой…
Казалось слишком самонадеянным предположить здесь подобный сценарий, но думать об этом было бы так же мучительно? Никому не было бы больно, если бы он держал свои размышления при себе, верно?
Поэтому он улыбнулся и взъерошил волосы Кисе, а тот ожидаемо фирменно надулся, и от этого зрелища сердцебиение Аомине немного ускорилось.
- Спасибо тебе. Выглядит неплохо, - сказал он. В голосе звучала искренность и спокойствие, хотя на душе все было совсем наоборот. Аомине даже удивился своей фальшивой беспечности - наверное, он немного повзрослел. Кисе покраснел: идеальный оттенок розового залил лицо и уши, и Аомине задумался, помолился, понадеялся... что, возможно, просто возможно.
А потом громкий крик из гостиной вопросил, долго еще, черт возьми, ждать стаканы из кухни? Кисе неловко усмехнулся и бросился в гостиную с посудой в руках.
* * *
- Быть не может! Она же такая классная малышка!
- Да знаю! Интересно, как такая грудастая блондиночка и вдруг - лесбиянка? То есть, я думал, что все лесбиянки на мужиков похожи…
- Прямо как в манге? Но наоборот. Ну, то есть Менеджер и Капитан команды. Какой-то фейк, кажется.
- Нет же! И правда видели, как они целовались.
- Девушки иногда могут быть очень ранимыми и чувствительными, в курсе? Может, они просто чмокнулись, как у них привычно?
- Нет! Они прямо по-настоящему целовались, губами и с языком и ласкали друг друга!
- Охуеть, это круто.
Баскетбольный мяч мощным броском пролетел в сторону группы из трех парней. Болтовня мгновенно разлетелась вдребезги от импульса оранжевого шара, который с громко ударился о землю.
- Виноват, - сказал Кисе, хватая мяч, но в его глазах мелькнуло нескрываемое презрение. - У вас перерыв? Вам никогда не пробиться в лидеры, если будете так легкомысленно относиться к тренировкам.
Его голос был нехарактерно холодным и равнодушным, что озадачило слушателей.
- Да мы просто…
- Сплетничали? Не думаю, что это поможет вам на площадке.
Кисе сверкнул улыбкой, которую очень редко можно было увидеть на его лице: презрительная усмешка, которая совершенно не нуждалась в подкреплении словами. Не дожидаясь ответа от тех троих, он побежал обратно к площадке, где все это время за ним с беспокойством наблюдал Аомине.
В тот же вечер они пошли ужинать всей командой по настойчивому требованию их менеджера, которая твердила что-то об укреплении дружеских отношений в команде, о том, что чего-то им не хватало, и черт знает что ещё… Аомине искренне желал, чтобы ужин не состоялся.
Проблема заключалась в том, что две девушки из команды женского волейбола были недавно выведены из игры. Команда эта была второй по известности после мужской баскетбольной в их университете. Менеджер команды, третьекурсница-красотка, с которой хотели встречаться многие парни, и миниатюрная застенчивая второкурсница либеро были пойманы целующимися за зданием третьего тренажерного зала... Так или иначе, это стало большой проблемой. Обеих девочек даже вызвали на личные встречи с тренером и главой комитета университетских команд. Их не видели в кампусе уже несколько дней, и слухи бродили в изобилии. В то время как большинство из команды были либо шокированы либо крайне любопытны и похотливо ликовали из-за этого дела, Кисе, казалось, был встревожен и расстроен. В первую очередь он всегда был чувствительным человеком и с большой серьезностью относился к сердечным вопросам. Также был нервирующий аспект такого вынужденного отстранения девушек от игры, и, возможно, Кисе чувствовал какую-то солидарность или, по крайней мере, более глубокое сочувствие из-за этого? Конечно, он уже давно сделал каминг-аут перед своими близкими друзьями, но Аомине уловил тот факт, что это была скорее благодарность Кисе за поддержку и участие, нежели публичное заявление. Многие люди, особенно толпа его поклонников, большинство из которых были девушками, абсолютно ничего не знали об этом, и Аомине догадывался, почему Кисе предпочитал держать всё в секрете от общественности. Особенно учитывая то ужасное обращение, которому подверглись бедные девушки из волейбольной команды. Яростное давление, бесконечное пристальное внимание, постоянное презрение и эгоистичное издевательство - всё это так давило, что даже сам Аомине расстроился. Он не понимал, как с этим справлялись две девушки и остальная часть команды - казалось, люди начали сочинять всевозможные слухи и ложь о всей женской волейбольной команде.
Аомине всегда был равнодушен к своему окружению. Другие люди не интересовали его вообще, и он считал себя довольно апатичным по отношению большинству людей, кроме своих близких друзей. И все же случившееся раздражало его в частности тем, как люди с особой жестокостью нападали на этих девушек. Особенно его беспокоило, когда люди в открытую и с подробностями обсуждали самые интимные моменты чужой жизни, тем самым давая пищу собственной больной фантазии и неудовлетворенному либидо. Что за непрерывный допрос и суждение о характере человека, основанные исключительно на половой принадлежности того, кого он любит? Это не имело никакого смысла для Аомине и казалось глубоко неправильным и злым. Сам он никогда особо не задумывался о своей личности, никогда по-настоящему не пытался скрыть или разоблачить ее. Однако видя разворачивающуюся перед ним картину, а также осознавая важность уединения, он понимал всю серьезность ситуации, когда лично так презрительно выставлялось напоказ... Затем ему пришла в голову мысль о том, что Кисе может быть выдан таким же несправедливым образом. От этой возможности (а такая возможность определенно существовала) его затошнило, и на середине ужина он потерял аппетит. Его глаза нашли Кисе и обнаружили, что тот целеустремленно уставился в собственную тарелку, словно отсеивая всю ненужную болтовню вокруг него, сосредоточенную на двух возлюбленных.
- Знаешь, что я думаю об этой коротышке? Она никак не могла соблазнить ту красотку, так? Должно быть, все было наоборот. Держу пари, что эта малышка, я имею в виду, что она такая милая, робкая и невинная, не может быть, чтобы у нее уже был... ну, ты понимаешь, да? Должно быть, именно поэтому она и стала жертвой.
- Да, если бы она раньше была с мужиком, то я уверен, не замутила бы сейчас с девушкой. Может, мне стоит подкатить к ней, когда она вернется в кампус? Невысокие брюнетки как раз в моем вкусе. Блин, я бы с удовольствием оттрахал её, и уверен, после этого она не захочет секса с девушкой...
Глаза Кисе расширились от отвращения и шока, лицо стало заметно угрюмым и сердитым, а нижняя губа непроизвольно задрожала от ярости. Он уже собирался встать, когда Аомине ударил кулаком по столу.
- Харэ трепаться.
- А?
Все внимание, включая Кисе, обратилось к Аомине. На лице Кисе читалась смесь удивления и любопытства, хотя его дискомфорт из-за всей ситуации все еще был очевиден в крепко сжатых кулаках, лежащих на столе.
- Всё, что я хочу сказать... - Аомине сделал паузу и откинулся на спинку стула. Товарищи по команде уставились на него. - … так это то, что если ты настолько чертовски жалок, если думаешь, что секс с тобой или с любым другим мужиком, превратит девчонку в лесбиянку или сделает ее парнем, тогда тебя лучше кастрировать, чтобы твои гены не продолжались.
На его лице не было ни капли юмора или веселья. Он смотрел прямо в глаза второкурснику, который произнес то гнусное замечание, и даже не моргнул, пока с нажимом тщательно проговаривал каждое слово своим особенно низким голосом.
Он был серьезен.
- Что?! Я твой семпай!
- Да, хотя как человек - говно.
Старшекурсник рассверипел, вскочил,
- Ты не смеешь так со мной разговаривать! Ты думаешь, что что-то из себя представляешь только потому, что хорошо играешь в баскетбол!
- Я также хорошо могу тебе в рожу зарядить, но предпочитаю этого не делать. И не думаю, что ты тоже этого хочешь, сэмпай, так что успокойся нахуй.
Старшекурсник уставился на него. Глаза были полны ярости. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл - Аомине был гораздо крупнее него и смотрел убийственным взглядом.
- Наглый ублюдок… - пробормотал старшекурсник. Взял свою сумку и отвернулся, чтобы уйти.
- Не забудь оплатить счет! - крикнул ему вслед Аомине.
- Эм, Аомине-сан, тебе не кажется, что это было немного грубо? – смущенно пробормотал один из первокурсников и тут же стал следующей мишенью пронзительного взгляда.
- Нет, не было. Он заслуживает худшего за то, что говорит такую чушь.
- Ну, и чего ты так на него злишься? Ты же не знаешь ни одну из этих девушек.
- А мне не и нужно знать их, чтобы понимать, что извергать дерьмо и сплетничать о них как одержимый в режиме 24/7 - это жутко и неприятно.
- Ух ты, никогда не думал, что ты такой рыцарь.
- Не рыцарь я, а просто не жалкий неудачник.
На мгновение показалось, что повеяло холодом. И хотя это могло бы быть правдой - октябрь вступил в свои права и по ночам стало действительно прохладно, однако в ресторане было жарко, шумно и многолюдно. Посетители за другими столиками даже не обратили внимание на то, что происходило за их столом. И всё же казалось, что в их компании время на мгновение остановилось, и воздух застыл.
Глаза Кисе весело сверкнули явным уважением, на сердце Аомине потеплело и он почувствовал, как к нему возвращается аппетит. Он снова принялся за еду, к удивлению своих товарищей по команде - те были раздосадованы тем, насколько серьезно он упрекал их и теперь так беспечно ел, несмотря на очевидную неловкость. Один лишь Кисе тихонько посмеивался.
В конце концов, один из третьегодок, особенно сожалеющий о произошедшей перепалке, робко, чтобы нарушить молчание, озвучил преследующую многих мысль:
- Аомине-кун, ты, наверное, влюбился в одну из этих девушек, да?
Аомине равнодушно пожал плечами, жуя свою порцию кацудона.
- Не-а.
Жест и ответ, казалось, вернули их к более живому настроению, по крайней мере, жуткая тишина ушла, и некоторые вернулись к еде, включая, наконец, Кисе – он провел большую часть времени, просто гоняя лапшу по тарелке.
Именно тогда кто-то мимоходом прокомментировал:
- Хм, а я думал, что грудастые девушки в твоем вкусе, Аомине-сан.
- Да, но это не значит, что мне нравятся девушки только потому, что они грудастые.
- Я помню, как ты однажды сказал это, Аомине-ччи, - вмешался Кисе. К его лицу вернулся румянец, хотя рука продолжала неловко сжимать край стола, что Аомине истолковал как улучшение его самочувствия, но не как уверенность или спокойствие. Это было одновременно мило и печально. Внезапно Аомине захотелось схватить его за запястье и увести подальше от этого глупого сборища, но он отмёл эту мысль. Он ведь не должен быть таким защитником, не так ли? И он никогда не мог показать свою привязанность как таковую, учитывая их затруднительное положение и, что более важно, безответную природу его чувств...
- Я был сопляком с гормонами, и что? Все такие в этом возрасте.
Ответом ему был еще один тихий смешок, который снова согрел его сердце. Он уже почти привык к этим пушистым радостным мелочам, на которые отзывалось сердце несмотря на то, что поначалу они казались чужеродными. Теперь же наоборот, он хотел бы иметь возможность выразить их немного больше… Теперь он действительно хотел взять Кисе за руку. Кисе все еще цеплялся за стол, но это было так, будто он тянул сердечные струны Аомине.
- Так если просто классные сиськи тебя не увлекают, то чего ты хочешь, Аомине-сан? Интересно, какая девушка тебе понравится?
Аомине пришла в голову одна мысль. Он сделал паузу, чтобы подумать, хотя его рот продолжал жевать сам по себе. Его слушатели думали, что он просто пытается закончить со своим куском пищи прежде, чем говорить, но на самом деле он быстро оценивал в уме, действительно ли у него хватит мужества произнести то, что он хотел сказать... Или он действительно хотел сказать это в первую очередь? Боже, это было тяжело. Как Кисе все это время удавалось молчать? Должно быть, это полный отстой.
Однако он не был похож на Кисе. Его отношение к жизни часто было серьёзным, агрессивным, наполненным страхом быть посланным нахуй, и он не собирался менять его сейчас. Кроме того, было бы интересно посмотреть на их реакцию... верно?
Возможно, он вел себя как ребенок, возможно, он пожалеет об этом на следующий день, но многие “возможно”, которые всё накапливались, не могли сдержать импульсивную решимость, которая овладела его разумом.
- Я думаю, есть много вещей... Не знаю. Во всяком случае, человек, который мне сейчас нравится, не девчонка. Это парень.
Кисе подавился едой, и некоторые бы удивились его реакции, если бы подобное не случилось со многими другими, кто сидел за их столом. Рты разинулись, глаза расширились, несколько человек бросились пить воду, продолжая кашлять, а Кисе в свою очередь выглядел совершенно шокированным и ошеломленным.
Аомине хотелось улыбнуться: отчаянно, уверенно, самодовольно. Наверное, это было неправильно и глупо, и теперь, когда он сказал это дерьмо, он не сможет взять свои слова назад. И Бог знает, что, черт возьми, будет завтра... Может быть, про него будут говорить всякие гадости, как про тех девушек. Однако почему-то в данный момент ему было все равно. Как было все равно, когда крепкая хватка Кисе на столе ослабла, и он сидел теперь в удивлении и замешательстве, бессознательно скрестив руки на груди в защитной позе...
Аомине не улыбнулся, опасаясь выдать себя. Просто продолжал спокойно есть.
- Э... Ха!... Ха-ха. Ну, это было забавно, Аомине-сан, - заговорил парень, который поднял эту тему и вопрос.
«Должно быть, он пошутил», - решили было все за столом, но, очевидно, Аомине было на это плевать.
- Ты думаешь, я шучу?- невозмутимо спросил он, доедая оставшийся кусок мяса.
- А... нет?
- Это не шутка. Зачем мне шутить о чем-то подобном?
Внезапно за столом снова воцарилось неловкое молчание, и лишь какое-то время спустя один из них робко проинтересовался:
- Ты хочешь сказать... Аомине-сан, ты гей?
- Кажется, я би. Но и это не твое дело.
- Нет, я не это имел в виду...
- А что же тогда? У вас проблемы с этим?
Он откинулся на спинку стула и обвел взглядом своих товарищей по команде, внимательно изучая их лица - те выглядели совершенно удивленными и неспособными что-либо сказать. Затем Аомине заговорил четко и ясно, без угроз, но его тон казался гораздо более тяжелым, чем любая угроза:
- У кого-нибудь из вас есть с этим проблемы?
Одни застенчиво смотрели в сторону, другие смотрели на свою еду, некоторые просто отворачивались, избегая встретиться с ним взглядом, и никто не осмеливался ничего сказать. Все просто были потрясены этим откровением, и, честно говоря, Аомине находил это совершенно глупым: кому какое дело до того, с кем ему хочется спать? Чего они все так перенервничали из-за этого?
- Я, наверное, пойду домой... – произнёс извиняющийся третьекурсник и сбежал первым. Почти в буквальном смысле: исчез в считанные секунды. Остальные вскоре сделали то же самое, и через десять минут от их шумного стола остались только Кисе и Аомине.
После долгой паузы Кисе откашлялся и заговорил:
- Ты это серьезно?
- Блин, ты тоже не веришь? Нахрена мне так шутить?
- Даже не знаю... Просто... Зачем?
- Что “зачем”?
- Зачем ты им сказал?
- Значит, тебя больше интересует, зачем я это сказал, чем то, что это правда?
- Ну... Я всегда считал тебя натуралом, но Момо-ччи постоянно твердила, что ты не такой уж натурал, каким кажешься.
- Кажусь? Не думаю, что можно судить о таких вещах лишь по внешнему виду...
- Нет, я имел в виду... ну, то, о чем ты всегда болтал, знаешь же… Сиськи, всё такое…
- Ох... Ну, я же уже сказал!
- Бисексуал. Да, я понял: девчонки тебе тоже нравятся. Во всяком случае, меня это не удивляет... Наверное.
- По причинам... о которых ты не хочешь говорить?
До этого момента Кисе гонял остатки еды по тарелке и говорил негромким голосом, но этот вопрос заставил его поднять голову. Несколько секунд он молча смотрел на Аомине в поисках чего-то, о чем тот понятия не имел... Затем он улыбнулся. Это была ни печальная, ни счастливая, а странная маленькая улыбка. Аомине понятия не имел, что именно она значила, и это его взволновало.
- Так почему же? Почему ты признался им в этом?
- Я не думаю, что это было признание. Они спросили, я ответил. Не думаю, что это так уж важно.
- Но это очень важно! Ты сам видел, как они обращались с теми девушками. Думаешь, люди просто примут это и будут относиться к тебе так же, как раньше?
- Скорее всего, нет, ну и что? Если они такие чувствительные, мне они не нужны.
- Ну... А если в университете узнают? Или твоя семья узнает?
- И что? Думаешь, они будут обо мне волноваться? В универе скажу, чтобы шли нахрен: их не касается, с кем я сплю. Семья? Какая именно? Те, кто постоянно в разъездах? Поверь, им настолько пофиг, что, скорее всего, поистерят с недельку и вернутся к своему обычному графику.
Кисе вздохнул.
- Тебе действительно все равно?
- Может, и так. Но есть другие вещи, которые волнуют меня гораздо больше…
Кисе горько усмехнулся, и это острым кинжалом пронзило грудь Аомине.
- Да неужели? - саркастически спросил он и потянулся за сумкой, очевидно, собираясь уходить. Аомине отчаянно и несомненно хотелось его остановить, но он знал, что если остановит его сейчас, то еще больше расстроит. Он проглотил горечь этого желания.
- Да.
- Например?
- Как... как... черт, например, то, как я себя чувствую. Подойдёт? Например, человек, который мне нравится.
- Неужели?
- Да!
- Здорово... Аомине-ччи, интересно, кто этот счастливчик?
- Ты знаешь, кто.
- Разве?
В том, как горели глаза Кисе, яркие и непреклонные, был почти вызов, когда он посмотрел Аомине прямо в глаза.
Он должен был сказать это много лет назад, когда они касались друг друга губами под покровом ночи и сияния луны.
Он должен был сказать это много лет назад, в ту ночь, когда почувствовал покалывание, охватившее каждую часть его тела, и хотелось держать Кисе в своих объятиях сильно и крепко и ласкать его так нежно, чтобы он не сломался, ибо в тот момент он чувствовал себя таким хрупким, и сам Аомине чувствовал себя таким хрупким...
Он должен был сказать это много лет назад, в ту ночь, когда понял, что да - он любит Кисе, и что-то глубоко внутри него тоже знало и говорило это, но он просто проигнорировал внутренний голос по множеству причин, ни одна из которых не имела для него смысла сейчас, и он не понимал, почему не попытался снова, почему должен был уйти, почему потом должен был стоять в стороне...
Все причины казались незначительными и несущественными, но он сделал такую долгую паузу не зная, что лицо Кисе исказилось, как будто тот съел что-то невыносимо кислое и уже собирался отвернуться, когда Аомине сказал ясным голосом:
- Ты мне нравишься. Ты мне нравишься, Кисе.
Вызывающий взгляд потух, и на лице Кисе отразилось спокойное понимание и заметное облегчение, но он ничего не сказал, не улыбнулся, не засмеялся, не нахмурился.
Внезапно Аомине снова почувствовал себя ранимым. Однако Кисе, стоявший перед ним, все это время не чувствовал себя уязвимым. Может, его золотистые глаза больше не вызывали Аомине на дуэль, но он выглядел всё таким же непреклонным, как и несколько мгновений назад.
Он ничего не сказал, просто смотрел несколько секунд, потом кивнул, и Аомине предстояло еще несколько дней гадать, что же, черт возьми, означал этот кивок. Но сейчас он не мог даже говорить или думать ни о чем, кроме ужасного осознания своей уязвимости, своей искренности, своего глупого мужества...
Наконец-то он признался... и Кисе предпочел не отвечать.
Через несколько мгновений Кисе в полной тишине отвернулся, пробормотал едва слышное "спокойной ночи”, и заторопился к выходу. И хоть его шаги были быстрыми, но не быстрее, чем последние слова Аомине за тот вечер:
- Кисе... Ты мне всегда нравился.
продолжение в комментариях
Иллюстратор: рыцарь Алекс
Канон: Kuroko no Basuke
Автор: ninanna
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/1820707/chapters/3910...
Персонажи / Пейринг: Аомине Дайки / Кисе Рёта
Жанр: романс
Размер: 18137 слов (перевод), 21267 слов (оригинал)
Рейтинг: PG-13
Саммари: Аомине внезапно узнаёт, что учится в одном университете с Кисе, забытые чувства дают о себе знать и начинают неуклюже и робко проявляться.
История о том, как двигаться вперед, как возвращаться назад и пытаться понять прошлое; ибо всё может повториться, если неправильно понять.
Примечания: нецензурная лексика
Глава 1.
В последние месяцы старшей школы они почти не общались, частично потому, что баскетбол неожиданно и в то же время ожидаемо остался на задворках их жизни, а частично потому, что они были слишком заняты учебой, чтобы думать о чем-либо или о ком-либо еще.
Тем не менее Момои наверняка знала, что Кисе тоже поступил в Японский университет спорта, однако она не раскрыла Аомине эту важную информацию. Осознание этого было чертовски неприятным, поскольку теперь ему приходилось сидеть рядом с Кисе, слушая первую в своей жизни университетскую лекцию. Было крайне странно встретить его в вестибюле здания примерно пятнадцать минут назад, пока Дайки сердито искал лекционный зал. Стайка хихикающих девушек отвлекла его, и, оглянувшись на них, он вдруг оказался лицом к лицу со своим бывшим товарищем по команде и соперником. Золотые глаза Кисе расширились от удивления, но не так, как его собственные, и это определенно значило, что Момои рассказала Кисе о планах Аомине. Но почему не наоборот?
Они перекинулись парой слов: Кисе удивился пунктуальности Аомине, Аомине признался, что обещал Момои не опаздывать в первый учебный день, в противном случае его ждали серьёзные последствия. Впервые им пришлось разделиться в учебной жизни, и, кажется, для Момои это стало сильным ударом, поэтому Аомине приободрил её. По крайней мере, на день. Кисе лишь мягко улыбнулся - он должно быть видел насквозь неуверенность и тревогу Аомине при расставании. И это очевидное понимание заставляло Аомине нервничать еще больше. Боже, он ненавидел наблюдательность Кисе в отношении эмоций окружающих его людей.
Перенесемся на пятнадцать минут позже, и вот они сидят рядом и слушают лекцию.
Четыре года.
Следующие четыре года Аомине предстояло учиться в этом вузе, посещать примерно одни и те же курсы с Кисе, учитывая схожесть их специальностей, быть частью той же баскетбольной команды, что и он. Это раздражало, хоть они и были когда-то школьными товарищами, сокомандниками, друзьями... и может быть, может быть между ними было что-то еще?
Аомине все еще помнил мельчайшие детали своего первого поцелуя, который Кисе украл посреди залитого лунным светом пустынного парка на обратном пути домой после многочасовой тренировки один на один. В тот день за обедом они говорили о первых поцелуях. Аомине уже и не помнил, кто первым начал эту тему. Кисе признался, что никогда никого не целовал, и это вызвало интерес и любопытство: Аомине всегда думал, что Кисе будет бабником, вокруг которого постоянно крутятся девушки. Аомине тоже был девственником, но сквозь зубы соврал, игнорируя сердитый и понимающий взгляд Момои, и был благодарен ей за то, что она промолчала. Кстати, Кисе поверил ему, а потом приставал всю дорогу домой. В какой-то момент, пока они спорили их тела придвинулись друг к другу ближе, чем обычно. Аомине ощутил теплое дыхание на своем лице, словно впервые увидел, какие у Кисе большие и завораживающие золотые глаза, пухлые розовые губы, какая безупречная у него кожа под лунным светом... Множество моментов привели к этому - украденные взгляды, неловкие прикосновения, странные сны... Каким-то образом все они сошлись и породили тот единственный миг удивления и притяжения, когда рука Аомине шевельнулась и обняла Кисе, когда глаза расширились от удивления и ожидания, когда не было ни малейшего отторжения со стороны Кисе и не было ни малейшей импульсивной решимости со стороны Аомине, когда поцелуй был таким по-детски наивным, таким сладко-целомудренным, что Аомине было больно вспоминать об этом сейчас.
Правда, было до боли красиво.
Ни он, ни Кисе не сбежали после этого. Они стояли в благоговейном страхе и в полной тишине смотрели друг другу в глаза, словно ждали какого-то чуда. Возможно, так оно и было. Аомине вынужден был признать, что те чувства были удивительны. Волшебны. После неловкого хихиканья и пренебрежительных слов они двинулись дальше и пошли домой вместе, как всегда. Вопрос о поцелуе больше никогда не поднимался, и хотя тоскливые взгляды и волнующие прикосновения случались, они ни к чему не приводили... Позже они разошлись во многих отношениях, и даже после того, как они более-менее помирились в средней школе, даже после того, как Аомине признался себе, по крайней мере, внутренне, что он явно бисексуален, даже после того, как Кисе признался всем своим друзьям, что он гей, даже после того, как они снова начали играть один на один, даже после того рокового дня в конце второго года обучения, когда Кисе, наконец, победил его в официальной игре... Они никогда не говорили об этом.
Можно ли было предположить, что всё станет таким серьёзным из-за того, что никто из них не обращал на это должного внимания? И даже если так, возможно ли, что ни один из них так ничего и не понял?
Аомине рассеянно обдумывал все это и многое другое и даже не понял, что лекция уже закончилась, но почувствовал странный трепет, когда Кисе мягко толкнул его локтем.
- Поверить не могу что ты размечтался, Аомине-ччи.
- Не выдумывай.
- Так значит тебе было скучно? А мне урок показался интересным. Учебная программа тоже выглядит многообещающе.
Глядя на поджатые губы и нахмуренные брови, на лицо человека, сосредоточенного на чем-то, лицо, которое он считал красивым, как и в первый раз, когда увидел его много лет назад, Аомине пробормотал:
- Не то, чтобы скучно... Всё нормально... Наверное.
* * *
В первый день в баскетбольном клубе оба сразу были допущены в основной состав, и это, казалось, раздражало других членов команды. Особенно задиристый имел наглость прошептать так, чтобы все услышали:
- Ну ладно Аомине Дайки, но что тут делает баскетбольная версия Анны Курниковой? Он же просто симпотный на морду подражатель.
Аомине не мог решить то ли просто фыркнуть на подобный комментарий, то ли врезать наглецу по роже. Кисе бросил на того косой взгляд, и Аомине сглотнул: все знали этот "косой взгляд". Дьявольский взгляд, обещавший злую игру и чистую силу. Аомине сам не раз был объектом подобного взгляда, особенно когда злил Кисе, которого обычно было нелегко вывести из себя. К слову, Аомине нравился этот взгляд, из-за того, что он обещал на площадке и из-за его откровенного магнетизма. Хотя он никогда в этом не признавался.
- Почему бы вам не сыграть один на один с этой баскетбольной версией Анны Курниковой, и, если вы сможете хоть раз забить до того, как я наберу десять очков, я отдам вам свою позицию?
Пока Аомине ухмылялся над этим вызывающе высокомерным заявлением, тренер пыталась разрулить ситуацию, однако обе стороны были настойчивы, поэтому она в конце концов уступила.
За несколько минут Кисе Рёта полностью уничтожил своего противника: он не дал ни единого шанса на бросок, легко крал мяч всякий раз, когда другой получал его, забивал плавно и намеренно выпендрёжными способами, чтобы ошеломить аудиторию. Забив в кольцо последнее десятое очко, Кисе с улыбкой навис над своим противником, который просто лежал на земле, тяжело дыша и обливаясь потом из-за сильного давления и быстрого темпа короткой игры. Это не было хвастовством или высокомерием, напротив - это выглядело невинно и беспечно. Кисе протянул руку и помог своему товарищу по команде подняться, а затем заговорил ясным голосом, лишенным какой-либо ярости, но полным совершенной решимости и характерного задора:
- Ты прав, на самом деле я просто симпотный на морду подражатель. Чертовски отличный!
Он усмехнулся и бросил взгляд на зрителей - все были ошарашены, за исключением Аомине.
- Выпендрежник! – весело сказал тот.
- Ой! Аомине-ччи, я же всё-таки модель! – ответил Кисе и повернулся к тренеру. - Тренер, можно нам с Аомине-ччи использовать спортзал после занятий в клубе? Видите ли, нам нравится играть с ним один на один.
- Мне не нравится.
- Аомине-ччи! Тебе нравится! Отныне ты должен это любить.
- Ничего я не должен.
- Ленивая жопа!
И Аомине подумал, что Кисе, смешливо изображающий обиду, никогда не повзрослеет настолько, чтобы перестать быть по-особенному милым.
* * *
Аомине заново узнал, что баскетбольные тренировки становятся более приятными, когда есть тот, кто действительно может противостоять ему. После трех лет, проведенных в старшей школе Тоо, он сильно скучал по возможности тренироваться с достойным противником, хотя и школа, и команда Тоо нравились ему куда больше, чем он признавал.
Увлекательнее всего становилось, когда этим человеком был Кисе. Конечно, здорово, что Акаши мог противостоять Аомине, но тогда Акаши был настолько совершенен, что вряд ли кто-то из людей мог когда-либо стать таким же, и это было известно с самого начала. Неудивительно, что исход игры был известен заранее, и поэтому… иметь с ним дело было не так захватывающе? Кагами отлично умел раздражать и доказал, что играть против него - чистое удовольствие, но без Куроко он был не так интересен и крайне ненадежен в игре: иногда получалось круто, иногда дерьмово, вдобавок он ничем не был связан с Аомине. Конечно, на площадке было соперничество, но за её пределами у них не было ничего общего, кроме любви к баскетболу и увлечением Куроко. А вот Кисе был другим. Потому что именно Аомине познакомил его с баскетболом, бессознательно запечатлел в его сердце любовь к игре, с удовольствием раздражал в течение многих лет и по-своему тренировал (потому что Аомине не знал другого способа обучить кого-то, кроме как играть против него). Это всегда было своеобразной гонкой, где ученик сталкивался с мастером, где поклонник сталкивался с идолом. Это было чертовски сложно, как в голове, так и на площадке, и почему-то это волновало Аомине.
Тем не менее, ни он не соглашался играть с Кисе один на один так часто, как в средней школе, ни Кисе не просил. Они все еще играли, по крайней мере, раз в неделю, и всякий раз это затягивалось на несколько часов. Они быстро разогревались, и вскоре снова начинались неловкие прикосновения, задевания локтем, взъерошенные волосы, ладонь, которая задерживалась дольше обычного, случайная хватка, которая была сильнее обычного, бессознательные наклоны и удары... Однако ни один из них не реагировал с той остротой и беспокойством, которое было в средней школе. Внешне они были безразличны, и вся видимая реакция ограничивалась понимающим взглядом. Негласный секрет, невысказанный, но осознанный, хорошо хранимый и иногда признаваемый.
Близкий и понятный образ Кисе изменился - в старших классах они виделись, только когда играли или в те редкие моменты, когда большая часть банды Тейко по какой-то причине (чаще всего по инициативе Куроко) собиралась вместе. Близость, которую они разделяли в средней школе, была утеряна, и вместе с этим были упущены некоторые факты, которые стали более очевидны теперь, когда они снова проводили, по крайней мере, полдня вместе.
Кисе заметно подрос, хотя небольшая разница в росте - около трех сантиметров - сохранилась. Аомине это нравилось – можно было дразнить его, но и быть на равных, лицом к лицу. Черты его лица оставались такими же красивыми, но он повзрослел по сравнению со школьными днями; лицо стало очерчено гораздо четче, подбородок стал немного более угловатым, глаза искрились не детской наивностью, а харизмой взрослого человека. Он выглядел таким же юным, мягким и красивым, как всегда, но по-взрослому. Когда они ходили полуголые в раздевалке или сталкивались друг с другом в душе, Аомине не мог не отметить, что его тело стало более зрелым. Также он обнаружил, что отводит взгляд, когда во время тренировок Кисе иногда поднимал футболку, чтобы смахнуть пот, и обнажал часть живота. Не то, чтобы он не знал, что может желать мужчин - он давно это понял и прошел через внутреннюю панику, вызванную этим, давным-давно. Дело было в том, что он был особенно разборчив в мужчинах, и они редко вызывали у него такой яркий интерес. Однако Кисе удалось стать исключением, и Аомине почувствовал внутри тиски возрожденных желаний.
Это произошло почти случайно, однажды, когда они уходили из завёрнутого в ночную темноту кампуса, который освещался лишь лунным светом, и предметы тускло обозначивались в темноте. Как часто бывает в эти часы, весь кампус жутко молчал и был слышен лишь стрекот сверчков. Аомине почувствовал желание. Это не обязательно было сексуальное желание, но и не обязательно несексуальное - это была смесь того и другого. Возможно, дело было в том, как чудесно пахли волосы Кисе после душа, возможно, в том, как он напевал ту же самую дурацкую песню, которую напевал со средней школы, возможно, в том, как под лунным светом лицо Кисе заманчиво сияло, возможно, в том, как их плечи время от времени соприкасались, когда они шли бок о бок, и каждое из этих случайных прикосновений заставляло тело Аомине гореть. Как бы то ни было, он придвинулся ближе к нему, их руки соприкоснулись, вскоре его шаг замедлился, и он остановился. Кисе тоже остановился и обернулся к нему. На его лице было любопытство и сомнение. Аомине сделал шаг ближе. Их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и Кисе не убежал, не оттолкнул его, но сделал одну вещь, которая, возможно, объясняла все яснее чего бы то ни было: он улыбнулся. Улыбкой, в которой отсутствовала радость или веселье. Она была грустной, сломанной и горькой, в его глазах было только сожаление и почти жалость. Аомине, не мигая, пристально смотрел на него, чтобы убедиться, что он все правильно понял.
Он понял всё правильно, даже более правильно, чем ему хотелось бы. Поэтому он сглотнул, и одновременно Кисе отвернулся и пошел дальше. Каждый шаг был ужасно медленным. Очнувшись, Аомине догнал его в мгновение ока, решив не копаться в этом вопросе сейчас. Когда их темп снова выровнялся, и прошло несколько минут неловкого молчания, Кисе заговорил о своем парне. Он что-то бормотал, и явная неуверенность окрашивала все его слова, но он продолжал говорить о случайных вещах, обыденных вещах, ненужных вещах - о своем парне и их отношениях. То, что Кисе - гей, Аомине знал, как знали все в команде Тейко, и, несмотря на его обычно откровенно дружелюбный и, казалось бы, слишком открытый образ жизни, Кисе редко выдавал секреты и очень защищал свою частную жизнь: никто не слышал, чтобы он говорил о своих любовниках, хотя Аомине был уверен, что тот рассказал все Момои - она всегда казалась ближе к нему в сердечных делах, и это, честно говоря, немного раздражало Аомине.
Он ничего не говорил в ответ, только кивал то тут, то там и фыркал, и к тому времени, когда они подошли к воротам кампуса и пришло время расходиться, Аомине так ничего и не сказал о неловкой паузе и неожиданно интимном моменте, который у них был. И Кисе тоже.
Через пару секунд после того, как они повернулись друг к другу спиной и начали расходиться своей дорогой: Кисе - к своей квартире, Аомине - к автобусной остановке, он повернул голову, чтобы украдкой взглянуть на Кисе. От вида его широких плеч и спины, его медленных шагов, сердце Аомине болезненно закололо, и он осторожно погладил себя по груди. Как будто боль в сердце от тоски и потери можно было излечить с помощью собственной ладони.
* * *
Миниатюрная грудастая брюнетка, которая непреклонно следовала за ним повсюду в кампусе, получила эсэмэску через несколько дней после неудачной попытки Аомине поцеловать Кисе. Они встретились в тот же выходной. Свидание было вежливым и неинтересным, секс, который последовал за ним, был хорошим, но почему-то не доставил удовлетворения. Аомине дрожал от оргазма, мышцы покалывало от удовольствия, но чего-то не хватало, и он обнаружил, что все его мысли были о том, каково это - испытывать такие моменты с Кисе. Пришли на ум немного пугающие и лично позорные мокрые сны о нём в средней школе, когда они были товарищами по команде. Очень редко он когда-либо задумывался об этом в то ушедшее время. Но вот он здесь, мокрый от пота и слюны девушки, которая свернулась рядом с ним голая и тяжело дышала. Его собственная грудь продолжала подниматься и опускаться, поскольку возбуждение все еще владело телом... и мысли были полностью сосредоточены на том, каково это - чувствовать рядом с собой Кисе, каково это - чувствовать его руки, которые были намного больше, чем у этой девушки, на своем торсе, каково это - чувствовать прикосновение его мускулистых ног к своим собственным, каково это - слушать его горячее и тяжелое дыхание...
Примерно через десять минут, когда она спросила о следующей встрече, Аомине откровенно сказал, что больше не планировал с ней встречаться.
Она бросила подушку ему в лицо. К тому времени, как он вышел из душа, она уже ушла, и это только облегчило холодно-тяжелое чувство вины, поселившееся где-то в животе. Момои разозлилась бы на то, каким он может быть временами придурком. Но также она пожалела бы его, как мать своего непослушного и глупого сына.
В ту ночь он пришел к ней вместо того, чтобы идти домой - в нем появилась отчаянная потребность в компании (что случалось крайне редко), и мысль о вечно пустой и одинокой квартире была неприятна. Лениво валяясь на ее кровати, пахнущей гранатово-цитрусовым гелем для душа, который она обожала и который тайно нравился и ему, он сонно пробормотал,
- Помнишь, я однажды сказал, что мне тоже могут нравиться парни?
- Ага... - Она все еще работала над докладом по корпоративному праву, и голос ее звучал немного рассеянно.
- Думаю, что могли бы... ну, кто-то типа Кисе... Ну, как-то так.
Тихий звук ручки прекратился, и она повернулась к нему на стуле.
- Серьёзно?
- Наверное...
- Ясно...
- Ясно? И это всё?
- А я должна была удивиться?
- Ну, я так думал…
- Скажем так, ты всегда относился к нему немного по-другому. Задирал его чаще остальных, но в то же время чрезмерно опекал. Учитывая то, насколько ты не умеешь разбираться со своими чувствами, это многое значит. Так что с тех пор, как ты сказал мне, что тебе тоже нравятся мальчики, я думала, что у тебя есть чувства к нему.
- Серьёзно? Блин. Бесишь. - Аомине уткнулся лицом в подушку. Она пахла Момои еще сильнее, но он не возражал - у нее он всегда чувствовал себя спокойно, как дома.
- Ну и?
- Что?
- Почему ты говоришь мне это сейчас? Что-то случилось, да?
- Типа того. Точнее, могло случиться, но нет.
- И что же?
- Блин, я должен отвечать?
- Я имею в виду, что ты начал говорить об этом...
- Ладно. Я почти поцеловал его.
- Почти? Он отверг тебя?
- Не совсем... Он просто стоял и смотрел на меня.
- И ты не продолжил? Круто. Я имею в виду, что это хороший шаг для тебя, учитывая, насколько импульсивным ты обычно бываешь. Я даже немного горжусь.
- Он просто выглядел... таким грустным. Как будто, если бы он позволил мне поцеловать себя, это причинило бы ему лишь боль. Поэтому я не смог.
- Но почему это должно было причинить ему боль? Он же не отказал тебе? Не говори мне, что случилось что-то еще! Скажи мне, что ты не сделал ничего плохого, Дай-чан.
- Я не… Вроде.
- Вроде?
- Ага... Мы целовались однажды. В средней школе.
- Что?! - Момои в шоке уронила металлическую ручку на стол. Этот звук и ее потрясение еще больше смутили Аомине, и он зарылся лицом в подушку. Его голос звучал совершенно глухо:
- Ага…
- Когда это случилось? Боже... был один раз, когда вы, ребята, начали вести себя еще более неловко, чем раньше, и тогда... это же после фестиваля, да?
- Ага…
- Поверить не могу!
- Это было по обоюдному согласию! - Аомине вскинул голову. Его раздражала возможность того, что Момои может подумать иначе. Она выглядела обеспокоенной, но полной сочувствия.
- Речь идет не только об этом. Ты не такой мерзавец, чтобы заставлять кого-то, слава Богу, но тем не менее ты довольно невнимательный. Что случилось после того, как вы поцеловались?
- Ничего. Мы просто больше никогда об этом не говорили. Я не знаю. Я испугался, ясно? Я имею в виду, что мне всегда нравились девушки. Мне нравятся девушки. Это было не так-то просто. К тому же ему тоже было неловко. Я не знаю... а потом с баскетболом всё равно случилась какая-то лажа, и все пошло под откос… Чёрт.
Он снова уткнулся лицом в подушку. Он не видел, но слышал шум двигающегося стула и мягкие шаги Момои. Кровать слегка просела под ее весом, и он почувствовал, как ее тонкие, маленькие пальцы нежно перебирали его короткие волосы.
- Он тебе действительно нравится?
- Думаю, да... Блядь... В последнее время я думаю о нем гораздо больше, чем хотелось бы. А уж учеба в одном универе вообще всё испортила...
- Понятно. Ты пробовал поговорить с ним об этом?
- Как ты вообще можешь такое мне предлагать?! Чёрт, после случая с почти поцелуем, знаешь, что он сделал? Этот маленький говнюк начал трындеть о своем "парне"! Я имею в виду, что он никогда не говорил со мной о своих парнях. Что это значит? Типа «я занят»? Блин.
- Он действительно так сделал? Интересно… Блин, хреново...
Всякий раз, когда Момои хотела что-то скрыть или чувствовала, что попала в затруднительное положение, ее голос становился выше. Это было почти незаметно для большинства людей, но не для Аомине, который знал ее с незапамятных времен.
- Что?
- Ничего...
- Если ты что-то скрываешь, лучше просто скажи. - Он повернулся на бок, высунул половину своего лица, и впился взглядом в ее явно нерешительное выражение.
- Ну, хорошо… Я имею в виду, что Ки-чан мой друг, но ты... Ты - это ты, так что... Думаю, я ничего не могу с этим поделать. Надеюсь, Ки-чан простит меня.
- Говори уже.
Она посмотрела на него в ответ и слегка поджала губы.
- На самом деле он не очень хорошо ладит со своим парнем.
- Неужели? Он только и трепался о том, какой тот классный.
- Ну, он ему нравится, но Ки-чан ужасно не уверен в себе и подозревает, что его обманывают...
- Ты что, издеваешься? Этот придурок ему изменяет? Убью тварь!
- Нет, это не поможет, и мы оба знаем, что ты не так жесток, как говоришь, так что прекрати.
- Но как он мог?! Я имею в виду, Кисе... ну... неплохая пара, знаешь ли.
- Я знаю! Я так разозлилась...
- Хм, это означает, что ты, вероятно, провела расследование?
- Я хотела! Но Ки-чан был непреклонен, и я ничего не сделала. Он говорил, что не хочет этого слышать и быть таким - сомневающимся, преследующим... Он говорил, что если не может установить доверие, то нет смысла продолжать такие отношения. Поэтому я и удивилась, что он хорошо говорил о своем парне с тобой.
- Хм... Может быть, они во всём разобрались?
- Нет, сомневаюсь. Я говорила с ним на прошлой неделе, и все выглядело более или менее так же.
- Блин, не могу поверить... в это. Эх. Блядство. - Аомине снова уткнулся лицом в подушку. Пусть лучше Момои думает о нем, как о ребенке, чем видит его покрасневшие щеки.
Но она только хихикнула.
- Почему бы тебе просто не дать ему немного времени? И если это не поможет, ты всегда можешь поговорить с ним... Так будет лучше.
- Ладно... Если хочешь.
- Просто чтоб ты знал: я бы не возражала, если бы вы начали встречался. Я думаю, что из вас получилась бы милая пара.
Аомине повернулся на несколько сантиметров в сторону, чтобы снова была видна только половина его лица, и подозрительно изогнул бровь.
- Ты что, шутишь? Какая нахрен "милая пара”?
- Что? Ты не думаешь, что вы милые?
- Ни разу. Хотя мы были бы чертовски сексуальны.
- Черт! Я не могу с тобой. В самом-то деле! Ты такой тупица! - Она выругалась и легонько похлопала его по плечу в шутливом упреке, затем поднялась и пошла обратно к столу. Любовные заботы ее лучшего друга были важны, как и ее учеба на юридическом факультете.
- Хм... Сацуки.
- Что? - не глядя на него, пробормотала она, читая последние несколько строк. Одна из фраз выглядела грамматически немного неправильной, но она не была уверена, как именно можно это исправить,
- Ты классная, знаешь?
Довольная улыбка появилась на ее лице. Начав переписывать последний абзац, она пробормотала:
- Ага, знаю. И не за что.
- Я не сказал "спасибо".
- Ага, знаю.
* * *
Две недели спустя, в пятницу, Кисе не только опоздал на учёбу и пропустил половину дневных занятий, но и на тренировке был вялым и отвлеченным до такой степени, что тренер отругала его четыре раза, что было вдвое больше обычного. Кисе не стал просить об игре один на один и поспешил в раздевалку, где пытался вылезти из влажных от пота шорт и футболки. Он казался таким отстраненным, будто его мысли витали где-то далеко, и для него было постоянным испытанием возвращать сознание к реальности, чтобы должным образом заставить конечности шевелиться. Аомине наблюдал за ним с беспокойством, но пообещал себе держаться безучастно как можно дольше. Кисе вздохнул сильнее обычного, но за этим не последовало ни обычного мурлыканья, ни мило надутых губ.
- Кисе, ты завтра работаешь?
- Не-а... А что?
- Я слышал, что винный магазин в двух кварталах отсюда, рядом с заправкой, не требует удостоверения личности, если покупатель выглядит достаточно взрослым.
- И что?
- Думаю, что смогу их обмануть.
- Ты шутишь.
- А почему бы и нет? К тому же ты живешь неподалёку, и завтра мне тоже нечего делать. Знаешь, мы могли бы купить закуски. И я слышал об одном очень хорошем ужастике. У тебя есть канал Netflix, верно?
- Ага. Хотя это довольно неожиданно...
- Не хочешь, что ли?
Кисе озадаченно и с некоторым любопытством взглянул на Аомине, возможно, пытаясь выяснить какие-то скрытые за этим предложением намерения. Однако ничего не было, кроме отчаянного желания Аомине заставить его чувствовать себя лучше единственным известным ему способом - быть другом. Ну, более порядочным другом, чем обычно. Весь сценарий, который он предложил, был дешевкой, пародией того, что Момои делала для него, когда он был в депрессии. Без алкоголя, конечно. На самом деле, узнай она, что он сейчас предлагал Кисе алкоголь, Аомине сильно не поздоровилось бы Он небрежно пожал плечами, хотя на самом деле был полон решимости убедить Кисе, и сказал:
- Если не хочешь, то и не надо, мне просто было скучно. - Как бы иронично ни звучало, но должно было сработать.
- Хммм… Ну, ладно, почему бы и нет? Ну, то есть мы уже почти взрослые… А давай!
Аомине победно ухмыльнулся, когда Кисе с энтузиазмом кивнул головой, словно убеждая свое подавленное внутреннее "я" открыться. Это было немного забавно и даже привлекательно.
Как он и ожидал, они смогли купить пива, что обрадовало обоих: они боялись, что их застукают как несовершеннолетних, гораздо больше, чем показывали, и само по себе было чудом, насколько владелец магазина был отвратительно беспечен. Закуски были готовы, фильм начался. Они попробовали свой первый алкогольный напиток и немедленной реакцией обоих было отвращение. Аомине просто уставился на банку и проглотил содержимое с расстроенным видом, а вот лицо Кисе стоило увидеть: сначала любопытство с возбуждением, потом смущение и удивление, затем совершенное отвращение и тревожный шок, и закончилось всё надутыми губами.
- Ужас какой-то! Фу! Мне нужна вода. Беее!
Он побежал за водой, в то время как Аомине осмелился сделать еще один глоток, как бы показывая Кисе, что он более взрослый.
- Не так уж плохо, - солгал он. На самом деле было ужасно, но Аомине постарался сделать вид, что все в порядке. - Нужно немного привыкнуть... - Или, по крайней мере, он принимал желаемое за действительное. Он правда надеялся, что все будет хорошо после нескольких глотков, потому что, черт возьми, он заплатил бешеные деньги за шесть банок.
После нескольких словесных перепалок они опустошили по банке и уже чувствовали себя навеселе. Фильм оказался посредственным и не очень интересным, но их опьяненное состояние помогло им лучше погрузиться в него и, таким образом, сделало совместный кинопросмотр гораздо более интересным. Фильм закончился поздно ночью, и к этому моменту они умудрились выпить по паре банок, и Аомине спрятал оставшиеся две банки в холодильнике за фруктами, гарантируя, что никто не сможет разглядеть их с первого взгляда, как будто это было какое-то легендарное сокровище, которое не должно быть легко обнаружено.
Между разглагольствованиями о баскетбольном сезоне и о том, как они определенно надерут задницу парочке Куроко и Кагами, даже если этот дуэт будет разбавлен тем нахальным бывшим распасовщиком из Шутоку, между жалобами на то, как трудно учиться в универе, на грудастую брюнетку, которая продолжала приходить, чтобы наблюдать за тренировками только ради того, чтобы смотреть на Аомине, Кисе пробормотал кое-что так тихо и мимоходом, будто он упомянул об этом, чтобы Аомине заметил, но не стал заострять внимание, как на чем-то незначительном среди более важных тем для беседы, то, на что не стоит обращать особого внимания:
- Знаешь, он со мной расстался...
- Хм... Это его проблемы.
- Я и сам планировал его бросить, но не успел. Я такой лузер.
- Говорю же, его проблемы.
- Ты просто так говоришь, Аомине-ччи...
- Нет, я серьезно... Правда.
Они устали, даже пальцем было лень шевелить, поэтому они смотрели друг на друга молча и в ожидании, но ожидали ли они одного и того же, задавался вопросом Аомине... Так они смотрели и смотрели, а потом Кисе улыбнулся. Улыбка была еле заметной и хрупкой, первая за весь день, по крайней мере, первая искренняя, и, хотя она была крошечной и Аомине казалось ужасно банальным так на ней зацикливаться, он почувствовал, как его сердце взорвалось в груди, когда увидел эту маленькую улыбку в уголках полных губ Кисе в тусклом свете комнаты (они выключили свет для фильма и полагались только на лунный свет, льющийся из окна, и телевизор в комнате).
“То, что он лоханулся, мне только на руку, черт возьми. Надеюсь, что это так,” Аомине подумал, но не осмелился произнести вслух. Золотые глаза Кисе медленно потеряли свой блеск. Он стал моргать все медленнее, а затем его веки вообще перестали открываться. В тишине комнаты послышалось тихое посапывание. Аомине с удивлением словно со стороны наблюдал за тем, как он сам спал на диване рядом со своим товарищем по команде и слушал колыбельную его нежного дыхания и тихого сопения.
* * *
Они так редко встречались во время летних каникул, что это было настоящей пыткой для Аомине. Каждый раз, что они виделись, был связан с баскетбольным клубом. На последней официальной игре Кисе улучшил свой результат, забив столько же очков, сколько Аомине. Сначала тот запаниковал, думая, что Кисе намеренно избегает его, но Момои успокоила, признавшись, что Кисе решил полностью посвятить себя учебе и работе, частично чтобы забыть о своем бывшем парне-неудачнике, а частично потому, что он мог не сделать всё то, что запланировал в течение семестра.
Интересно, как можно провести много времени вдали от кого-то и ничего не чувствовать, но потом, как только с ним сформировалась особая привязанность, даже не видя его лица, можно задушить от счастья весь мир? Аомине никогда не считал себя особенно сентиментальным или любящим, но Момои всегда говорила, что внутри он, должно быть, очень порядочный и милый, раз дети и животные обожали его. Он никогда не понимал эту логику, но она его немного успокоила. Несмотря на то, что многие считали его настоящим придурком, он себя таковым не считал и не хотел бы им быть. Он определенно был высокомерным и непристойно прямолинейным, но находил эти качества логичными и необходимыми, и не думал, что они автоматически превращали его в придурка. Он не был злым, в целом, и не хотел быть злым.
Хотя эти мгновения тянулись томительно долго, однажды он вдруг осознал, что приближается конец августа. Лето пролетело быстро, и в то же время мучительно медленно. Это то, что называют относительностью времени? Он сомневался. Как бы то ни было, последнее, чего он ожидал, возвращаясь домой после шопинга с Момои, это действительно найти кого-нибудь дома - оба его родителя были в командировках, как обычно, и, насколько он знал, его дом будет таким же пустым и скучным, как всегда. Оказалось совсем не так: вместо этого все его товарищи по команде из Тейко, несколько парней из Тоо и пара его приятелей из университета были там. Конфетти и торт и громкий, чрезвычайно какофонический крик “с днем рождения!" - все стандартные приветствия, которые можно увидеть в фильмах и телешоу.
"Ух ты, - подумал он, услышав пронзительный лай, - даже собака здесь".
Момои вышла через секунду из-за его спины и крепко обняла его (или, по крайней мере, так сильно, как только могла, учитывая разницу в габаритах). Ее голос зазвучал сладкой музыкой:
- С днем рождения, Дай-чан!
В этом не было необходимости, и он даже открыто сказал:
- Не стоило… – но внутри был бесконечно благодарен, потому что, черт возьми, это было определенно лучше, чем провести свой день рождения дома за просмотром аниме в одиночестве. Была бесплатная пицца и множество закусок, удивительно весело было дразнить и раздражать Кагами, и Кисе тоже был здесь...
- Надеюсь, тебе понравится, - сказал Кисе позже вечером. Его лицо светилось энтузиазмом и беспокойством, когда он отдал маленькую коробочку Аомине.
Они были одни на кухне, час был поздний, и половина гостей уже разошлась по домам. Аомине не был уверен, почему Кисе не отдал свой подарок вместе с другими ранее и сначала думал, что тот не собирался ничего дарить, что было странно, учитывая его натуру, но, честно говоря, Аомине было плевать - он бы не обиделся, не получив никакого подарка от Кисе, ведь все, что хотелось, - это его присутствие, которое для Аомине было чертовски несвойственным и волнительным, но эй, пока только он знал об этих чувствах, все было в порядке, верно?
Это оказались часы. Серебристые с темно-синими вставками и большие по размеру, как и большинство мужских часов. Учитывая, что Аомине был хронически ленив и ему решительно не хватало пунктуальности, подарок можно было определить как "очень хороший" выбор или "очень плохой" выбор.
- Ты пытаешься мне на что-то намекнуть этим подарком? Знаешь, я приходил на тренировки вовремя...
Кисе фыркнул.
- Ты приходишь на тренировки вовремя только в половине случаев... Но, честно говоря, это не имело никакого отношения к твоей поразительной пунктуальности.
- Тогда в чем же дело? Почему часы? Кажется, они дорогие.
- Ну, это дорого, но я зарабатываю достаточно, так что... Я просто... Я думал, что они будут хорошо смотреться на тебе.
Он вспомнил, как однажды в средней школе Кисе помог Момои купить футболку для Куроко - белую в голубую полоску, похожую на матросский костюм. По-видимому, это была фирменная вещь и стоила ей немалых денег, и он неустанно дразнил ее за это. Однажды, разозлившись, она закричала:
- Я просто хотела, чтобы он хорошо выглядел в том, что я ему подарила! Я знаю, что это глупо, но это делает меня счастливой…
Казалось слишком самонадеянным предположить здесь подобный сценарий, но думать об этом было бы так же мучительно? Никому не было бы больно, если бы он держал свои размышления при себе, верно?
Поэтому он улыбнулся и взъерошил волосы Кисе, а тот ожидаемо фирменно надулся, и от этого зрелища сердцебиение Аомине немного ускорилось.
- Спасибо тебе. Выглядит неплохо, - сказал он. В голосе звучала искренность и спокойствие, хотя на душе все было совсем наоборот. Аомине даже удивился своей фальшивой беспечности - наверное, он немного повзрослел. Кисе покраснел: идеальный оттенок розового залил лицо и уши, и Аомине задумался, помолился, понадеялся... что, возможно, просто возможно.
А потом громкий крик из гостиной вопросил, долго еще, черт возьми, ждать стаканы из кухни? Кисе неловко усмехнулся и бросился в гостиную с посудой в руках.
* * *
- Быть не может! Она же такая классная малышка!
- Да знаю! Интересно, как такая грудастая блондиночка и вдруг - лесбиянка? То есть, я думал, что все лесбиянки на мужиков похожи…
- Прямо как в манге? Но наоборот. Ну, то есть Менеджер и Капитан команды. Какой-то фейк, кажется.
- Нет же! И правда видели, как они целовались.
- Девушки иногда могут быть очень ранимыми и чувствительными, в курсе? Может, они просто чмокнулись, как у них привычно?
- Нет! Они прямо по-настоящему целовались, губами и с языком и ласкали друг друга!
- Охуеть, это круто.
Баскетбольный мяч мощным броском пролетел в сторону группы из трех парней. Болтовня мгновенно разлетелась вдребезги от импульса оранжевого шара, который с громко ударился о землю.
- Виноват, - сказал Кисе, хватая мяч, но в его глазах мелькнуло нескрываемое презрение. - У вас перерыв? Вам никогда не пробиться в лидеры, если будете так легкомысленно относиться к тренировкам.
Его голос был нехарактерно холодным и равнодушным, что озадачило слушателей.
- Да мы просто…
- Сплетничали? Не думаю, что это поможет вам на площадке.
Кисе сверкнул улыбкой, которую очень редко можно было увидеть на его лице: презрительная усмешка, которая совершенно не нуждалась в подкреплении словами. Не дожидаясь ответа от тех троих, он побежал обратно к площадке, где все это время за ним с беспокойством наблюдал Аомине.
В тот же вечер они пошли ужинать всей командой по настойчивому требованию их менеджера, которая твердила что-то об укреплении дружеских отношений в команде, о том, что чего-то им не хватало, и черт знает что ещё… Аомине искренне желал, чтобы ужин не состоялся.
Проблема заключалась в том, что две девушки из команды женского волейбола были недавно выведены из игры. Команда эта была второй по известности после мужской баскетбольной в их университете. Менеджер команды, третьекурсница-красотка, с которой хотели встречаться многие парни, и миниатюрная застенчивая второкурсница либеро были пойманы целующимися за зданием третьего тренажерного зала... Так или иначе, это стало большой проблемой. Обеих девочек даже вызвали на личные встречи с тренером и главой комитета университетских команд. Их не видели в кампусе уже несколько дней, и слухи бродили в изобилии. В то время как большинство из команды были либо шокированы либо крайне любопытны и похотливо ликовали из-за этого дела, Кисе, казалось, был встревожен и расстроен. В первую очередь он всегда был чувствительным человеком и с большой серьезностью относился к сердечным вопросам. Также был нервирующий аспект такого вынужденного отстранения девушек от игры, и, возможно, Кисе чувствовал какую-то солидарность или, по крайней мере, более глубокое сочувствие из-за этого? Конечно, он уже давно сделал каминг-аут перед своими близкими друзьями, но Аомине уловил тот факт, что это была скорее благодарность Кисе за поддержку и участие, нежели публичное заявление. Многие люди, особенно толпа его поклонников, большинство из которых были девушками, абсолютно ничего не знали об этом, и Аомине догадывался, почему Кисе предпочитал держать всё в секрете от общественности. Особенно учитывая то ужасное обращение, которому подверглись бедные девушки из волейбольной команды. Яростное давление, бесконечное пристальное внимание, постоянное презрение и эгоистичное издевательство - всё это так давило, что даже сам Аомине расстроился. Он не понимал, как с этим справлялись две девушки и остальная часть команды - казалось, люди начали сочинять всевозможные слухи и ложь о всей женской волейбольной команде.
Аомине всегда был равнодушен к своему окружению. Другие люди не интересовали его вообще, и он считал себя довольно апатичным по отношению большинству людей, кроме своих близких друзей. И все же случившееся раздражало его в частности тем, как люди с особой жестокостью нападали на этих девушек. Особенно его беспокоило, когда люди в открытую и с подробностями обсуждали самые интимные моменты чужой жизни, тем самым давая пищу собственной больной фантазии и неудовлетворенному либидо. Что за непрерывный допрос и суждение о характере человека, основанные исключительно на половой принадлежности того, кого он любит? Это не имело никакого смысла для Аомине и казалось глубоко неправильным и злым. Сам он никогда особо не задумывался о своей личности, никогда по-настоящему не пытался скрыть или разоблачить ее. Однако видя разворачивающуюся перед ним картину, а также осознавая важность уединения, он понимал всю серьезность ситуации, когда лично так презрительно выставлялось напоказ... Затем ему пришла в голову мысль о том, что Кисе может быть выдан таким же несправедливым образом. От этой возможности (а такая возможность определенно существовала) его затошнило, и на середине ужина он потерял аппетит. Его глаза нашли Кисе и обнаружили, что тот целеустремленно уставился в собственную тарелку, словно отсеивая всю ненужную болтовню вокруг него, сосредоточенную на двух возлюбленных.
- Знаешь, что я думаю об этой коротышке? Она никак не могла соблазнить ту красотку, так? Должно быть, все было наоборот. Держу пари, что эта малышка, я имею в виду, что она такая милая, робкая и невинная, не может быть, чтобы у нее уже был... ну, ты понимаешь, да? Должно быть, именно поэтому она и стала жертвой.
- Да, если бы она раньше была с мужиком, то я уверен, не замутила бы сейчас с девушкой. Может, мне стоит подкатить к ней, когда она вернется в кампус? Невысокие брюнетки как раз в моем вкусе. Блин, я бы с удовольствием оттрахал её, и уверен, после этого она не захочет секса с девушкой...
Глаза Кисе расширились от отвращения и шока, лицо стало заметно угрюмым и сердитым, а нижняя губа непроизвольно задрожала от ярости. Он уже собирался встать, когда Аомине ударил кулаком по столу.
- Харэ трепаться.
- А?
Все внимание, включая Кисе, обратилось к Аомине. На лице Кисе читалась смесь удивления и любопытства, хотя его дискомфорт из-за всей ситуации все еще был очевиден в крепко сжатых кулаках, лежащих на столе.
- Всё, что я хочу сказать... - Аомине сделал паузу и откинулся на спинку стула. Товарищи по команде уставились на него. - … так это то, что если ты настолько чертовски жалок, если думаешь, что секс с тобой или с любым другим мужиком, превратит девчонку в лесбиянку или сделает ее парнем, тогда тебя лучше кастрировать, чтобы твои гены не продолжались.
На его лице не было ни капли юмора или веселья. Он смотрел прямо в глаза второкурснику, который произнес то гнусное замечание, и даже не моргнул, пока с нажимом тщательно проговаривал каждое слово своим особенно низким голосом.
Он был серьезен.
- Что?! Я твой семпай!
- Да, хотя как человек - говно.
Старшекурсник рассверипел, вскочил,
- Ты не смеешь так со мной разговаривать! Ты думаешь, что что-то из себя представляешь только потому, что хорошо играешь в баскетбол!
- Я также хорошо могу тебе в рожу зарядить, но предпочитаю этого не делать. И не думаю, что ты тоже этого хочешь, сэмпай, так что успокойся нахуй.
Старшекурсник уставился на него. Глаза были полны ярости. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл - Аомине был гораздо крупнее него и смотрел убийственным взглядом.
- Наглый ублюдок… - пробормотал старшекурсник. Взял свою сумку и отвернулся, чтобы уйти.
- Не забудь оплатить счет! - крикнул ему вслед Аомине.
- Эм, Аомине-сан, тебе не кажется, что это было немного грубо? – смущенно пробормотал один из первокурсников и тут же стал следующей мишенью пронзительного взгляда.
- Нет, не было. Он заслуживает худшего за то, что говорит такую чушь.
- Ну, и чего ты так на него злишься? Ты же не знаешь ни одну из этих девушек.
- А мне не и нужно знать их, чтобы понимать, что извергать дерьмо и сплетничать о них как одержимый в режиме 24/7 - это жутко и неприятно.
- Ух ты, никогда не думал, что ты такой рыцарь.
- Не рыцарь я, а просто не жалкий неудачник.
На мгновение показалось, что повеяло холодом. И хотя это могло бы быть правдой - октябрь вступил в свои права и по ночам стало действительно прохладно, однако в ресторане было жарко, шумно и многолюдно. Посетители за другими столиками даже не обратили внимание на то, что происходило за их столом. И всё же казалось, что в их компании время на мгновение остановилось, и воздух застыл.
Глаза Кисе весело сверкнули явным уважением, на сердце Аомине потеплело и он почувствовал, как к нему возвращается аппетит. Он снова принялся за еду, к удивлению своих товарищей по команде - те были раздосадованы тем, насколько серьезно он упрекал их и теперь так беспечно ел, несмотря на очевидную неловкость. Один лишь Кисе тихонько посмеивался.
В конце концов, один из третьегодок, особенно сожалеющий о произошедшей перепалке, робко, чтобы нарушить молчание, озвучил преследующую многих мысль:
- Аомине-кун, ты, наверное, влюбился в одну из этих девушек, да?
Аомине равнодушно пожал плечами, жуя свою порцию кацудона.
- Не-а.
Жест и ответ, казалось, вернули их к более живому настроению, по крайней мере, жуткая тишина ушла, и некоторые вернулись к еде, включая, наконец, Кисе – он провел большую часть времени, просто гоняя лапшу по тарелке.
Именно тогда кто-то мимоходом прокомментировал:
- Хм, а я думал, что грудастые девушки в твоем вкусе, Аомине-сан.
- Да, но это не значит, что мне нравятся девушки только потому, что они грудастые.
- Я помню, как ты однажды сказал это, Аомине-ччи, - вмешался Кисе. К его лицу вернулся румянец, хотя рука продолжала неловко сжимать край стола, что Аомине истолковал как улучшение его самочувствия, но не как уверенность или спокойствие. Это было одновременно мило и печально. Внезапно Аомине захотелось схватить его за запястье и увести подальше от этого глупого сборища, но он отмёл эту мысль. Он ведь не должен быть таким защитником, не так ли? И он никогда не мог показать свою привязанность как таковую, учитывая их затруднительное положение и, что более важно, безответную природу его чувств...
- Я был сопляком с гормонами, и что? Все такие в этом возрасте.
Ответом ему был еще один тихий смешок, который снова согрел его сердце. Он уже почти привык к этим пушистым радостным мелочам, на которые отзывалось сердце несмотря на то, что поначалу они казались чужеродными. Теперь же наоборот, он хотел бы иметь возможность выразить их немного больше… Теперь он действительно хотел взять Кисе за руку. Кисе все еще цеплялся за стол, но это было так, будто он тянул сердечные струны Аомине.
- Так если просто классные сиськи тебя не увлекают, то чего ты хочешь, Аомине-сан? Интересно, какая девушка тебе понравится?
Аомине пришла в голову одна мысль. Он сделал паузу, чтобы подумать, хотя его рот продолжал жевать сам по себе. Его слушатели думали, что он просто пытается закончить со своим куском пищи прежде, чем говорить, но на самом деле он быстро оценивал в уме, действительно ли у него хватит мужества произнести то, что он хотел сказать... Или он действительно хотел сказать это в первую очередь? Боже, это было тяжело. Как Кисе все это время удавалось молчать? Должно быть, это полный отстой.
Однако он не был похож на Кисе. Его отношение к жизни часто было серьёзным, агрессивным, наполненным страхом быть посланным нахуй, и он не собирался менять его сейчас. Кроме того, было бы интересно посмотреть на их реакцию... верно?
Возможно, он вел себя как ребенок, возможно, он пожалеет об этом на следующий день, но многие “возможно”, которые всё накапливались, не могли сдержать импульсивную решимость, которая овладела его разумом.
- Я думаю, есть много вещей... Не знаю. Во всяком случае, человек, который мне сейчас нравится, не девчонка. Это парень.
Кисе подавился едой, и некоторые бы удивились его реакции, если бы подобное не случилось со многими другими, кто сидел за их столом. Рты разинулись, глаза расширились, несколько человек бросились пить воду, продолжая кашлять, а Кисе в свою очередь выглядел совершенно шокированным и ошеломленным.
Аомине хотелось улыбнуться: отчаянно, уверенно, самодовольно. Наверное, это было неправильно и глупо, и теперь, когда он сказал это дерьмо, он не сможет взять свои слова назад. И Бог знает, что, черт возьми, будет завтра... Может быть, про него будут говорить всякие гадости, как про тех девушек. Однако почему-то в данный момент ему было все равно. Как было все равно, когда крепкая хватка Кисе на столе ослабла, и он сидел теперь в удивлении и замешательстве, бессознательно скрестив руки на груди в защитной позе...
Аомине не улыбнулся, опасаясь выдать себя. Просто продолжал спокойно есть.
- Э... Ха!... Ха-ха. Ну, это было забавно, Аомине-сан, - заговорил парень, который поднял эту тему и вопрос.
«Должно быть, он пошутил», - решили было все за столом, но, очевидно, Аомине было на это плевать.
- Ты думаешь, я шучу?- невозмутимо спросил он, доедая оставшийся кусок мяса.
- А... нет?
- Это не шутка. Зачем мне шутить о чем-то подобном?
Внезапно за столом снова воцарилось неловкое молчание, и лишь какое-то время спустя один из них робко проинтересовался:
- Ты хочешь сказать... Аомине-сан, ты гей?
- Кажется, я би. Но и это не твое дело.
- Нет, я не это имел в виду...
- А что же тогда? У вас проблемы с этим?
Он откинулся на спинку стула и обвел взглядом своих товарищей по команде, внимательно изучая их лица - те выглядели совершенно удивленными и неспособными что-либо сказать. Затем Аомине заговорил четко и ясно, без угроз, но его тон казался гораздо более тяжелым, чем любая угроза:
- У кого-нибудь из вас есть с этим проблемы?
Одни застенчиво смотрели в сторону, другие смотрели на свою еду, некоторые просто отворачивались, избегая встретиться с ним взглядом, и никто не осмеливался ничего сказать. Все просто были потрясены этим откровением, и, честно говоря, Аомине находил это совершенно глупым: кому какое дело до того, с кем ему хочется спать? Чего они все так перенервничали из-за этого?
- Я, наверное, пойду домой... – произнёс извиняющийся третьекурсник и сбежал первым. Почти в буквальном смысле: исчез в считанные секунды. Остальные вскоре сделали то же самое, и через десять минут от их шумного стола остались только Кисе и Аомине.
После долгой паузы Кисе откашлялся и заговорил:
- Ты это серьезно?
- Блин, ты тоже не веришь? Нахрена мне так шутить?
- Даже не знаю... Просто... Зачем?
- Что “зачем”?
- Зачем ты им сказал?
- Значит, тебя больше интересует, зачем я это сказал, чем то, что это правда?
- Ну... Я всегда считал тебя натуралом, но Момо-ччи постоянно твердила, что ты не такой уж натурал, каким кажешься.
- Кажусь? Не думаю, что можно судить о таких вещах лишь по внешнему виду...
- Нет, я имел в виду... ну, то, о чем ты всегда болтал, знаешь же… Сиськи, всё такое…
- Ох... Ну, я же уже сказал!
- Бисексуал. Да, я понял: девчонки тебе тоже нравятся. Во всяком случае, меня это не удивляет... Наверное.
- По причинам... о которых ты не хочешь говорить?
До этого момента Кисе гонял остатки еды по тарелке и говорил негромким голосом, но этот вопрос заставил его поднять голову. Несколько секунд он молча смотрел на Аомине в поисках чего-то, о чем тот понятия не имел... Затем он улыбнулся. Это была ни печальная, ни счастливая, а странная маленькая улыбка. Аомине понятия не имел, что именно она значила, и это его взволновало.
- Так почему же? Почему ты признался им в этом?
- Я не думаю, что это было признание. Они спросили, я ответил. Не думаю, что это так уж важно.
- Но это очень важно! Ты сам видел, как они обращались с теми девушками. Думаешь, люди просто примут это и будут относиться к тебе так же, как раньше?
- Скорее всего, нет, ну и что? Если они такие чувствительные, мне они не нужны.
- Ну... А если в университете узнают? Или твоя семья узнает?
- И что? Думаешь, они будут обо мне волноваться? В универе скажу, чтобы шли нахрен: их не касается, с кем я сплю. Семья? Какая именно? Те, кто постоянно в разъездах? Поверь, им настолько пофиг, что, скорее всего, поистерят с недельку и вернутся к своему обычному графику.
Кисе вздохнул.
- Тебе действительно все равно?
- Может, и так. Но есть другие вещи, которые волнуют меня гораздо больше…
Кисе горько усмехнулся, и это острым кинжалом пронзило грудь Аомине.
- Да неужели? - саркастически спросил он и потянулся за сумкой, очевидно, собираясь уходить. Аомине отчаянно и несомненно хотелось его остановить, но он знал, что если остановит его сейчас, то еще больше расстроит. Он проглотил горечь этого желания.
- Да.
- Например?
- Как... как... черт, например, то, как я себя чувствую. Подойдёт? Например, человек, который мне нравится.
- Неужели?
- Да!
- Здорово... Аомине-ччи, интересно, кто этот счастливчик?
- Ты знаешь, кто.
- Разве?
В том, как горели глаза Кисе, яркие и непреклонные, был почти вызов, когда он посмотрел Аомине прямо в глаза.
Он должен был сказать это много лет назад, когда они касались друг друга губами под покровом ночи и сияния луны.
Он должен был сказать это много лет назад, в ту ночь, когда почувствовал покалывание, охватившее каждую часть его тела, и хотелось держать Кисе в своих объятиях сильно и крепко и ласкать его так нежно, чтобы он не сломался, ибо в тот момент он чувствовал себя таким хрупким, и сам Аомине чувствовал себя таким хрупким...
Он должен был сказать это много лет назад, в ту ночь, когда понял, что да - он любит Кисе, и что-то глубоко внутри него тоже знало и говорило это, но он просто проигнорировал внутренний голос по множеству причин, ни одна из которых не имела для него смысла сейчас, и он не понимал, почему не попытался снова, почему должен был уйти, почему потом должен был стоять в стороне...
Все причины казались незначительными и несущественными, но он сделал такую долгую паузу не зная, что лицо Кисе исказилось, как будто тот съел что-то невыносимо кислое и уже собирался отвернуться, когда Аомине сказал ясным голосом:
- Ты мне нравишься. Ты мне нравишься, Кисе.
Вызывающий взгляд потух, и на лице Кисе отразилось спокойное понимание и заметное облегчение, но он ничего не сказал, не улыбнулся, не засмеялся, не нахмурился.
Внезапно Аомине снова почувствовал себя ранимым. Однако Кисе, стоявший перед ним, все это время не чувствовал себя уязвимым. Может, его золотистые глаза больше не вызывали Аомине на дуэль, но он выглядел всё таким же непреклонным, как и несколько мгновений назад.
Он ничего не сказал, просто смотрел несколько секунд, потом кивнул, и Аомине предстояло еще несколько дней гадать, что же, черт возьми, означал этот кивок. Но сейчас он не мог даже говорить или думать ни о чем, кроме ужасного осознания своей уязвимости, своей искренности, своего глупого мужества...
Наконец-то он признался... и Кисе предпочел не отвечать.
Через несколько мгновений Кисе в полной тишине отвернулся, пробормотал едва слышное "спокойной ночи”, и заторопился к выходу. И хоть его шаги были быстрыми, но не быстрее, чем последние слова Аомине за тот вечер:
- Кисе... Ты мне всегда нравился.
продолжение в комментариях
@темы: категория: слэш, рейтинг: G-PG-13, канон: Kuroko no Basuke, ББ-2019
-
-
21.11.2019 в 23:47-
-
21.11.2019 в 23:54-
-
21.11.2019 в 23:55-
-
21.11.2019 в 23:56-
-
21.11.2019 в 23:56-
-
21.11.2019 в 23:57-
-
21.11.2019 в 23:59-
-
22.11.2019 в 00:01-
-
22.11.2019 в 00:04-
-
24.11.2019 в 20:53Прям все как люблю, милые долбокотики ))
Минусы
-
-
25.11.2019 в 18:34Редакт концовки у меня всегда провисает, стараюсь исправиться
хоть по мне и не скажешь.Ишшо меня на бб возьмете?
-
-
25.11.2019 в 19:19Читала этот текст на ао3, даже промелькнула мысль о переводе - но это слегка не мой формат и объем, поэтому благодарю за смелость взяться и довести до конца довольно большую работу. Единственное, что печалит - отсутствие беты. Все-таки даже в относительно мертвом фандоме могла бы найтись бета, которая помогла бы переводу из неловкого и местами откровенно прямолинейного стать более гладким и цельным текстом. Бывших шипперов не бывает, поэтому всегда можно спрашивать в личку про бетинг - обязательно кто-то откликнется
-
-
25.11.2019 в 20:25Но рекомендую найти бету))
-
-
25.11.2019 в 23:11-
-
25.11.2019 в 23:14-
-
26.11.2019 в 09:04-
-
26.11.2019 в 11:03И очень красивая иллюстрация, спасибо)
-
-
26.11.2019 в 17:50-
-
08.12.2019 в 20:46-
-
08.12.2019 в 22:47